Читаем без скачивания Операция «Перфект» - Рейчел Джойс

– Желаю тебе хорошо отдохнуть, – сказала она ему на прощание. – Позвони, когда появится возможность. – В ответ отец спросил, положила ли она ему крем от загара и спрей от комаров, и она, хлопнув себя по лбу рукой, сказала, что совершенно позабыла об этом. Байрон заметил, что, целуя отца, она даже не коснулась губами его кожи, а просто поцеловала воздух.

После отъезда Сеймура планы по организации концерта обрели большую конкретность. Беверли упражнялась каждый день, в ее репертуаре было уже шесть пьес. Джеймс с энтузиазмом сообщил Байрону, что включил в список помощников и свою мать. По всей видимости, именно Андреа обзвонила остальных матерей, призывая их принять участие в благотворительном концерте и принести для буфета собственноручно приготовленные закуски. Джеймс сказал также, что он сделал билеты, которые будут продаваться у входа вместе с программой концерта. Он даже придумал, как лучше рассадить слушателей, а теперь в очередной раз переписывал речь, которую готовил для Дайаны. В общем, он звонил Байрону каждый вечер.

И совершенно не желал слушать грустных замечаний Байрона, которым и впрямь порой овладевала грусть, и он начинал сомневаться: «А ты уверен, что это действительно хорошая идея?» Или вдруг сообщал: «Знаешь, моя мама иногда бывает очень печальной». Или даже спрашивал: «А если Беверли возьмет и расскажет всем, что сделала моя мама?» В таких случаях Джеймс моментально переводил разговор на другую тему. «Самое главное, – говорил он, – что теперь я, наконец, смогу увидеть реальные последствия этого несчастного случая своими глазами».

Глава 14

Свидания

Джим и Айлин встречаются каждый вечер. После работы он сворачивает свой костюм Деда Мороза, засовывает его в пластиковый чехол и спускается по служебной лестнице прямо на парковку, где его ждет Айлин. Они едут в город и занимаются тем же, чем каждый день занимаются и все остальные. Ходят в кино, пьют пиво или, если на небе нет туч, отправляются на прогулку по пустоши. Однажды, заглянув в маленький итальянский ресторанчик, они решают поужинать и заказывают пасту. За ужином Айлин расспрашивает Джима, как у него прошел день, и он рассказывает, что мистер Мид предложил Даррену работу. А еще он рассказывает, как один малыш вручил ему, Деду Морозу, список того, что хотел бы получить на Рождество, и Айлин смеется и вздыхает, словно все это ей очень интересно. Затем Джим расспрашивает ее о том, как она провела день, что творится у нее в квартире, нашла ли она новую работу. Но к девяти он всегда возвращается домой.

Высаживая его в конце тупичка, Айлин говорит:

– Я бы с удовольствием выпила чаю, если, конечно, ты меня приглашаешь. – Но Джим не очень понимает, почему она так говорит: ведь он вовсе ее не приглашал. – Ладно, пока! – машет ему рукой Айлин, и он, закрывая дверцу, просит:

– Ты все-таки езди осторожней. – Она смеется и обещает ездить очень осторожно.

И хотя после этих свиданий Джим ведет себя не так, как все остальные нормальные люди – он несколько раз входит и выходит из дома, каждый раз говоря: «Привет, Маленький Кактус», по-прежнему оклеивает дверь и окна по периметру липкой лентой, – но теперь свои ритуалы он совершает почти машинально. Гораздо большее беспокойство вызывает у него то, к чему он переходит после ритуалов: мысли об Айлин. У него просто сердце из груди готово выскочить, когда он ее себе представляет. Он смеется, вспоминая ее шутки, хотя свидание давным-давно закончилось. Он почти чувствует ее запах. Почти слышит ее голос. У него такое ощущение, словно он как бы перерос свои ритуалы, и теперь они всего лишь часть его самого, как, скажем, нога или рука – словом, любая неотъемлемая его часть, хотя и не весь он целиком. Возможно, когда-нибудь ритуалы вообще перестанут быть ему нужны.

Однажды, когда Джим направляется в туалет, путь ему преграждает Пола. Она всего лишь спрашивает, как у него дела, но он боится посмотреть ей в глаза. Он заверяет ее, что дела у него идут хорошо, а она говорит, что и выглядит он вроде бы неплохо. Она хвалит его новую прическу, и он объясняет, что всего лишь расчесал волосы на косой пробор слева направо. Он видел, что так делает Даррен. Может, именно поэтому Поле его прическа и нравится?

– Мне тут одна мысль в голову пришла, – говорит Пола. И рассказывает Джиму, что она, скорее, человек интуиции. Во всяком случае, точно не эрудит. На самом деле она произносит «эралдайт»[55], но Джим догадывается, что она имеет в виду. – Понимаешь, у Даррена есть тетка. Она очень милая. Тебе она бы точно понравилась. У нее отдельная квартира. И мы подумали, что неплохо бы тебе с ней познакомиться, выпить немного.

