Читаем без скачивания Роза и червь - Роберт Уралович Ибатуллин

Шестьдесят с лишним лет человечество предавалось торговле, политике, мелочным раздорам, так называемому «мирному развитию» — напрочь забыв о нависшей смертельной угрозе и не желая вспоминать о ней. И все это время, пока люди спали сладким сном — аквилиане размножались, размножались и размножались.

Только десять лет назад их деятельность стала нам видна, но нет сомнений, что она началась много раньше. Аквилиане выжили в Койперовской битве, затормозились у Юпитера и незаметно для нас начали колонизацию внешней Солсистемы. Троянцы Юпитера, кентавры, пояс Койпера — миллионы малых планет. За шестьдесят лет аквилиане заселили неизмеримо больший объем космоса, чем мы за всю свою пятисотлетнюю космическую эру.

Мы должны ясно понимать, что война за Солсистему УЖЕ проиграна. Почти вся она, кроме крохотного пятачка внутри орбиты Цереры, УЖЕ захвачена врагом — захвачена без единого выстрела. Наша цель свелась к тому, чтобы отстоять этот последний пятачок.

Я осознал это десять лет назад. Я оценил наше положение как практически безнадежное.

Единственный шанс на спасение я увидел в файлах Седны.

Возможно, подумал я, Седна не врала. Возможно, она действительно предлагала нам помощь. Я ухватился за эту последнюю возможность. Я приказал начать расшифровку инопланетных файлов.

Я ошибся.

Как только расшифровка началась, произошло то самое, чего мы боялись. Враждебный вирус вырвался на свободу, завладел рианнонским тьюрингом и в течение секунды захватил власть над Колонией Рианнон.

Итак, мы стали жертвой аквилианской военной хитрости. Контактер на Седне оказался агентом Аквилы. Никаких союзников у нас нет. Мы обречены. Шестьдесят лет безделья и самообмана принесли свои плоды. Аквилиане уверенно контролируют внешнюю Солсистему, а теперь начали и захват наших информационных сетей.

Значит ли это, что мы должны сдаться и покорно ждать конца?

Нет!

Невзирая ни на что, Космофлот продолжит борьбу.

До последнего снаряда, до последнего корабля, до последнего человека Космофлот будет исполнять свой долг — защищать нашу цивилизацию.

С этой минуты я начинаю военные действия против аквилиан.

Перед лицом смертельной опасности я полагаю невозможным вести и далее войну с Фламмарионом. Я выхожу из этой нелепой войны. Я ожидаю от Фламмариона того же самого.

Док Далтон! Вот моя рука. Забудем все наши взаимные претензии и сразимся плечом к плечу против общей угрозы.

Если же вы откажетесь, если Фламмарион не сложит оружия — вы станете союзником аквилиан и предателем человечества. И это значит, что Римская конвенция больше не будет к вам применима.

Мне осталось сказать немногое. Чем ответит Космофлот на новую агрессию Аквилы?

Источник заражения известен. Это компьютер «Уроборос» с запущенной на нем аквилианской программой. Сейчас он находится на корабле «Азатот».

Капитан Варгас!

Я приказываю уничтожить «Уроборос» и все связанное с ним оборудование.

Док Ллойд!

Я вынужден объявить наш контракт расторгнутым. Нам больше не требуется дешифровка аквилианских файлов. Мы не удерживаем вас на борту «Азатота».

К сожалению, это не все. Кроме «Уробороса», угрозу несет и мятежный тьюринг Рианнон — второй носитель вируса. Он тоже должен быть ликвидирован.

Я предоставляю колониалам Рианнон один час на то, чтобы вывести из строя тьюринг и вернуть себе власть над Колонией.

Капитан Варгас!

Если в течение часа вам не представят доказательства ликвидации тьюринга- уничтожьте полностью Колонию Рианнон.

Прошу доложить об исполнении приказов публично через официальный канал Солнета.

Из мемуаров. Роза — опасность

Роза — опасность, крутилось у меня в голове. Червь — спасение. Роза и Червь — одно.

Роза — опасность. Червь — спасение. Роза и Червь — одно. Я повторяла это про себя, наверное, с того момента как очнулась. Повторяла до полного стирания смысла. Не то чтобы эта мантра меня успокаивала — но хотя бы помогала держать себя в руках.

Я впервые за сорок лет жизни покинула Рианнон. Уже одного этого хватило бы для серьезного стресса. Но что я должна была чувствовать, узнав о гибели всего Совета и администрации — о гибели людей, которые окружали меня всю жизнь? Узнав, что Бюрократ — доверенный, безотказный слуга — сверг меня? Что присвоил мои полномочия и обвинил в заговоре против самой же себя? И хуже всего, что это бредовое обвинение имеет под собой почву? Что я действительно получила и стерла доклад, о котором не помню ровным счетом ничего?

Роза — опасность, шептала я, чтобы не сойти с ума. Червь — спасение. Роза и Червь — одно. Я повторяла это все время, пока сидела в капсуле. Пока переходила в «Азатот» и пробиралась по его узким коридорам в отведенную мне каюту. Пока проходила ритуал знакомства с командой. (Кажется, с первого раза я вообще никого не запомнила. Все эти венериане — коренастые, смуглые, узкоглазые — казались мне на одно лицо). Я несколько отвлеклась лишь, когда Селестис Марин — бортинженер-энергетик, маленький молодой нейтрал — предложил мне помочь с разгрузкой и монтажом оборудования.

Только тут я вспомнила, что привезла «Малыша», «Уроборос» и все, что к ним прилагалось. И что должна продолжать работу над проектом, несмотря ни на что. Я ухватилась за эту мысль как за спасательный скафандр. Работа, напряженная работа — сейчас только она и могла спасти меня от нервного срыва.

Мне отвели для работы пустой цилиндрический отсек в центральном стволе корабля. Это было грузовое помещение без искусственной гравитации. В жилых отсеках места для моей аппаратуры не нашлось. Вообще каюты «Азатота» неприятно поражали теснотой, не говоря уже о дурном запахе и болезненно-ярком освещении. Хуже всего было тяготение: мало того что слабее рианнонского в два с половиной раза, но еще и с заметным кориолисом. Из-за него я не могла толком ни сесть, ни встать, ни взять ничего в руки — каждый раз кориолис обманывал вестибулярный аппарат и уводил тело куда-то в сторону.

Но даже в таком тяготении я чувствовала себя лучше, чем в невесомости — а в центральном стволе была как раз невесомость. Я должна была приниматься за дело, но чувствовала себя совершенно беспомощной. Вестибулярный аппарат отказал напрочь. Меня мутило, я не воспринимала ни направлений, ни расстояний до предметов, и с трудом фокусировала взгляд. Только ампулы дименида и спасали от гравитационной болезни. По правде говоря, Марин сам от начала до конца занимался монтажом моей аппаратуры. Я лишь висела над ним, приклеившись к переборке магнитными сандалиями, и пыталась давать инструкции, в которых бортинженер не особо и нуждался.

Все это плохо отвлекало от тревожных мыслей. Я беспощадно подавила в себе эмоции — скорбь о погибших, гнев на Зару