Читаем без скачивания Фазы гравитации - Дэн Симмонс

Бедекер кивнул и глянул в стекло кабины, надеясь увидеть звезды, но оно было закрыто в ожидании старта.

– Думаешь, она бы не сработала? – спросил он, имея в виду Стратегическую оборонную инициативу, которую пресса до сих пор иронически именовала «программой Звездных войн».

– Да нет, почему же, – пожал плечами Такер. – Только если мы и можем себе это позволить – а мы не можем, – то все равно это слишком рискованно, и так считают многие. Если, скажем, русские выведут на орбиту рентгеновские лазеры или еще что-нибудь, на что мы не сможем ответить или защититься, то большие чины наверняка захотят нанести предупреждающий удар.

– Противоспутниковыми ракетами с «Файтинг фалкон»?

– Хотя бы. Ну а если не дотянемся, или они станут заменять их быстрее, чем мы сбивать? Что бы ты посоветовал тогда президенту, Дик?

Бедекер бросил на собеседника осторожный взгляд. Новоизбранный президент, сменивший Рейгана на посту, был личным другом Такера.

– Пригрозил бы точечными ударами по стартовым площадкам.

Вся конструкция шаттла, казалось, покачивалась на вечернем ветру. Бедекер ощутил легкое головокружение.

– Пригрозил? – криво усмехнулся Такер.

По своему детству в Чикаго и годам службы в морской пехоте Бедекер и сам знал, как мало проку бывает от угроз.

– Ну хорошо, нанес бы точечные удары по Байконуру и другим их космодромам, – вздохнул он.

– Вот-вот, – кивнул Такер.

Наступило долгое молчание, нарушаемое лишь поскрипыванием стапятидесятифутового топливного бака, подвешенного к брюху корабля.

Такер щелкнул тумблером, отключая дисплеи.

– Я люблю это место, Дик, – тихо произнес он, – и не хочу, чтобы его разнесли к чертям, выясняя, кто кого.

Бедекер вдохнул запах кабины: озон, смазка и пластик, заменившие кожу и пот.

– Ну что ж, переговоры все-таки идут, и последние два года – только начало. А спутник, который вы везете, неизмеримо повысит уровень контроля. Десять лет назад такое было бы просто невозможно. Уничтожать межконтинентальные ракеты с помощью договоров куда эффективнее, чем начинять космос лазерами на триллионы долларов без всякой гарантии.

Такер положил руки на панель управления, словно впитывая спящие под ней данные и энергию.

– Знаешь, мне кажется, что новый президент кое-что упустил в своей избирательной кампании.

– Что именно?

– Надо было договориться с американцами и русскими, что каждый доллар и рубль, сэкономленные на оружии, будут вкладываться в совместные космические проекты. Это десятки миллиардов, Дик.

– Марс?

Когда они с Такером участвовали в программе «Аполлон», вице-президент Спиро Агню заявил, что в 1990-е Америка отправит человека на Марс. Однако Никсон не проявлял интереса, НАСА вскоре оправилось от эйфории, и мечта осталась мечтой.

– Это в конечном счете, – хмыкнул Такер. – Сначала нужна космическая станция, потом постоянная база на Луне.

Бедекер поразился, насколько его самого тронули эти слова. Неужели еще при его жизни астронавты вновь ступят на Луну? «И астронавтки», – мысленно поправился он, а вслух спросил:

– Ты согласишься делить ее с русскими?

– На все соглашусь, лишь бы детей с ними не крестить, – фыркнул Такер, – и на их развалюхах не летать. Помнишь «Союз – Аполлон»?

Бедекер помнил. Когда они с Дейвом первыми побывали в России, знакомясь с советской космической программой перед совместным полетом «Союз – Аполлон», Дейв выразился очень эмоционально: «Последнее слово техники! Ни хрена себе! Мы столько запугивали друг друга и Конгресс их грозными орбитальными крейсерами и невероятными супертехнологиями, и что теперь видим? Торчащие заклепки, электронные блоки размером с радиолу моей бабушки и корабль, неспособный состыковаться даже при большом желании!» В письменном отчете выражения были несколько смягчены, но в ходе совместного полета все операции по сближению и стыковке действительно выполняли американцы, а первоначальный план обмена кораблями для возвращения пришлось изменить.

– Нет, в их лоханках я летать не желаю, – повторил Такер, – но если НАСА продолжит освоение космоса, готов терпеть и русских. – Он отстегнул ремни и стал спускаться, хватаясь за поручни.

– Как верблюда в шатре? – усмехнулся Бедекер, выбираясь следом.

– В смысле? – обернулся Такер, пригнувшись перед низким выходным люком.

– Старая арабская поговорка. «Лучше взять верблюда в шатер, чтобы он ссал наружу, чем позволить ему ссать снаружи в шатер».

Такер расхохотался, достал из кармана рубашки сигару и сунул в рот.

– Лучше из шатра наружу, я это запомню.

Бедекер пригнулся, уцепился за металлическую перекладину над люком и вылез следом в сияющую, словно операционная, «белую комнату».

Рано утром в день старта он сидел в кофейне своего мотеля в Коко-Бич, любуясь океанским прибоем и перечитывая письмо, полученное от Мэгги три дня назад:

17 ноября 1988 г.

Дорогой Ричард!

Очень порадовал твой ответ, спасибо. Пишешь ты редко, но каждое письмо так много для меня значит. Я знаю тебя достаточно хорошо и понимаю, как много ты думаешь, переживаешь… но держишь это внутри. Найдется ли когда-нибудь человек, перед которым ты раскроешься? Очень надеюсь, что да.

Судя по твоим словам, Арканзас – просто райский уголок. Когда читала про зарю на озере, туман и мычание коров в зарослях на берегу, всей душой мечтала очутиться там, рядом с тобой.

В Бостоне сейчас сплошная грязь, пробки и серость. Мне очень нравится преподавать, а доктор Терстон говорит, что в апреле надо браться за диссертацию. Ладно, поживем – увидим.

Книга получается потрясающая – по крайней мере, отрывки, что ты прислал, выше всяких похвал. Уверена, Дейв оценил бы их по достоинству. Пилоты предстают живыми людьми, а исторические оценки даже чайника вроде меня заставляют иначе взглянуть на нашу эпоху и понять, что все мы стоим перед выбором между пугающим будущим новых открытий и проторенной тропой междоусобиц, застоя и упадка.

Как у социолога, у меня осталось немало вопросов касательно персонажей. Например, почему почти все они родом со Среднего Запада и в основной массе либо единственные, либо старшие дети в семье? Относится ли это к нынешним космическим экипажам – к женщинам, в частности, – или исключительно к твоему поколению? Каковы долгосрочные психологические последствия при такой профессии, где доля смертности – один к шести? Не приводит ли это к сдержанности в проявлении чувств?

Говоришь, Скотт идет на поправку? Очень рада это слышать. Передавай ему мои наилучшие пожелания. Похоже, у тебя наконец открылись глаза на многогранность и сложность натуры сына. А ведь я так и говорила! Из-за своего упрямства Скотт потерял целый год в этом проклятом ашраме, но его упрямство происходит из желания понять и познать все без остатка, ничего не упуская.