– Выпить с вашей тетей?

– Мы бы с Дарреном тоже с тобой пошли.

Джим, до боли стиснув пальцы, пытается объяснить, что с удовольствием пошел бы к тете и выпил бы вместе с Полой и Дарреном, но у него сегодня свидание. Пола ошалело смотрит на него. Сразу видно, что это заявление произвело на нее сильное впечатление. Джим торопливо поясняет, что свидание у него с Айлин. Он ничего не может с собой поделать, ему давно уже хочется хоть кому-нибудь рассказать об этом. Но у Полы такой вид, словно он ее ударил.

– С Айлин? С той женщиной, которая на тебя наехала?

– Это же просто несчастный случай, – смеется Джим, но Поле не смешно. Она даже не улыбается. Пожав плечами, она поворачивается, чтобы уйти. Потом наклоняется, подбирает брошенную кем-то жестянку и, прицелившись, ловко швыряет ее в мусорный бачок.

– Надеюсь, ты понимаешь, ЧТО делаешь! – говорит она и уходит.

Глава 15

Концерт

День для концерта выдался чудесный. Дождь ночью молотил вовсю, но к рассвету, когда Байрон проснулся, от дождя не осталось и следа. Небо сияло голубизной, а над пустошью разливался какой-то лимонный свет. Луг так и пестрел цветами – лиловым чертополохом, розовой и белой кашкой, ярким клевером, желтыми пучками подмаренника. Верхняя лужайка, в последнее время сильно заросшая, была усыпана ромашками. Розы расползлись во все стороны, выбросив свои колючие побеги даже на дорожку.

Байрон снова подумал, что Джеймс оказался прав насчет концерта. Это действительно была хорошая идея.

Он встал, но мать еще спала, и он решил, что разумнее всего дать ей хорошенько выспаться. Не очень хорошо представляя себя, с чего полагается начинать уборку дома, Байрон огляделся и понял, что до прихода гостей сделать хоть что-то в этом направлении совершенно необходимо. Не зная, куда девать такую кучу грязных кухонных полотенец и немытых тарелок, он решил попросту сунуть их в кухонный шкаф, где их, скорее всего, никто не заметит. Затем принес швабру, ведро с водой и протер пол на кухне, вот только никак не мог понять, почему там сразу же образовалась такая огромная лужа. Байрон попытался вспомнить, как в таких случаях обычно действовала его мать, но единственное, что он помнил отчетливо, это тот день, когда они сбили Джини. В тот день Люси нечаянно разбила кувшин с молоком, и мать бросилась вытирать разлившееся молоко и собирать осколки, а потом этими осколками порезала себе руку. Пожалуй, тогда, на пруду, Дайана была права. Байрону теперь и самому казалось, что с того утра в начале июня, когда все это началось, прошло гораздо больше времени, чем на самом деле.

Разумеется, возникли значительные трудности с доставкой органа. Фургон застрял на одной из узких крутых улочек, ведущих к их дому, и водителю пришлось вернуться в город и позвонить из телефонной будки, чтобы прислали помощь.

– Мне нужно с твоей матерью поговорить, – сказал он Байрону.

Байрон ответил, что ему неудобно сейчас ее беспокоить.

– Но меня-то вы небось побеспокоили, черт побери! – рявкнул водитель.

В итоге четверо грузчиков занесли орган с задней стороны дома и впихнули его через французское окно на кухню. Лица у них побагровели от натуги и покрылись крупными каплями пота. Байрон не знал, должен ли он что-нибудь им дать, и единственное, что пришло ему в голову, это угостить их фруктами. Они спросили, знает ли он алфавит, и он сказал, что знает, но, когда они спросили, какая буква идет после «с», он смутился, спутался и сказал, что «р». Он заметил, как удивленно грузчики озирались у них на кухне, но не понял, то ли это потому, что там полный порядок, то ли как раз наоборот.

– Слушай, Люси, как ты думаешь, наша кухня выглядит нормально? – спросил он у сестры, когда ему удалось отыскать в груде грязной посуды ее миску с кроликом Питером и вымыть ее.

Ответить Люси не успела, потому что в этот момент Байрон заметил, в каком она виде: волосы спутанные, на ногах носки разного цвета, карман на платье оторвался, и там зияет огромная дыра.

– Люси, ты когда в последний раз мылась?

– Не знаю. Мне уже давно никто водички не напускал.

Похоже, организационных вопросов оставалось еще чересчур много. Ни в одном из ящиков на кухне не нашлось даже ложки овсянки, так что Байрон сделал для Люси «сахарный» бутерброд. Потом хорошенько закрепил створки французского окна, притащил на террасу стулья из гостиной и табуретки из кухни и расставил их полукругом перед «сценой». Орган поместился как раз за французским окном в арке солнечного света. Люси выскользнула из-за стола и, коснувшись пальцами сверкающей деревянной крышки, прошептала: