Читаем без скачивания Особое задание - Юрий Колесников

— Ну, а как же все-таки вы узнали, какой он есть на самом-то деле? — поторапливал Шустрый.

— Можно сказать, до самого последнего часа ничего не знал. Только в ночь перед побегом Антонина Ивановна открыла мне тайну. Оказывается, немецкие врачи решили испробовать на мне действие какого-то яда. А наш доктор решил не допустить этого. Вот он и сделал так, что я вроде помер. Меня уже и в коридор вынесли, чтобы после оформления каких-то документов снести в морг. Отсюда доктор и Антонина Ивановна перетащили меня в лабораторию. А с документами проделали какую-то махинацию, так что по всем статьям получалось, что нет меня в живых…

Летчик долго еще рассказывал со всеми подробностями о том, как мастерски и смело доктор и лаборантка организовали его побег. Дед Игнат еще по дороге к партизанам слышал все это, но, увлеченный рассказом, лишь под конец вспомнил, что доктор Морозов наказал ему кое-что сообщить Антонову и побыстрее возвращаться в районный центр.

— Велено тебе передать, Петрович, что намедни всю ночь напролет германы свозили на аэродром какие-то длиннющие бомбы… Много их навезли! А какая в них сила заключена и чего их сюда везут раз за разом, вот это покамест не выведали.

— Что же немцам везти на аэродром, как не бомбы? — ехидно заметил Шустрый.

Антонов тоже не придал этому сообщению большого значения, однако в очередной радиограмме сообщил обо всем командованию бригады и был удивлен, получив категорический приказ перебазироваться как можно ближе к аэродрому, усилить непосредственное наблюдение за ним и в кратчайший срок установить регулярную связь с девушками.

Ночью того же дня партизаны разместились в лесу, всего в семи-восьми километрах от аэродрома. Это позволяло постоянно вести наблюдение за воздухом, своевременно узнавать и информировать командование о посадке вражеских самолетов. Но эта близость была сопряжена для партизан с большим риском и дополнительными трудностями. Во всех окрестных деревнях гитлеровцы держали усиленные гарнизоны. Партизанам приходилось круглосуточно нести удвоенную, а подчас и утроенную охрану своей стоянки. На радиосвязь с командованием радист каждый раз уходил в новое место, иначе вражеские пеленгаторы могли его засечь. Плохо стало с продуктами и приготовлением горячей пищи. Словом, было трудно. Только сознание важности выполняемой задачи вселяло в людей бодрость духа, выдержку.

На третьи сутки пребывания на новом месте партизаны радостно встретили свою любимицу Катю Приходько. Никаких новых сведений об аэродроме она не сообщила. На нем по-прежнему не было ни одного самолета, но сооружение складов и подвозка авиабомб не прекращались.

Выслушав девушку, Антонов совсем приуныл. Намерения противника все еще оставались загадкой, хотя было понятно, что этому аэродрому немцы отводят какую-то особую роль. Не было ясности и относительно боевых свойств свозимых на аэродром авиабомб.

— А теперь послушайте, что обязательно велел сообщить вам доктор Морозов, — сказала Катя. — Позавчера, когда он возвращался в госпиталь после очередного посещения больного интенданта — гостя моего «хозяина», в его машину сел сильно подвыпивший механик с аэродрома. Всю дорогу он болтал о непобедимости немецкой армии и в конце концов сболтнул, будто «к большевистским праздникам москвичам приготовлен большущий сюрприз! В Москау, дескать, будет такой фейерверк, что и здесь станет светло, как днем!»

До октябрьских праздников оставалось всего четыре дня. Нетрудно было догадаться, что речь идет именно о них и о готовящемся крупном налете немецкой авиации на Москву. Но откуда немцы собираются преподнести свой «сюрприз?» Ведь и по самым последним сведениям, аэродром пустует…

В тот же день Антонов передал командованию эту тревожную весть. И тотчас последовал приказ. «Перепроверить достоверность слухов. Уточнить место хранения авиабомб, их взрывную силу. Переходим на круглосуточный прием. О прибытии вражеских самолетов на аэродром радируйте немедленно».

Ни третьего, ни четвертого ноября партизаны-разведчики и подпольщики не добыли никаких сведений, подтверждающих или опровергающих болтовню пьяного немецкого механика. Но зато пятого ноября вечером положение прояснилось.

Уже стемнело, когда на место встречи, назначенной Антоновым вблизи районного центра, вместе с дедом Игнатом неожиданно пришел Морозов. Доктор был очень взволнован. Всего несколько часов тому назад ему удалось узнать, что немцы готовят массированные налеты авиации на Москву: первый — в ночь с шестого на седьмое и второй — в ночь с седьмого на восьмое.

