Читаем без скачивания Ловцы человеков - Олег Геннадьевич Суслопаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Антон как-то подумал: вот отчего некоторые тоталитарные секты доходили до массового убийства своих членов, а сплотившиеся вокруг диковатого вещателя общины бежали в леса. Дело в том, что, не имея такого вот свободного странствия своей идеи в мире людей, эти микроучителя старались вгрызться намертво в тот людской материал, которым кое-как завладели.
Видать, идейки у вас такие – не свободные, а то бы тоже порхали бабочками. Возомнили ваши клиенты себя мотыльками, на свет души пророка летящими, да крылышки опалили… – сделал Антон вывод.
– Нам-то что со всем этим делать? – поделился он своими страхами с Владимиром. Тот всегда отвечал просто: «Стричь бабки»! Но тут смутился.
– Наши туры по городам и весям весной будут или триумфом…. – настороженно поднял глаза он на Антона.
– Или?
– Или… Или мы никуда не поедем, – грустно произнес Владимир, еще сильнее усугубив испуг Антона. Почему «не поедем», Антон спрашивать не стал.
– Но ты представь, какие толпы народа будут скоро сюда заявляться и стоять вокруг домика днем и ночью! – убеждал Антон. – Наш адрес уже тьма народа выложила в открытый доступ, это не как раньше, когда его мельком в разговорчиках нашептывали друг другу!
– Раз уж мы решили, что плывем по течению, держась за полы белых одежд дарующего Свет, то так и будем делать, – возразил Владимир, напомнив подобный разговор о перспективах. – Ты хочешь сказать, что мы будем как-то тормозить то, что нарабатывается, заметь, не нашим талантом или там божественным даром? Да ты еще недавно жаловался на то, что про Свет нового Пришествия не кричат на всех телеканалах! Ну, придут толпы – будем действовать исходя из ситуации. Мы же все равно планировали перейти потом на работу с толпами путем гастрольных туров по стране, или не так? Я к этому готовлюсь, в крайнем случае, придется срываться с этого места раньше, чем планировали.
– Срываться с места? А с чего ты взял, что Игорь готов вот сейчас выйти на сцену и ошарашить толпу проповедью? И что, возьмешь и скажешь ему: теперь изволь работать по-другому?
– Н-да, как бы резко у разбитого корыта не остаться… – согласился Владимир.
– А когда народ будет стоять в очереди на прием с утра и до следующего утра, чтобы каждому выдали чудо, не боишься корыто разбить? Надорвешь золотую-то рыбку.
– Тоже боюсь.
– Но это, в принципе, совсем и не главная беда, – произнес, в конце концов, Антон, приоткрывая то, что внушало ему испуг больше всего. – Мы тут ведь никому ничего плохого не внушаем, ничего не нарушаем. А что полюбил сильно мои труды народ – так если он и повалит сюда излишней массой по этой причине, так, надеюсь, не для того, чтобы мой светлый лик затмить гематомами да власы проредить. Так что по ситуации всегда можно было бы разобраться.
– Ну, так чего еще?
– А ты посмотри, о чем приходят мне материалы, которые нас касаются. Они почти все о тех, кто здесь побывал, в основном о не таких уж и серых и неприметных в стране личностях. Видишь ли, после испытанного просветления они стали еще примечательнее, да вот только с другой стороны!
И Антон показал Владимиру ряд присланных или найденных им самим сообщений и видео-фотоматериалов о том, как поменялась чья-то жизнь после произошедшей около этого домика беседы.
– Вот, пожалуйста, жил-был популярный сатирик, имел кучу бабла за все свои смешливые проекты. И жилось ему неплохо, и рот у него в зомбоящике всегда до ушей был, как у крола, которому уши узлом связали и на роже нехватка кожи образовалась. И вот поди ж ты – взял да и разогнал всех своих присмешников из «Театра придурков», бросил хихикать и совсем не смешным челом стал. Не желаю, говорит, быть кривым зеркалом этого мира! Если, говорит, Бог и создает такие кривые зеркала, то только для того, чтобы у людей появилось желание их разбить. О как толкует! И не хихикнет даже, – начал листать примеры Антон.
– Погоди. Я когда тебя слушаю, всегда удивляюсь, как ты можешь при твоей-то манере говорения вот так излагать сказанное Игорем. Посмотри сам, все-таки пробирает тех, кто читает. А кажется, тебе бы только на конкурс матерных частушек сочинения слать, – удивленно посмотрел на него Владимир.
– Профессиональный цинизм появляется на высшей точке мастерства. Видишь ли, хороший хирург, как и всякий профи, должен глядеть на свое дело весьма цинично, иначе он не сможет хорошо работать. Завздыхает он в переживаниях – скальпель в руках дрожать будет. Так что высокопарно рассуждают о своем деле только бездари, – вдруг совершенно серьезно ответил Антон.
– А откуда высшая точка мастерства вдруг взялась так быстро?
– Истина, сказал он, в том, чтобы идти своей дорогой. На ней ты найдешь то, что уже умеешь, надо только взяться.
***
–Ой, чего мы творим, ой, ладно ли мы делаем… – по-прежнему шептал Антон и через пару недель, проглядывая все, что он выставлял на сайте. Исповеди людей, решивших поменять свою жизнь, увидев в ней погоню за химерами, или, наоборот, нашедших какое-то успокоение после разочарований, или вдруг решивших вернуться к давно брошенной погоне за детской мечтой… Рассуждения тех, кто заявил, что больше не считает себя верующим человеком и жалеет, что исполнял обряды мертвой религии… И благодарности тех, кто укрепился в вере: «я понимал ее только сердцем, теперь понимаю и умом»…
Еще вчера известные всем люди бросали свой род занятий, сделавший их таковыми, а те, кто еще вчера ничем не выделялся в толпе, вдруг отчаивались взвалить на себя риск и труд рвануться к чему-то далекому от их привычной жизни.
Антон удивился, что порой ставит рядом упоминания о совершенно разных людях.
– Я хочу попробовать пожить и поработать над чем-то с любовью. Не знаю, что у меня получится, – гласила вырванная откуда-то цитата из речи какого-то богача, вернувшегося в Россию со всеми своими капиталами. – Но я, скажем так, увидел Свет божественного начала. Бог коснулся меня своим человеческим воплощением, и я не хочу больше быть обезьяной, которая привыкла к хорошим условиям содержания в обезьяннике. На земле есть Мессия, значит, и мы должны стать людьми. Значит, я должен каждый день трудиться, меняться и что-то пробовать, чтобы узнать, на что же я способен.
