Читаем без скачивания Дар дождя - Тан Тван Энг

Несколько дней спустя я узнал, что британская армия заранее оставила свои позиции, бросив нас, когда стало понятно, что череда японских побед в северных штатах продолжится на юг, до самого Джохора. В арьергарде оставили только горстку младших офицеров, остальные части отбыли морем в Сингапур. Именно там армия планировала оказать последнее сопротивление. Не здесь, не на Пенанге. Здесь никакого сопротивления не планировалось.

Когда я добрался до Истаны, отец мерил шагами веранду.

– Слава богу, с тобой все в порядке. Я пытался тебе позвонить, но телефон не работает.

– В городе теперь опасно. – Я описал увиденный воздушный бой, и отец уныло покачал головой.

– Изабель удалось дозвониться. Станцию фуникулера на Горе разбомбили.

– Непонятно зачем. У японцев там радиостанция.

– Откуда ты знаешь, что у них на Горе радиостанция? – резко спросил он.

– Я ее видел.

– Тогда они должны были целиться в «Бель-Ретиро», – сказал он, имея в виду официальную резиденцию резидент-советника.

– Остальные слуги разошлись по домам?

– Нет.

– Думаю, пока им безопаснее оставаться здесь. Они смогут вернуться к семьям, когда закончатся налеты.

Отец согласился, но когда он предложил это прислуге, остаться решили только несколько человек. Когда я пожелал остальным удачи, некоторые, те, кого я знал с самого детства, посмотрели на меня с подозрением. Отец заметил это и, когда они ушли, сказал:

– Они считают, что ты помогал японцам.

– Ты тоже так думаешь?

Он помолчал.

– Да. Возможно, господину Эндо нужны были сведения от кого-то, кто знал Пенанг и Малайю. И ты ему их предоставил.

Я упал в кресло и закрыл лицо руками. Это был хороший повод все ему рассказать.

– Когда японцы займут остров, я буду работать на их правительство. – Несмотря на мое намерение говорить медленно и спокойно, слова выкатились кубарем.

Отец склонил голову и закрыл глаза. Его плечи поникли, словно от поражения, и его разочарование во мне повернулось у меня в сердце клинком кериса, рассекая дыхание и кровоток. Все время до этого он сохранял силу, и теперь я увидел, что у меня получилось то, что не удалось японцам, – поразить его дух, сделав надрез, от которого он стал уязвимым.

– Тогда ты превратился в того, кем господин Эндо научил тебя быть. Вот что он с тобой сделал. Ты предал всех нас, всех жителей Пенанга, – сказал он.

И ушел, оставив меня сидеть в одиночестве и размышлять о том, что я наделал.

Глава 4

На улицах Джорджтауна японские войска не встретили никакого сопротивления. Британские солдаты давно эвакуировались, в спешке оставив аэродромы и нефтехранилища нетронутыми, словно в подарок новым хозяевам на новоселье.

Ночью мы по очереди сторожили дом. По всему острову прекратилась подача электричества; отец был уверен, что мародеры ограничатся магазинами в городе, но нам всем было спокойнее, если кто-то следил за происходящим.

На следующее утро я надел строгий костюм и отправился на велосипеде в Джорджтаун. Во время поездки запах росы на траве и на листьях деревьев и тишина на дорогах прояснили мой разум.

На улицах было тихо; ни шума лоточников, разжигающих печи, ни металлического грохота открываемых ставней над магазинами. Даже бродившие по улицам бездомные собаки казались запуганными. Без криков кули и снующих туда-сюда судов порт казался безмолвным. Те, кому хватило храбрости или глупости, вышли из домов поглазеть; я присоединился к людям на обочине.

До нас донесся еле слышный топот марширующих ног. Постепенно звук становился громче – и на улице, ведущей в гавань, показались первые шеренги японских солдат. Кое-кто в толпе вокруг меня разразился приветствиями – это были те, кто верил, что страна освободилась от колониального владычества. В конце концов, японцы обещали вернуть ее под малайское правление. Некоторые подняли самодельные японские флаги, на многих красный кружок в центре был нарисован из рук вон криво, словно цветок, который насильно заставили расцвести.

Я столько времени слышал о них – и вот наконец увидел – и, как и многим другим, мне показалось невероятным, что эта кучка плохо одетых, неотесанных с виду солдат победила британцев.

Они шли, одетые в мешковатые брюки, высокие резиновые сапоги и свободные рубахи, заляпанные грязью; головы были прикрыты матерчатыми кепи c грязными назатыльниками, мечи вяло болтались, стуча по помятым фляжками для воды. На марше солдатам разрешалось пить только один раз в день, и одежда была удобна для джунглей, через которые им пришлось пройти.

