Читаем без скачивания Собрание сочинений в пяти томах. Том 5. Пьесы и радиопьесы - Фридрих Дюрренматт

Входит канцлер.

Но пока еще жаркий, душный полдень, и я — пока еще солнце, вокруг которого вращается все и вся.

Канцлер. Ваше величество!

Император. Где мы, канцлер?

Канцлер. В Германии, ваше величество.

Император. В Германии? Мы забыли, Мы забыли. Нам казалось, что Мы в нашем мадридском дворце.

Канцлер. Ваше величество изволили остановиться в Вормсе. Здесь созван рейхстаг.

Император. Рейхстаг! Омерзительно! Нам не нравятся эти немецкие дела, они такие… такие негармоничные.

Канцлер. Вашему величеству надлежит назначить новых членов Венской Императорской академии живописи. Вот список, ваше величество.

Император. Тициан[34], хорошо, Тинторетто[35], возможно, Маартен ван Хемскерк[36] заслужил, Маринус фон Роймерсвеле[37], то, что надо, Ян ван Амстель[38] достоин, Альтдорфер[39] — ладно, конечно, Гольбейн[40] — куда ни шло, Хагельмайер[41] из Вены — нет, канцлер, это невозможно. Мы, правда, сами Габсбурги, но это свойственное венцам отсутствие фантазии для Нас неприемлемо. И уж если этот субъект полагает, что Нам приятнее смотреть на изображение деревьев, а не людей, то Мы должны, по крайней мере, получить ощущение силы, с которой природа поднимает из земли эти могучие стволы. А вместо этого Мы видим всего лишь неподвижную кучу раскрашенных листьев. Что еще?

Канцлер. Ничего особенного. Ваше величество намеревались принять князей?

Император. Впустите их.

Канцлер докладывает о приходе князей, которых пажи вносят на носилках.

Канцлер. Его преосвященство кардинал.

Кардинал. Сын мой!

Император. Ваше преосвященство.

Канцлер. Его светлость ландграф Гессенский.

Ландграф. Мой дорогой Карел.

Император. Мой дорогой Флипс.

Канцлер. Его светлость курфюрст.

Курфюрст. Здравствуй, Карлхен.

Император. Курфюрст.

Курфюрст. Пива.

Император. Пива курфюрсту.

Канцлер. Епископ Минденский, Оснабрюкский и Мюнстерский.

Император. Откатите епископа в угол.

Паж откатывает кресло с епископом в угол.

Император. Говорите.

Кардинал. Сын мой, поскольку этот наделенный скудным умом епископ со ссылкой на имперскую конституцию вынудил нас обсуждать дурацкий мятеж в его жалких владениях, совершенно очевидно: Вальдек должен держаться подальше от моих актеров.

Епископ. Я распустил мою труппу, ваше преосвященство.

Кардинал. Это вы сделали для того, чтобы на ее месте создать гораздо лучшую труппу! Вы ведь беседовали с моим ведущим исполнителем острохарактерных ролей. Да или нет?

Ландграф. А моя исполнительница ролей пожилых светских дам? Она ведь появлялась у вас. Да или нет?

Епископ. Фельдштифельша, на мой взгляд, не обладает должным дарованием.

Ландграф. Что? Карел, ты слышишь, она, оказывается, не обладает должным дарованием.

Курфюрст. Типичная провинциалка.

Ландграф. Ты заплатишь за свои слова, курфюрст. Карел, я займу Эйзенах.

Курфюрст. Тогда я вторгнусь в Гисен.

Император. Я думал, спор между немецкими князьями разгорелся из-за какого-то щекотливого дела, а они, оказывается, спорят из-за Фельдштифельши.

Курфюрст. Еще пива.

Паж приносит пиво.

Кардинал. Я восхищался в вашем театре самой лучшей постановкой Плавта[42] в моей жизни, Вальдек, но что касается вашей оценки актеров… Вы ведь и этому Яну Бокельзону отказали в таланте. Одна из моих племянниц пребывает сейчас при его… как бы это сказать… ну да, при дворе — она написала моей сестре, что он изумительно декламирует Сенеку.

Епископ. У него слишком много патетики. Это ужасно.

Ландграф. У тебя ужасный вкус, Вальдек.

Кардинал. Ваша оценка анабаптистов также оказалась ошибочной.

Император. Анабаптисты?

Кардинал. Безобидные людишки, сын мой, трудолюбивые и благочестивые. В твоей империи их можно повсюду встретить.

Епископ. Ваше преосвященство!

