Читаем без скачивания Особое задание - Юрий Колесников

Морозов рассказал, с каким трудом он вылечил и уберег ребенка. Когда девочка немного окрепла, а затянувшееся пребывание ее в госпитале на положении подопытной стало опасным, Морозов с лаборанткой Антониной Ивановной решились на рискованный шаг. Они усадили девочку в мусорную корзину, накрыли грязными бинтами и кусками окровавленной ваты из операционной и с помощью другой русской сестры, минуя часовых, вынесли корзину во двор, на свалку, где их ожидала подвода. На ней-то под кучей мусора удалось вывезти девочку из госпиталя.

— На следующий день, — заключил Морозов, — у Антонины Ивановны пгядь волос стала белым-бела… А малышку доставили в известный вам дом. Там она окончательно попгавилась и, кажется, сейчас недугно выглядит. Вы могли в этом убедиться… Но бедняжка вынуждена скгываться на чегдаке и все вгемя пгебывает в ужасном стгахе. Без конца ей снятся годители, гасстгелы и пгочие кошмагы. Очевидно, из-за этого стагики взяли ее на ночь к себе, хотя я запгетил делать это. Всякие сюгпгизы могут быть, сами понимаете… Наггянут ночью, обнагужат девочку, тогда конец и ей, и стагикам…

Сомневаться в достоверности рассказа Морозова не приходилось. И уже один этот факт поколебал сложившееся у Антонова представление о Морозове. Между тем, поощряемый молчанием Антонова, доктор рассказал и о других случаях. Особенно заинтересовала Антонова история девушки, бежавшей из эшелона, в котором увозили людей в Германию. Вскоре ее поймали и хотели отправить снова, но Морозову удалось спасти ее. В эти дни доктор часто бывал у одного из своих клиентов, шеф-повара столовой при аэродроме. К нему-то Морозов и устроил эту девушку. Сперва она работала у него дома, помогая недомогавшей супруге, а позже шеф-повар взял ее судомойкой в столовую при аэродроме.

Все, что касалось военного аэродрома, особенно интересовало Антонова и, слушая Морозова, он уже думал о том, как использовать знакомство Морозова с шеф-поваром и как привлечь к подпольной работе девушку.

— Словом, люди, о котогых я говогил до сих пог, находятся более или менее в безопасности. Но вот что будет с летчиком? — заключил свой рассказ Морозов.

— О ком вы говорите?

— О нашем летчике. Его сбили и тяжело ганенного взяли в плен. Он лежит в госпитале, но немцы давно уже считают его умегшим и похогоненным. Между тем он жив и здогов. Начальник госпиталя недвусмысленно велел мне избавиться от него, но я, газумеется, сделал все наобогот. И вот сейчас летчик все еще в госпитале, скгывается в лабогатогии Антонины Ивановны. Вынести его из госпиталя, к сожалению, не пгедставилось возможности. Пытались много газ. Но это не гебенок, котогого можно пгонести в мусогной когзине… И как с ним поступит Антонина Ивановна, куда его денет, понятия не имею…

Антонов слушал, стиснув зубы и мысленно кляня себя за то, что так поспешно и категорично счел этого человека предателем. Каждый из рассказанных Морозовым эпизодов действовал на Антонова, как удар хлыста, как пощечина.

Не в силах совладать с чувством досады на себя, Антонов молча, не смея взглянуть в глаза своему пленнику, вышел из землянки, чтобы успокоиться, все обдумать и принять какое-то решение. Он уже размышлял, где раздобыть одежду и обувь для доктора, но тут возникла идея, исключающая все его первоначальные намерения. Всесторонне обдумав ее, он поспешил вернуться в караульную землянку. Еще с порога заставляя себя не отводить глаз от лица снова вставшего на вытяжку Морозова, Антонов озадачил доктора вопросом:

— А что если мы отпустим вас?

— Куда?

— Обратно в госпиталь. К немцам.

— После того как я побывал у вас? Там, газумеется, уже знают… К тому же один мой вид чего стоит!

— Вот именно, ваш вид много стоит…

— Шутите?

— Нет, не шучу. Скажете, что бежали…

— И вы думаете, немцы так глупы, что повегят?

— Если хорошо сыграть роль — поверят… Дескать, партизаны перепились, а вы не растерялись, использовали благоприятный момент и так далее…

— Вы вполне сегьезно? — недоверчиво переспросил Морозов.

— Очень серьезно, доктор!

После некоторого раздумья Морозов поднял голову.

— Вас, очевидно, беспокоит судьба летчика?

