Читаем без скачивания Быть зверем - Юрий Стукалин

Глава семнадцатая

Ночь с 19 на 20 января 1904 года

«Прошло всего несколько часов с той поры, как я сделал предыдущую запись в дневнике, и сейчас джунгли погрузились во тьму. Наступила ночь, но мне нельзя спать, и потому я пишу, сидя возле костра, разведенного внутри небольшой, сухой пещеры. У входа в нее я развел еще один костер. Большой костер, в который мне приходится постоянно подбрасывать хворост, чтобы огонь закрывал проход в пещеру. Едкий дым заполоняет все пространство моего временного убежища, но я не в силах что-либо поделать с этим и вынужден дышать через клочок материи, смоченный остатками воды. Пятнистая бестия, преследовавшая меня на протяжении всего пути, то появляясь вдали, то исчезая, едва не разорвала меня, когда я стоял на берегу, наслаждаясь открывавшимся передо мной видом. Ягуар подкрался со спины, готовый наброситься на меня, но я вовремя обернулся и дважды выстрелил. Одна из пуль задела его, и он бежал в чащу зализывать рану. Полагая, что зверь может вернуться, я решил расположиться на ночь в замеченной ранее пещере и остаток вечера провел, собирая достаточное количество хвороста для костра, чтобы его хватило на всю ночь. Задача оказалась не из легких, поскольку приходилось постоянно держать в руке винчестер, дабы иметь возможность отразить новую внезапную атаку беспощадной твари. Устроившись в пещере, я первым делом развел костер на входе в нее. Раненый ягуар появился вновь спустя некоторое время, и теперь бродит совсем рядом, постоянно оглашая округу своим свирепым рычанием. Страх охватил меня, что стена пламени, отделяющая нас друг от друга, не остановит его, и я развел в глубине пещеры еще один костер… Порой мне кажется, что этот ягуар, словно некая Высшая Сила, пытается противостоять достижению моей цели. Может, прав был тот странный индеец, советовавший мне оставить свои помыслы и вернуться назад?»

– Скоты, – выругался Гарсия, глядя на толпившихся напротив него хмурых, озлобленных солдат. Каждый из них сжимал в руках оружие, готовый при необходимости воспользоваться им против своего командира и тех, кто решится встать на его сторону. Испанец понимал, что на этот раз они настроены решительно и пойдут на крайние меры, чтобы добиться своего. От толпы отделился человек и, сделав шаг вперед, твердо сказал:

– Мы уходим. – Он сплюнул под ноги и вытер губы грязным рукавом. – Дальше гоняться по джунглям не имеет смысла, все индейцы погибли.

– Нет, мрази! Нет! – не сдерживая гнева, заорал Гарсия. – Он жив! Я видел, как река уносила этого ублюдка!

– Ты не кричи, Гарсия, – тихо проговорил солдат, пригибая голову так, будто готовясь броситься на обидчика. – При таком быстром течении и с таким количеством торчащих повсюду в реке камней он выжить не мог, и ты это знаешь не хуже нас. Если тебе взбрело в голову вечно гоняться по сельве за духом сдохшего краснокожего ублюдка, ты волен делать это сам, но не волен заставлять нас. Мы возвращаемся. Ты можешь присоединиться к нам, но, если попробуешь нам помешать, мы будем вынуждены тебя убить.

– Вы мятежники, бунтовщики. – Он стоял в одиночестве против двух десятков солдат, сжимая одной рукой меч, а другой удерживая за ошейник рвущегося пса. – Вас повесят как дезертиров, а я буду смотреть, как сломаются ваши шеи, а из ваших поганых ртов вывалятся посиневшие языки.

– Никого не повесят, Гарсия, – спокойно ответил солдат, с сожалением глядя на беснующегося командира. – Мы убили всех чонтальских гонцов, а их вожак утонул в реке. Если ты не вернешься с нами, то погибнешь здесь.

– Он жив, – настаивал Гарсия. – Я чувствую, что он жив.

– Ты просто сошел с ума, – покачал головой солдат, понимая, что говорить с ним далее бесполезно.

Гарсия не стал дожидаться, когда нестройная толпа скроется из виду. Он повернулся, дернул за ошейник давящегося лаем пса, пытаясь унять его, и пошел к привязанному у края зарослей коню. Сняв наброшенную на ветви уздечку, испанец легко вскочил в седло и, грозно прикрикнув на собаку, поскакал по сакбе в противоположном направлении. Он не сомневался, что гонец жив, и повернуть назад означало предать всех тех, кто погиб, преследуя его… Гарсия в сердцах чертыхнулся… Красивые слова. Нет ему дела до тех, кто остался кормить собой падальщиков на этой тропе. Плевать на них. Он больше не собирался лгать самому себе. Не желал он дарить этому краснокожему скоту жизнь, которой тот не достоин! Из-за него Гарсия рисковал своей головой, страдал от голода и жажды, сутками скакал, не слезая с коня, стирая в кровь кожу… Из-за него он потерял двух своих лучших боевых псов, верой и правдой служивших ему во многих походах. Они бы не бросили его сейчас, как это сделали струсившие солдаты… И теперь он должен повернуть назад, чтобы яйцеголовый, косоглазый урод смеялся над ним всю оставшуюся жизнь? Никогда! Он сам поймает его, вырвет ему кишки и заставит сожрать их. А потом вернется назад и проследит, чтобы каждого из покинувших его солдат вздернули на виселице. Каждого!

Сколько времени он провел в седле, преследуя последнего из дикарей, Гарсия не знал. Глаза его иногда закрывались и, не в силах преодолеть нахлынувшую усталость и разлепить распухшие веки, он засыпал, а вернее, забывался, проваливаясь в полуобморочное состояние, которое едва ли можно было назвать сном. Он чувствовал, что сакбе должна привести его к цели чонтальских гонцов, и полагал, что выживший индеец обязательно вновь выйдет на нее. Испанец надеялся, что пес почует зловонный запах дикаря и укажет своему хозяину его след. И тогда карающий меч Гарсии одним ударом завершит жизнь этого навозного жука.

И ожидания его оправдались. Собака неожиданно остановилась, шерсть на ее холке вздыбилась, и глухое рычание возвестило ему, что след найден. Гарсия ударил утомленного коня шпорами, но тот уже не мог перейти даже на рысь. Испанец соскочил с обессиленного коня и побежал вслед за бросившейся вперед собакой, выхватывая на ходу меч из ножен. Он попытался остановить пса, свистнув ему вдогонку, опасаясь, что тот первым прикончит краснокожего, но зверь уже скрылся за изгибом дороги. Гарсия бежал, жадно ловя воздух широко раскрытым ртом. Он должен сам убить настырного дикаря. Сам… только сам. Он должен заглянуть в его поганые косые глаза и увидеть, как ублюдок будет корчиться в предсмертных муках, прежде чем жизнь покинет его.

Лай пса, раздавшийся совсем рядом, где-то за плотной стеной деревьев, свидетельствовал о том, что зверь настиг беглеца. Гарсия попытался бежать быстрее, но споткнулся и упал, не успев выставить руки перед собой. Он ударился о каменную кладку сакбе, раздирая лицо в кровь. Боль от удара была страшной, но испанец снова вскочил на ноги и подхватил выпавший при падении меч. Еще минута, и он увидел своего противника.