Кардинал. Без возражений, епископ Мюнстерский. Если анабаптисты требуют крещения взрослых, Бог мой, да это же исконно христианская идея. Немцы вообще благочестивый, склонный к раздумьям народ, каждый из них в душе мистик.

Курфюрст. Еще пива!

Кардинал. Главное, что анабаптисты настроены против Лютера. Как я слышал, они подчеркивают, что блаженство достигается не верой единой. Отрадно, мне это чрезвычайно нравится, истинно христианский подход. Готов держать пари, что, в сущности, они, сами того не зная, католики, правда, придерживаются далеко не всех канонов, но ведь мы же не ортодоксы. Вальдек просто неверно обращался со своими подопечными и не сумел использовать склонность этих людей к фантазии для возвращения их в лоно церкви. Разумный доминиканец уже давно навел бы порядок и мирно уладил бы это дело в интересах Рима.

Епископ. У вашего преосвященства неверные сведения.

Кардинал. Неверные сведения? Эти глупости меня не интересуют, пусть даже сейчас они вошли в моду. Я не собираю сведений, ибо как кардинал вовсе в них не нуждаюсь, я целиком полагаюсь на собственную интуицию.

Епископ. Ваше преосвященство! Эти, по вашим словам, безобидные анабаптисты в Мюнстере ежедневно рубят людям головы!

Кардинал. Как и мы!

Епископ. Они ввели многоженство!

Кардинал. Епископ! А кто сейчас не грешит этим? Каждого из нас обвиняют в многоженстве, протестанты приводят в своих трактатах список моих любовниц, католики не устают повторять, что у ландграфа две жены, курфюрст спит чуть ли не с каждой скотницей, любовные похождения нашего Карла получили гораздо более широкую известность, чем события римской истории, а вы, Вальдек, никак не расстанетесь с Анной Польман.

Епископ. Мне уже больше ста лет, ваше преосвященство.

Кардинал. Но прыти вам по-прежнему не занимать.

Епископ. Бокельзон взял в жены шестнадцать женщин.

Император. Шестнадцать?

Ландграф. Гениально.

Курфюрст. Бог мой, да этот тип — настоящий сладострастник.

Кардинал. Великолепно, скажу вам, великолепно. Этот парень настоящий актер — играя комедию, он ни в чем удержу не знает. Он словно бросает нам вызов, заставляя изумиться мастерским исполнением роли. Шестнадцать жен — да неужели мы должны воспринимать сей факт трагически? Не следует возмущаться там, где нужно лишь ухмыляться. Нет, нет, никаких возражений. Как только положение нормализуется, в его гареме никого не останется. И посему: ни одного ландскнехта на осаду Мюнстера.

Епископ. Курфюрст! Вы должны мне помочь!

Курфюрст. И не подумаю.

Епископ. Ландграф Гессенский! Я взываю к вашему политическому чутью.

Ландграф. Мой дорогой Вальдек, должен признаться, что из-за анабаптистов мы, протестанты, оказались в довольно напряженном положении. Ведь они пародируют нашу веру в Евангелие. Но мое политическое чутье, к которому ты взываешь, подсказывает мне: то, что затевается здесь, гораздо опаснее. Речь идет о заговоре католиков против князей-протестантов.

Епископ. Ландграф, я даю вам слово…

Ландграф. Не стоит, епископ, я знаю Карла и его кардинала и знаю, что ты также примешь в этом участие. В моих владениях я вешаю анабаптистов на деревьях, впрочем, точно так же я поступал с мятежными крестьянами, но не требуй от меня помощи. Все, что ослабляет князей-католиков, усиливает меня. Ни одного ландскнехта на осаду Мюнстера.

Курфюрст. Ни одной пули.

Епископ. Мне нужны деньги, я разорен. Если я не заплачу наемникам, они разорят мои владения.

Кардинал. Денег у нас нет.

Курфюрст. Еще пива.

Епископ. Мне нужно как можно скорее закончить войну. Подумайте о невиновных! Подумайте о женщинах и детях!

Кардинал. Это не наша война.

Епископ. Подумайте о народе.

Ландграф. Ты начинаешь мне надоедать, Вальдек.

Курфюрст. Ты становишься вульгарным.

Кардинал. Я вынужден задать себе вопрос: в каких кругах вы, собственно говоря, вращаетесь?

Ландграф. Народ обязан повиноваться, и мы позаботимся об этом, а о спасении души позаботится евангелическая или католическая церковь — таков порядок в христианском мире. Я не понимаю, почему мы вообще должны думать о народе?