Читаем без скачивания Ричард де Амальфи - Гай Орловский

Я швырнул его на плечо, удивительно легкое тело, странное чувство нереальности, будто несу крупного зайца, побежал обратно, время от времени падая на четвереньки, потом перехватил его подмышку и побежал быстрее.

Впереди показался падающий сверху свет. Я на бегу ухитрился, изогнувшись, запрокинуть голову, из дыры в потолке заглядывают встревоженные лица.

Я прокричал, задыхаясь:

– Я здесь!.. Бросьте веревку!

Появилось лицо Гунтера, он безуспешно всматривался в темноту. Мой факел уже погас, я услышал сверху встревоженный голос:

– Ваша милость, это вы?

– Я, Гунтер, – крикнул я. – Или напомнить, кто тебя назначил сенешалем?

Он заорал счастливо:

– Ваша милость, мы уже не ожидали!.. Сейчас, ребята принесут. А Ульман ремни вяжет. Может успеет быстрее, вытащим…

Он лежал у дыры и свесил руку, пытаясь нащупать меня в темноте.

– Не достанешь, – крикнул я. – Не пугайтесь, я не один.

Он вскрикнул:

– А кто еще?

– Пленный, – объяснил я. – Обращаться бережно! Я вообще не понимаю, человек это или демократ какой-нибудь.

Опустилась веревка с петлей. Я привязал пленника, скрутив ему руки, а когда его вытащили, прицепил веревку за свой пояс.

Наверху сразу же бросился к пленнику, копейщики сгрудились со смоляными факелами так, что не только свет, но горящие капли смолы падают ему на лицо и руки.

Рихтер протискивался вперед, любопытный, как все настоящие ученые, отец Ульфилла выставил перед собой крест и громко читал молитвы, ничего не желая знать, кроме церковных догм, настоящий христианин. Гунтер умело вспарывал одежду пленника. Ее оказалось несколько слоев, странная, и ни на что не похожая, пока я не сообразил, что это просто асбест, но не привычно грубый, что в старину шел на плащи для пожарных, а достаточно умело и тонко выделанный. Пленник закрыл руками глаза, слишком огромные, чтобы казались человеческими, больше похожи на лягушачьи или рыбьи, да и то не простых рыб, а глубоководных, куда свет все же попадает, но совсем мало.

Копейщики с отвращением смотрели в мучнисто белое лицо, тонкогубый рот, с удовольствием бы закололи его, я спросил четко:

– Кто ты?

Пленник задвигался, длинные тонкие пальцы закрывали лицо, Гунтер взял его за плечо, сжал, прорычал:

– Когда господин спрашивает, отвечай! А то переломлю все кости.

Мы услышали как под его пальцами хрустнули кости. Гунтер сам удивился, ослабил нажим. Пленник заскулил, лицо задергалось, рот широко открылся, жадно хватая воздух.

– Мы… – донесся тонкий хлюпающий голос, – мы… не сондорелдно… Ифагно… Нас послали купешно…

Отец Ульфилла возвысил голос, а «Лаудетор Езус Кристос» вообще выкрикивал, зато Рихтер наклонился над пленником, вскрикнул:

– Это же мелогрокское наречие!.. Одна из ветвей сингунского языка!.. Господи, да кто же это выучил, зачем?

Я спросил нетерпеливо:

– Рихтер, ты в состоянии его понимать?.. Поговори, выясни все. Если будет сотрудничать, не тронем. Начнет упорствовать или лгать, узнает и мелогрокские пытки, и сингунские и кагэбэшные.

Рихтер склонился над пленным, а я сделал знак Гунтеру и Зигфриду отойти в сторону.

– Ну как вам это?

Гунтер сказал быстро:

– Пока вы отсутствовали, ваша милость, мы этих перебили с такой легкостью, что даже стыдно как-то, словно детей в капусту порубили, да и жалобные они какие-то, забинтованные. Будто подвох какой! Не воины это, не воины… Но и нечистой силой вроде бы не пахнет! Тут отец Ульфилла прав.

– Его правоту еще не проверили, – буркнул я.

– Да, – согласился он, – может быть, нечистая сила еще и прорвется. Но сейчас к нам пролезли всего лишь умелые землекопы. Без нечистости. Очень умелые. Настолько умелые, что даже не знаю… Может быть, даже лучше, чем гномы и кобольды.

Зигфрид сказал многозначительно:

– И, похоже, они точно знали, где выкарабкиваться на поверхность.

– Да, – подтвердил Гунтер, – по мосту не пройти, можно только подкопом. Но кто ж мог подумать, что через эту сплошную скалу можно продолбаться?

Зигфрид лишь прищурился, взглянул на меня с неким намеком. От его слов насчет точности повеяло угрозой, он вложил в них больше, чем понял простодушный Гунтер. Возможно, рудокопы настолько умелые, что рассчитали не только как выйти на поверхность в замке, но именно в подземелье, где я сам еще не разобрался, что где лежит, только знаю, что здесь и сокровищница, и таинственные Двери, и что-то еще…

Я оглянулся на сгрудившихся воинов, видны только выставленные задницы, пленник распростерт на полу, все склонились, слушают. Похоже, маг наконец-то применил свои теоретические знания на практике.

Рихтер раздвинул воинов, остальные остались стеречь пленника. Ульфилла все еще изгонял из него демонов, а Рихтер заглянул мне в глаза, лицо сияющее, но голос прозвучал встревоженно:

– Ваша милость, с ним надо еще общаться и общаться!.. Это же кладезь сведений по древнейшим временам!.. Это остатки народа, что при последнем короле легендарного царства Йонгтинга ушел в пещеры, а когда на земле стало жить почти невозможно, вообще закрылись там на глубине. А дальше прорывали ходы только вовнутрь. У них там вроде бы целые города!

Я прервал в нетерпении:

– Это все потом. Почему они здесь? Случайно или нет? Или в рассеянности ты это не спросил?

Он обиделся:

– Как это не спросил? Это же самое интересное: как они ориентируются под землей!.. Оказалось, что в данном случае совсем просто: у сэра Гуинга Одноглазого есть очень знающий маг Логирд, один из проклятых некромантов, он давно искал способы войти с ними в контакт, а когда сумел, то рассказал, что в ваших подземельях дивные сокровища их древнего народа. С этими сокровищами они станут великими, богатыми, сильными…

Зигфрид вскинул ладонь:

– Простите, сэр Ричард, что перебиваю. Меня интересует простой вопрос: как они общались с тем магом? Они выходят на поверхность?

– Это ж самое интересное! – вскричал Рихтер. – На поверхность они не выходят, у них от нашего воздуха сразу волдыри по всему телу! Видели, как все укутаны? Кстати, я велел его снова укрыть тряпками поплотнее, иначе скоро умрет. Но маг Логирд опускался в винные подвалы Одноглазого, а там они разговаривали через тонкую стенку.

Гунтер охнул, Зигфрид посмотрел на него, на меня. У них заблестели глаза, но в то же время лица вытянулись, как у породистых коней.

– Что, – сказал я мрачно, – уже поняли?

Гунтер перекрестился:

– Ваша милость, я даже страшусь понять.

Я повернулся к Зигфриду:

– А вы, сэр Зигфрид?

Зигфрид почесал влажный лоб:

– Сэр Ричард! Если вы думаете то, что думаю я, то вы – сумасшедший! И когда-нибудь сломите голову. Но, надеюсь, на этот раз Господь вас убережет, а заодно и нас. Мы с Гунтером идем с вами.