— Не только, — быстро ответил Антонов. — Было бы очень желательно, чтобы вы вернулись на прежнее место и пользовались прежним, а может быть, еще большим доверием у немцев… Теперь мы знаем вас и рассчитываем на вашу помощь…

— Но ведь мне опять пгидется лечить «недобитых фашистов»? — не без иронии спросил Морозов.

— Черт с ними! Лечите. Лечите так, чтобы у немцев не возникало ни малейшего сомнения в вашей преданности.

— Вы все же увегены, что немцы мне повегят?

— Должны. Надо, чтобы поверили. Во многом этому будет способствовать ваш вид…

Морозов усмехнулся.

— Хотите сказать — нет худа без добга?

— К сожалению, в данном случае поговорка вполне уместна. Но я хочу, чтобы вы знали: нас очень интересует многое из того, к чему вы, как я понял, имели некоторый доступ, интересуют и люди, о которых вы рассказывали…

— Если вы имеете в виду шеф-повага с аэгодгома, то сгазу пгедупгеждаю, что с ним не договогиться… Это законченный нацист, фанатик. А девушка, котогую мне удалось к нему устгоить, едва ли может быть полезна. Она от темна до темна на кухне.

— Не будем загадывать, доктор, — с лукавой улыбкой произнес Антонов. — Сейчас главное — вернуться в госпиталь, занять прежнее положение. Ближайшая задача — летчик! Без вас он ведь может погибнуть…

— Может. И не только он…

— Тем более. Ну а дальше, как говорят, будет видно…

Предложение Антонова использовать доктора Морозова в качестве разведчика, было одобрено комиссаром.

— Теперь, товарищ старший лейтенант, — сказал в заключение комиссар, — вы, надеюсь, убедились в том, что не следует делать поспешных выводов?

И Антонов нашел в себе мужество чистосердечно признаться:

— Это для меня на всю жизнь урок, товарищ комиссар!

Перед рассветом подул резкий холодный ветер. Его порывы безжалостно срывали еще не успевшую пожелтеть листву. Осень наступила сразу, за одну ночь.

В это еще непривычно холодное утро из леса вышел человек в одном белье, взлохмаченный, со следами побоев на лице и совершенно заплывшим левым глазом. Весь съежившись, он торопливо шагал по целине к лежащему в низине селу.

Это был доктор Морозов. Мысли о пережитом за истекшие сутки теснились в его голове, но он старался отогнать их и думать только о предстоящем, еще более трудном испытании. Морозов знал, что в то самое время, когда он, гонимый холодным ветром, спешит добраться до села и предстать перед оккупантами, разведчики Антонова рыщут по всем окрестным деревням и расспрашивают местных жителей, не встречался ли им человек с лицом, изуродованным побоями, в одном белье?

«Розыск» продолжался несколько дней. Антонов хотел, чтобы слух о нем дошел до немцев и помог Морозову убедить их в том, будто он действительно совершил побег. Его расчеты оправдались. Быть может, гестаповцы, пристрастно расспрашивавшие Морозова о подробностях побега, не вполне доверяли ему, но не имея против него никаких улик, сочли за благо допустить русского доктора к исполнению прежних обязанностей. Более того, они использовали этот случай в пропагандистских целях. Местные борзописцы опубликовали в своей газетке обширное интервью, в котором «беглец» красочно рассказывал о пережитых им «ужасах», о «большевистской жестокости» и «чудовищных пытках». Таким образом, доктор Морозов приобрел еще большую популярность и большее доверие у оккупантов.

…Первая весточка от Морозова не представляла большой ценности. И долго еще от него поступала информация лишь о количестве прибывающих в госпиталь раненых, об их настроениях. Порою ему удавалось из разговоров раненых, особенно офицеров, узнать о готовящихся на том или ином участке фронта операциях. Все эти сведения, конечно, имели определенную ценность как для партизан, так в особенности для командования с Большой земли, но Морозов понимал, что главная его задача состоит в установлении связи с Людой, которую он в свое время устроил судомойкой на аэродроме, и в сборе сведений об охране аэродрома, о базирующейся на нем боевой технике, о готовящихся налетах. И вот этого ему никак не удавалось осуществить. Все, имевшие какое-либо отношение к аэродрому — будь то летчики, солдаты из охраны или рабочий персонал, — содержались в строгой изоляции от внешнего мира. Попытки Морозова найти человека, через которого можно было бы установить и поддерживать связь с Людой, не увенчались успехом. Тогда он решился на довольно рискованный шаг. В воскресный день доктор Морозов вдруг явился на дом к шеф-повару, жившему в поселке около аэродрома. Предлог для визита был вполне убедительный: доктор хотел проверить состояние здоровья своих пациентов — шеф-повара и его жены.