Эндо-сан потребовал, чтобы я присутствовал на торжественной церемонии сдачи острова в официальной резиденции резидент-советника. Я выбрался из толпы и пошел к дороге, ведущей к главному входу. Солдаты маршировали вдоль затененной падуками подъездной аллеи, проложенной через сад, где жена резидент-советника когда-то устраивала званые чаи в поддержку своих любимых благотворительных обществ. В ушах раздался звон чайных ложечек по тонкому фарфору, нарастающий шум голосов и захватывающий и счастливый смех, соперничавший с журчанием бившей из фонтана воды. От тех времен остался только шелест листьев на ветру.

Я занял место рядом с Эндо-саном в саду перед главным входом в резиденцию. День обещал быть ясным, и утренний свет забавлялся с бусинами росы на газоне, давая им на миг сверкнуть, прежде чем превратить в пар.

От прежнего штата резидент-советника осталось всего несколько человек. Его семья уехала из Пенанга с первой волной эвакуации.

– Вашему отцу будет за вас стыдно, – сказал он, увидев меня рядом с японцами.

– Ему стыдно за меня не больше, чем за трусость британской армии, которая оставила остров без защиты.

Солдаты остановились перед Хироси, и командовавший ими офицер поклонился ему. Хироси повернулся лицом к нам и стал зачитывать документ, подписанный генералом Томоюки Ямаситой, японским главнокомандующим в Азии.

Я переводил всю церемонию, не обращая внимания на гневные взгляды резидент-советника и его подчиненных. С того дня я стал известен как «прихвостень», так местные называли коллаборационистов. В моем присутствии не было особой необходимости, потому что Хироси, Эндо-сан и командующий офицер хорошо говорили по-английски; это был рассчитанный ход со стороны японцев, чтобы представить меня англичанам в новой роли. Военный фотограф попросил нас позировать и сфотографировал для газеты.

Мы стояли на газоне, наблюдая, как без дальнейших церемоний спускали флаг Соединенного Королевства и темно-синий флаг Стрейтс-Сеттлментс. Флаг Японии – капля крови на белоснежном фоне – медленно взмыл к небу под Кимигаё[76] в исполнении военного оркестра. Я не подпевал, несмотря на то что Эндо-сан давным-давно дал мне слова. Под моим безучастным взглядом резидент-советника и его сотрудников увели в лагерь военнопленных. Я так и не узнал, что с ними потом стало.

Японцы немедленно начали расправляться с рыскавшими по Джорджтауну мародерами. Их выявляли с помощью информаторов, арестовывали и обезглавливали. Отрубленные головы насаживали на шесты, расставленные вдоль улиц. Очень многие казненные были невиновны, но на них указывали те, кто хотел свести с ними счеты. Наша кухарка, Ацзинь, оставшаяся с нами, вернулась с рынка, и я слышал, как она пугала остальных на кухне:

– Цзипунакуи поймали двух парней, которые обворовывали магазин мотоциклов, и отрубили им головы на площади перед полицейским управлением. Сами можете посмотреть. Головы так и остались на шестах.

Ее слушатели застонали от ужаса, но Ацзинь еще не закончила:

– А крови-то было, словно от свиней, что режут на рынке в Пулау-Тикусе! Говорю вам, эти цзипунакуи – настоящие звери!

Она увидела, что я подслушиваю у двери, и, торопливо подхватив корзину, вышла во двор.

Был установлен комендантский час, и нарушителей расстреливали на месте. Продукты и промтовары выдавались по карточкам, а фирмы и торговые компании были переданы под управление военного командования, хотя некоторым, в том числе «Хаттон и сыновья», разрешили остаться под управлением владельцев. К ярости отца, всю продукцию следовало отправлять в Японию на военные нужды.

От Эдварда или Макаллистера не поступало никаких известий.

– Надеюсь, с ними все в порядке, – сказал отец по пути на встречу, организованную Эндо-саном. Туда были приглашены владельцы предприятий и управляющие, которые не сбежали в Сингапур. – Ты понимаешь, что теперь работаешь на второго по могуществу человека на Пенанге? И, возможно, пятого во всей Малайе? Полагаю, нанять тебя обратно на прежнее жалованье у меня не получится?

Я попытался оценить его слабую попытку пошутить и улыбнулся, надеясь, что отец понял, в чем был смысл моего решения.

– Прости меня. Мне нужно было сначала обсудить это с тобой.

– Что сделано, то сделано. Ты бы все равно пошел работать на них, – сказал он, и краткий миг юмора и теплоты, возникших было между нами, исчез, смытый горечью в его голосе.