— Говогят, эти длинные бомбы обладают невегоятно большой взгывной силой, — говорил Морозов. — На аэгодгоме усиленно готовятся к встгече нескольких эскадгилий бомбагдиговщиков. Их ждут завтга. Что будем делать?

Антонов развел руками:

— Немедленно радировать командованию!.. Вот и все, к сожалению…

— Мало, — сердито бросил Морозов.

— Бригада может прибыть сюда в лучшем случае через двое суток, но и она бессильна… Аэродром очень сильно охраняется… — размышлял вслух Антонов. — Подступы со стороны леса густо заминированы; с противоположной стороны, там, где поселок — дорога, вдоль которой расположены воинские части. С других двух сторон он окаймлен глубокими рвами, вдоль которых через каждые полтораста-двести метров в железобетонных укреплениях сидят эсэсовские пулеметчики…

— Тем не менее мы обязаны что-то пгидумать! — решительно прервал его Морозов.

— Не вижу никакой реальной возможности.

— Ну, знаете… это пассивность! Да, да… Не обижайтесь, пожалуйста, но это так…

Антонов виновато улыбнулся.

— Мы здесь только разведчики, от нас требуются отличный слух и превосходное зрение… А руки нам приказано держать, так сказать, в карманах; в открытый бой с противником не вступать… Да и сколько нас? Горстка! Нам и приблизиться-то к аэродрому не дадут… Словом, доктор, прежде всего будем радировать. Пусть те, кому это положено, позаботятся, чтобы не допустить налет на Москву. Для этого есть у нас и зенитная артиллерия, и истребительная авиация, и бомбардировочная…

— Хогошо если успеют пегехватить эти стаи стегвятников, а если нет? Если пгогвутся?.. Чем тогда будете утешать себя?

Морозов не мог примириться с тем, что партизаны-разведчики, находясь под боком у немцев, будут сложа руки созерцать, как с аэродрома одна за другой поднимаются эскадрильи со смертоносным грузом и берут курс на Москву.

— Нет, нет! Это недопустимо… Я еще подумаю, — сказал он, прощаясь с Антоновым. — А вас пгошу, если мне удастся что-либо пгидумать, гешительно, энеггично поддегжать…

Шестого ноября после полудня на аэродроме одна за другой приземлились несколько эскадрилий бомбардировщиков. В течение всего дня над лесом не смолкал рокот моторов. А к вечеру от разведчиков-наблюдателей стали поступать донесения: «На аэродроме — сплошной гул моторов». Летчик, бежавший из немецкого госпиталя, объяснил:

— Готовятся к вылету…

Никогда прежде партизаны не были так сумрачны. Кто сидя, кто лежа, они молча непрерывно курили. Курили, как никогда, много.

Над лесом медленно сгущалась тьма. На исходе дня наблюдатели сообщили, что шум моторов прекратился.

— Значит, все готово, — уныло пояснил летчик.

Приближались роковые минуты, исчезала всякая надежда на то, что удастся как-то предотвратить замышляемое врагами злодеяние. Вынужденное бездействие угнетало партизан, и они с завистью смотрели на своего радиста. Только он бодрствовал, еще и еще раз проверяя связь и готовясь с минуты на минуту передать в эфир сообщение о начавшемся старте фашистских стервятников. Теперь только он своими действиями мог помочь Москве.

И вдруг все изменилось… Глухую тишину леса нарушил хруст валежника под ногами бегущих людей. Партизаны изготовились к бою. Но это были свои — дозорный и с ним Катя Приходько. Едва переводя дыхание, она выпалила:

— Скорей!.. Доктор Морозов… — и, тяжело дыша, прислонилась к березе. В эти секунды Антонов вспомнил первую встречу с Катей, когда она, вот так же запыхавшись, выкрикнула: «Гришка Бугримович убился!» — и замолчала.

— Что с доктором? Катюша! Говори…

— Скорей! — повторила связная, чуть отдышавшись. — Доктор все сделал… Придумал!.. Дал мне целый кулек сильного снотворного… Я отнесла его Людке, а она — молодец! — все всыпала в котлы с ужином для охранников и летчиков. Я только оттуда. Это очень сильное снотворное! Понимаете? Надо скорей спешить на аэродром!

— Хлопцы, помчались! — крикнул кто-то из партизан.

— Отставить! — остановил засуетившихся разведчиков Антонов.

— Почему? — недоуменно спросила Катя. — Что вы стоите, товарищи?!

— Успокойся, Катюша, — сдерживая волнение, сказал Антонов. — Ты объясни толком, что там сейчас делается?