Читаем без скачивания Темная материя - Юли Цее

Себастьян молчит. Комиссар закрывает окно и усаживается в кресло рядом с диваном, с тем чтобы молча просидеть два часа, уставив глаза в потолок.

7

Если вызвать такого человека, как Оскар, чтобы он завтра в пять утра явился на лесную поляну, он явится. Даже если за ним не оставят права на выбор оружия.

Рита Скура с сомнением заглядывает в глаза первому гаупткомиссару криминальной полиции и, выдержав его взгляд, кивает. Лес еще не завершил утреннего туалета. Влажные от росы листья блестят, как свежепостиранные, красная наперстянка зевает во все свои бесчисленные ротики. В оркестровой яме птичья филармония настраивает инструменты. Люди среди этого коллективного пробуждения выглядят бледно. Утренний свет вылавливает любой недостаток, проводит под глазами круги, заостряет морщинки вокруг рта и носа. Головная боль в это утро не так уж сильна, а скорее смахивает на хорошо защищенный мягкими подушками вакуум. Шильф трогает свой затылок, находит рукоятку из позвонков, на которые насажен череп. Он ощупывает трубки и кабели, которые связывают его «я», всегда располагающееся на самом верху, на командном мостике собственного бытия, со всем остальным телом. Ему кажется, будто он уже чувствует, как высыхает на костях кожа, а рот искривляется в сатанинской усмешке, на которую Рита отвечает смущенной улыбкой.

Он подает ей знак. Она подходит к Шнурпфейлю, который растерянно ждет с велосипедом, одетый в желтое трико, и что-то тихо ему говорит. Полицей-обермейстер наклоняет голову, подставляя ухо к ее губам. Ее рука невзначай касается его щеки. Это прикосновение превращает Шнурпфейля в сияющего героя. Шильф видит, как комиссарша и полицей-обермейстер засмотрелись, глядя в глаза друг другу. Красивая пара!

Уходя из квартиры, комиссар не стал будить свою подругу. Себастьяна он растолкал за плечо, прикладывая при этом палец к губам. Даббелинг примерз к морозильной камере. Стараясь не шуметь, они выковыряли его отверткой и на цыпочках вышли за дверь.

«Предательство — тяжкий груз, подумал комиссар», — думает комиссар.

Но еще он думает: «Я не расспрашивал у нее про ее прошлое. Она не расспрашивает меня про мое будущее». И еще: «Это называется „заключить сделку“. У сна и у смерти общая черта состоит в том, что и тот и другая предоставляют своим постояльцам отдельные комнаты. Туда никого не возьмешь с собой».

Рита убирает руку от щеки Шнурпфейля.

— А теперь вперед! — произносит она отрывисто.

Полицей-обермейстер садится на велосипед и изо всех сил жмет на педали, набирая скорость для подъема. Шильф видит, как он преодолевает длинный поворот — мимо ресторанчика на луговом склоне, вдоль верхнего края седловины, — и наконец, превратившись в малюсенькую фигурку, исчезает в лесу. Там он вместе с велосипедом спрячется за деревьями. И будет ждать.

Шильф отворачивается и проверяет рукой металлический трос. Себастьян, поднаторевший в этом деле, натянул его до предела, хотя для сегодняшней задачи в этом и нет необходимости.

Шильф подает новый знак. По его жесту Себастьян, одетый в такое же желтое трико, что и Шнурпфейль, приседает к земле. В нескольких метрах от растянутого троса он ложится ничком на асфальт, так чтобы тело наполовину высовывалось на дорогу. К нему подходит Рита Скура и прикрывает ветками оставшиеся за обочиной голову и плечи.

Запрокинув голову, Шильф смотрит на второй велосипед, подвешенный среди листвы и медленно поворачивающийся на невидимом нейлоновом шнуре вокруг собственной оси. Уже со второй попытки полицей-обермейстеру удалось закинуть катушку с крюком на ветки. Он подтянул велосипед наверх и прикрепил катушку к стволу молодой березы. Шильф отвязывает катушку. Теперь ему приходится прикладывать немало сил, удерживая вес велосипеда.

Металлический трос, мертвое тело, велосипед.

Он отдает последнюю команду, и они с Ритой занимают посты за двумя деревьями по обе стороны от дороги, между которыми натянут трос, Рита — справа, а он — слева.

Птичья филармония настроилась и высвистывает алеаторическую[37] увертюру. Несмотря на взволнованность комиссара, его сердце бьется нехотя, надолго задумываясь перед каждым ударом. Под ногами у него муравьи перетаскивают туда и сюда распиленные на части листочки. Ни мертвой гусеницы. Ни комаров. Голова Шильфа раздвигается в широкое пространство, по которому гулкой поступью гуляют мысли.

А если он не явится?

Тогда у этой истории не будет конца.

А если из этого не получится никакого толку?

