Читаем без скачивания Две жизни - Александр Самойло

Все эти действия, равно как и появление чехословацких отрядов на Печоре, были, очевидно, звеньями одного и того же плана интервентов, имевшего целью соединенными усилиями наступать к центру республики со всего севера и востока.

Мы в 6-й армии болезненно ощущали опасность, грозившую на нашем правом фланге. Наш Печорский край и Чердынский район все время притягивали на себя боевые усилия как со стороны Колчака, так и со стороны северных интервентов. Их целью было сомкнуть здесь оба фронта, а мы не располагали средствами, чтобы парализовать их усилия. Именно здесь, в районах Ижевского и Воткинского заводов, интервенты при содействии эсеров и меньшевиков создавали крупные очаги восстаний против Советской власти.

Наиболее опасным в данном отношении был для 6-й армии декабрь 1918 года, принесший неустойку 3-й армии на Восточном фронте и захват Колчаком Перми, а на Северном фронте, в Печорском крае, — активные и успешные действия чехословацких отрядов против афериста Мандельбаума.

Заменившие его командиры успели упрочить наше положение на Печоре, но, не располагая силами и средствами, не смогли надежно обеспечить край от дальнейших посягательств и с севера и со стороны Чердыни.

Это угрожающее положение Печорского края и тесно связанного с ним правого фланга 6-й армии (районы Вятки и Котласа) заставило Военный совет армии в начале 1919 года обратиться с особым письмом к Владимиру Ильичу. Судьба этого письма (опубликованного впоследствии в XXXIV Ленинском сборнике с резолюцией и пометками Владимира Ильича) отчетливо показывает, какое значение придавал Ленин Северному фронту, как пристально следил за положением на нем, как внимательно относился к сообщениям с мест, как мудро оценивал боевую обстановку во всех ее подробностях и как быстро, полно, дальновидно принимал меры для устранения всех недостатков.

С целью наглядно показать это не могу воздержаться, чтобы не воспроизвести следующее место из письма 6-й армии и ответ Ленина: «…Положение фронта нашей VI армии сугубо неприятное, отступление III армии еще больше ухудшает. В северо-восточной части нашей армии, т. е. в Печорском крае уже за последнее время (как Вы уже вероятно знаете из сводки) появились чехо-словаки, под командою князя Вяземского, стремящегося к воссоединению Урала с Архангельском. Помешать же этому воссоединению мы абсолютно не можем. Несмотря на целый ряд предупреждений и Севфронта и Реввоенсовета Республики на эту опасность мы до сих пор ничего не получили. И ежели нам своевременно не дадут сил, то через несколько времени мы будем иметь перед собой сплошной фронт противника — Архангельск — Пермь — Урал…»

На полях этого письма Ленин написал:

«Реввоенсовету для принятия мер экстренно»

К концу 1918 года основная 18-я стрелковая дивизия 6-й армии имела две бригады на железнодорожном направлении, а третью — на Северной Двине с полками на Ваге, Пинеге, Мезени, Вакше.

На левом фланге армии интервенты, захватив район Чекуева на Онеге, держали в своих руках единственную дорогу, соединявшую Архангельский район с Мурманском.

Свой план на овладение укрепленным Шенкурском я строил на одновременной атаке его с трех сторон: с фронта, вдоль Ваги (Вельская колонна Филипповского — 1200 штыков с 6 тяжелыми орудиями); со стороны железной дороги, от станции Няндома, удаленной от Шенкурска на 190 верст (колонна Раудмеца — 1000 штыков); от села Кодема на Северной Двине, удаленного на 250 верст (колонна Солодухина — 600 штыков с одной 6-дюймовой пушкой). Одновременно партизанский отряд у села Шеговары (40 верст севернее Шенкурска) должен был отрезать противнику отход в тыл.

Я ясно себе представлял, что если бы такую операцию я представил профессору генералу Орлову в Академии Генерального штаба, то мне не видать бы Генерального штаба, как своих ушей, так как мой план не только был труден и рискован, но вообще противоречил основному правилу военного искусства — не назначать соединения разрозненных частей, что называется, под носом у противника. Но я твердо рассчитывал на следующие, оправдывавшие план соображения:

— на испытанные уже качества красноармейских частей и начальников колонн;

— на пассивный характер всего Шенкурского гарнизона (3 тысячи американцев и канадцев с белогвардейцами) и его начальника, и без того, по сведениям разведки, опасавшихся за свое слишком выдвинутое вперед положение, а потому более рассчитывавших на отсижи-вание в укреплениях города;

— на то, что окружающая местность считается ими недоступной для продвижения войск зимой, при глубине снега до двух аршин, и особенно для артиллерии (эти убеждения мы старательно поддерживали в гарнизоне через доверенных агентов);

— на отличное знакомство с этой местностью наших войск, непрерывно беспокоивших американцев деятельностью разведывательных команд и приучавших американцев к своему появлению;

— на то, что действительно труднодоступная местность окажется для местных уроженцев с их умением приспосабливаться к суровым условиям русского Севера вполне преодолимой;

— на предложение члена Революционного Военного Совета армии Кузьмина принять на себя и других надежных сотрудников оперативного отделения штаба армии непосредственное наблюдение на месте за согласованностью действий начальников келонн при атаке города; распорядительность в боевой обстановке и любовь к военному делу Кузьмина (за эти качества, уже выявленные на Северной Двине, он был награжден орденом Красного Знамени) не давали места сомнениям, что он справится с взятой на себя задачей.[94]

Таким образом, я больше опасался не за атаку города, а за успешное продвижение на такие расстояния фланговых колонн, лишенных надежных средств связи.

Директивой, данной начальникам колонн 12 января для начала наступления, предусматривался одновременный штурм города всеми тремя колоннами в 24 часа в ночь на 25 января. Подготовка же наступления велась уже с декабря.

Мои предложения оправдались полностью.

Ровно к 24 часам все три колонны заняли исходные положения для атаки. Не предусмотрел я только одного — что войска, не исключая и начальствующего состава, и без того плохо питавшиеся, будут после продолжительного движения и утомленными, а город в изобилии снабжен всякого рода запасами. Это не могло не создать задержки и действительно ее создало.

После короткого боя противник в ночь на 26 января сдал город и поспешно отступил к северу на 60 километров, на укрепленные деревни Выставка и Кицки.

Разбор операции был очень поучителен.

Город, сильно укрепленный, был взят, но главная цель — уничтожение Шенкурского гарнизона и выход к устью Ваги — достигнута не была. В этом я прежде всего винил самого себя: недостаточно категорично эта цель была поставлена перед исполнителями, считавшими (неправильно, конечно, так как идея операции им была разъяснена на предварительных совещаниях) с захватом города главную задачу выполненной, а дальнейшую — делом слабого партизанского отряда у Шеговар.