Читаем без скачивания Две жизни - Александр Самойло

В бою против флотилии англичан на Двине (несколько ниже устья Ваги) он лично вел огонь из пушки, прислуга которой была перебита. 8 сентября герой был смертельно ранен осколком неприятельского снаряда.

Трудно переоценить значение подвига Виноградова для Республики. Почти за полтора месяца боев он спас наше положение на Северной Двине, выполнив этим волю Ленина, придававшего громадное значение Котласу.

«Безумству храбрых поем мы славу!Безумство храбрых — вот мудрость жизни!»

В. И. Ленин пристально следил за делами на Севере. Через Кедрова он неустанно требовал энергичных мер для защиты Вологды и Котласа, давая конкретные указания по военно-фортификационным работам, и даже лично высылал из Москвы специалистов подрывников, а из Балтийского флота — моряков на Северную Двину с техническими средствами.

Насколько пристально В. И. Ленин следил за событиями на советском Севере, показывает следующий случай, запечатлевшийся в моей памяти.

У деревни Максимовской, северней Шенкурска, наша разведка в начале апреля 1919 года подобрала такую записку: «Товарищи, просим вас не наступать и не стрелять, так как мы мобилизованные и находимся под игом, как в старину… Перейти нельзя, — у перешедшего все отбирают и из-за него должна страдать семья».

Эта, на первый взгляд бесхитростная, записка заставила нас задуматься. Основная суть ее, несомненно, выражала настроения подавляющей части белогвардейского войска. Однако слова «просим вас не стрелять и не наступать» настораживали, так как от них отдавало провокационным душком. Не снижая активности своих боевых действий, мы решили тщательно проверить, насколько справедливо содержание записки.

Лично я, имея не раз в своей боевой практике дело с подобными документами, был твердо убежден в провокационном характере записки и несколько расходился в этом отношении со своими товарищами, особенно с Кузьминым. Поддерживал меня лишь Орехов.

Кузьмин же, поддавшись своему пылкому темпераменту и непреодолимому стремлению выдвинуться в своих мнениях и поступках, решил проинформировать по данному поводу Владимира Ильича, послав ему несколько телеграмм.

Вскоре от Ленина пришла ответная телеграмма, показывавшая, с какой мудростью он умел вникать даже во фронтовые мелочи, делать из них выводы, позволявшие предугадывать возможный поворот событий. «Ваши телеграммы, — писал он, — на меня производят впечатление обмана со стороны англичан. Поэтому я, отнюдь не предрешая распоряжений Вашего военного начальства, прошу со своей стороны усилить всемерно охрану и бдительность, а равно позаботиться об усилении нашего наступления».

Знакомясь через Кедрова с указаниями Ленина, я не раз удивлялся прозорливости Владимира Ильича, его умению анализировать конкретную обстановку на фронте, делать из нее безукоризненно верный с военной точки зрения вывод.

Одно из первых указаний Ленина относительно укрепления позиций на Северной Двине было сделано нам в тот период, когда мы с Кедровым ломали голову над обстановкой. Какое количество вражеских войск двинуто на нас, где наиболее угрожающее положение? Ленинское указание я по достоинству оценил позже, когда нам стало ясно, что интервенты, имея полное превосходство во флоте, намеревались быстро захватить Котлас, осуществить соединение с войсками белочехов и Колчака.

Кедров энергично проводил в жизнь указания В. И. Ленина, отдаваемые им лично. В этом отношении трудно переоценить заслуги, оказанные Кедровым Республике в годы северной интервенции.

Так, получив телеграмму В. И. Ленина о необходимости мобилизации на рытье окопов буржуазии, Кедров в тот же день издал приказ о проведении мобилизации буржуазии в трехдневный срок и всемерно добивался выполнения его. В результате на фортификационные работы было привлечено более 1200 человек.

Работа вместе с М. С. Кедровым и под его руководством, хотя и непродолжительная по времени, явилась для меня большой школой.

Часто наши беседы с Михаилом Сергеевичем в его вагоне на запасных путях Вологодской станции, в котором он жил со своим маленьким сыном, простирались далеко за полночь. Эти беседы приносили мне громадную пользу, помогая ясно понять политику Советской власти и партии.

Чтобы не возвращаться к этому, скажу, что наши беседы и встречи продолжались и в Москве, на квартире Кедрова (на Солянке), где он жил уже с Ревеккой Акибовной Пластининой и ее сыном Володей от первого мужа. Оба они, а иногда с участием бывшего председателя Архангельского губисполкома Степана Попова с большим вниманием знакомились с составленным мной тогда описанием боевых действий 6-й армии на Севере, внося много ценных поправок.

— А ну, мамка, сделай нам с Александром Александровичем чайку, — обычно говорил Михаил Сергеевич, встречая меня.

В ответ «мамка» — Ревекка Акибовна, смеясь, ставила электрический чайник на стол и вынимала из буфета коробку с фруктовым мармеладом, который Кедров очень любил.

Как в Бресте Михаил Николаевич Покровский, так на Севере Михаил Сергеевич Кедров и Михаил Кузьмич Ветошкин были моими партийными просветителями. По их собственным моральным качествам я рисовал себе впервые тип настоящего коммуниста, особенно яркий в лице Кедрова. Из ночных бесед с ним я узнал его ближе, я был ближайшим свидетелем тех душевных усилий, с какими он принял решение о расстреле командира 1-го Советского полка Иванова, перешедшего на сторону интервентов.

Своей внешностью — худощавый брюнет с несколько мрачным и недоверчивым выражением лица — Михаил Сергеевич мог производить вначале и неприятное впечатление. Но по характеру он был чрезвычайно прямым и откровенным человеком и хорошим, верным товарищем.

Как мне было приятно получить от него к Новому, 1928 году его брошюру «За Советский Север» с автографом: «А. А. Самойло — на память о далеких хороших временах, о победах над белым врагом, в знак искренней дружбы! М. Кедров. 1. 1. 1928 г.».[88]

В день десятилетнего юбилея Красной Армии — 23 февраля 1928 года — я получил глубоко тронувшее меня приветствие Президиума торжественного заседания, посланное мне от имени трудящихся Архангельской губернии в лице губисполкома, губкома ВКП(б), губпрофсовета, Архангельского городского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов и воинских частей.

Ровно через два года, в годовщину освобождения Севepa от белогвардейских войск, мне был послан Архангельским горсоветом пригласительный билет на объединенное торжественное юбилейное заседание советских, партийных и профессиональных организаций.