«Тогда, значит, не будет сказано ничего нового о человеческой жизни, подумал комиссар», — думает комиссар.

Но он явился. Он счел удачной мыслью прифрантиться, надев шляпу и вооружившись тростью, — эти аксессуары как раз подходят к столь романтической и в каком-то смысле печальной шараде. В своем облачении он похож на одного из тех чинных господ, которые сто лет назад выбирались по воскресеньям за город погулять на лоне природы.

В отель «Панорама» на вершине Шауинсланда он прибыл накануне вечером и сразу расплатился вперед. Рано, на восходе солнца, он сообщил дежурному, что отправляется в долгий путь. Никто не увидел в этом ничего странного. На преувеличенно любезную улыбку дежурного Оскар терпеливо отозвался ответной улыбкой.

Ночные часы он провел на балконе. Он глядел, как туман заливает цементообразной массой складки горного ландшафта, и размышлял над тем, показалась ли бы ему самому странной формулировка «долгий путь». После визита комиссара он ожидал, что к нему явится полиция. Он надеялся, что у них хватит деликатности не арестовывать его на работе. На все вопросы он заранее заготовил ответы.

Поступок его был всего лишь обычной дружеской шуткой. Никто не должен был пострадать. Все, что за этим последовало, нельзя было предусмотреть и предотвратить, то есть, говоря юридическим языком, беда случилась, несмотря на соблюдение в пределах возможного всех необходимых мер предосторожности. Так что в этом отношении ему ничего нельзя поставить в упрек.

Вызова на раннюю утреннюю прогулку по лесу он не ожидал. Понятно, что тут заготовленные ответы ему не помогут. Очевидно, ему хотят устроить очную ставку с Себастьяном. Возможно, за этим стоит сам Себастьян. Возможно, думал Оскар, час за часом глядя на темный, безжалостный в своем молчании горный мир, комиссар этот — никакой не комиссар, а пособник. В таком случае Себастьян на месте преступления, наверное, выстрелит в Оскара. Интересно бы знать, кинет ли он ему перед выстрелом второй пистолет?

Ни на секунду Оскар не задумывался, разумно ли это — принимать такое приглашение. В минуту слабости у него промелькнула картина, как на туманном рассвете они с Себастьяном целятся, наставив друг на друга старинные пистолеты, а затем, не выдержав, опускают стволы и идут навстречу друг другу с распростертыми объятиями. Он тотчас же запретил себе эти мысли. Он знает, что потерял друга. Теперь он только хочет узнать, что там для него приготовили. Он сгорает от нетерпения поскорее узнать, что он для них значит. Действительно ли играющий в шахматы комиссар равен ему по интеллекту. Неприятнее всего было бы проиграть более слабому противнику.

Если это смешанное сочетание азартного настроя и щемящей тревоги подходит под описание странника, который неведомым маршрутом шагает навстречу туманной цели, тогда и впрямь можно сказать, что Оскар этим утром отправился в долгий путь.

И вот лес расступается. Перед Оскаром раскинулась широкая седловина, на которой там и сям лежат спящие коровы, темнея в траве мясистыми буграми. Дорога спускается вниз в сторону старого ресторанчика, заколоченные окна и двери придают ему обиженное выражение. Немного не доходя до этого дома, дорога круто сворачивает влево и через сто метров снова исчезает за деревьями.

Оскар обрадовался, что часть пути пролегает под открытым небом. В лесу каждый древесный труп казался черным человеком в плаще, каждая хрустнувшая ветка — затрещавшей под чужой ступней. «Насладитесь красотами природы», — сказал комиссар по телефону. Чтобы в голову не лезли мысли, Оскар считает шаги. Секунды замедлили свой бег, они намного отстают от темпа шагов и одна за другой, как в замедленной съемке, сваливаются за край настоящего. Возможно, это оттого, что Оскар идет таким энергичным шагом. Вон там, внизу, это и случилось. Досчитав до трехсот, он начинает утрачивать понимание ситуации, в которой оказался. На счете четыреста сам не знает, зачем он вообще тут оказался. Досчитав до пятисот, видит, что подошел к ресторанчику. Он вытягивает шею и прищуривается. Там, где дорога входит в лес, в полумраке под кронами деревьев что-то блеснуло.

Треньканье звонка чуть не сбило его с ног. Он не расслышал, как сзади его нагнал велосипедист. Он едва успел отскочить в сторону, когда мимо промелькнуло что-то желтое. В конце поворота велосипед выпрямляется, велосипедист, склонив голову, жмет на педали. Оскар чуть не закричал. В следующий миг велосипед достиг леса. На дороге что-то взрывается. Вихрь металлических обломков блеснул на солнце, со звоном и грохотом во все стороны разлетаются гайки и штанги. Еще миг — и все стихло. Настоящая мертвая тишина.