Читаем без скачивания Старики и бледный Блупер - Густав Хэсфорд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Молодцы!» — говорит командир Бе Дан. Взмахом руки приказывает братьям Нгуен отойти. Мастер-сержант Ксуан делает шаг вперед и ударами приклада сбивает обоих плененных нунгов на землю, потом выпускает по пуле в их головы.
Командир Бе Дан глядит на часы, потом на карту. Мы выдвигаемся вслед за ним на новую позицию и ждем наступления ночи. Слышим, как над нами грохочут истребители-бомбардировщики «Фантом», и как падают бомбы. Ушами, ступнями и костями слышим, как падают бомбы и поражают кромку джунглей.
Мы ждем наступления ночи.
* * *Ночь — наш друг.
Несколько часов подряд, в сотый раз повторяя одну и ту же речь, говорю в мегафон цвета хаки, работающий на батарейках. Читаю слово в слово по тексту, который составила для меня Ба Кан Бо, наш политрук:
«Остановитесь, братья! Вы не за тех сражаетесь. Обратите оружие в другую сторону.
Эта страна — не ваша.
Мы не причиняем вреда вашей родине.
Зачем вы пришли сюда и убиваете наших мужчин и женщин, и губите нашу родину?
Не будьте как сайгонские прислужники, не используйте военную силу для подавления праведной борьбы народа Южного Вьетнама за свободу и независимость.
Солдаты! Вы сыновья великого народа Америки, который всегда был свободолюбивым народом. Но своими варварскими деяниями, которые вы совершаете против патриотов на их собственной земле во имя лживых утверждений, вы мараете честь США.
Отказывайтесь выполнять любые приказы по зачисткам, при которых вы убиваете вьетнамцев, уничтожаете их посевы, сжигаете их дома.
Скажите «Нет!» бандитам из Белого Дома. Вы сражаетесь не на той стороне. Чтите память ваших предков: сражайтесь вместе с нами за справедливость. Поверните ваше оружие…»
* * *Командир Бе Дан натыкается на офицера чиенси. Они кланяются друг другу, отдают честь, обмениваются рукопожатиями. Офицер курит сигару.
В джунглях к этому времени полным-полно бойцов чиенси, их тут сотни.
С натруженной глоткой возвращаюсь в арьергардный отряд мастер-сержанта Ксуана. Подражая товарищам по оружию, обвязываю щиколотки черным телефонным проводом — если нас пошлют в бой и меня ранят, меня смогут вытащить в безопасное место. Или к месту захоронения. Чиенси боятся, что если их не похоронят в Кса — в родной земле рядом с предками — то души их будут навсегда обречены блуждать бесприютно в вечном одиночестве.
Бойцы штурмовой группы проверяют оружие и выдвигаются на исходные позиции для наступления. Братья Нгуен привязывают автоматы к ремням длинными бечевками, чтобы не потерять оружие, если их ранят.
Впервые в жизни гляжу на американский лагерь глазами нападающего. Спецназовский лагерь невелик, одна из многих точек из мешков с песком, которых много на картах армейских генералов. Но выглядит он реально зловеще. Никому не остаться в живых, испытав на себе его огневую мощь: дальнобойная артиллерия по вызову, удары авиации по вызову, минометные мины, снаряды 105-мм гаубиц c прицелами для непрямой наводки, пулеметы 50-го калибра, противопехотные мины, мины «Клеймор», тридцать ярдов колючей проволоки, которая клочьями выдирает мясо из ног — она натянута между инженерными колышками и как гирлянда увешана сигнальными минами, и толстая стена из мешков с песком, которая грозит вспыхнуть золотистыми цепочками дульных вспышек автоматических винтовок.
Но пока что лагерь молчит. Все спят, кроме пары-тройки сонных часовых, которых я притомил своими политическими речами.
Подходят саперы — тихо как привидения, спокойно и профессионально, мысли сосредоточены до предела, обнаженные тела покрыты жиром и размазанной сажей. Каждый из саперов провел последние часы своей жизни в одиночестве, глубоко в джунглях, где сам себе выстроил гроб и глиной начертал на нем собственное имя. За сотню ярдов до заграждений саперы ложатся на землю и ползут на брюхе вперед, навстречу черным зубьям проволочных спиралей, а из оружия у них только ножницы.
Прямо за ними вторая волна саперов подтаскивает на позиции «бангалорские торпеды». Третья волна запряталась в темноте с ранцевыми зарядами, закрепленными лямками на спинах.
И тут, как раз когда саперы начинают резать проволоку, осветительные ракеты из расположения минометного взвода разрываются над головой, освещая поле боя — штатный периодический залп для освещения.
Свет от ракет высвечивает вторую волну саперов как на ладони, и половина их гибнет под огнем часовых из лагеря. Оставшиеся в живых саперы забегают в заграждения, как можно дальше пропихивают в них бамбуковые «бангалорские торпеды», а затем падают рядом и подрывают их.
Пока нунги в лагере глядят на то, как саперы подрываются в заграждениях, в атаку переходит третья волна. Те из саперов, кого не убили, падают на землю и притворяются мертвыми. Их обстреливают, а они выжидают.
Чей-то голос отдает приказ: «Сунг кой!» — «Минометы».
Бойцы штурмовой группы наступают решительно. Каждый из бойцов тащит минометную мину и на ходу опускает ее в минометную трубу. По всей кромке джунглей громыхают минометы, и первая волна штурмовой группы бросается вперед.
К тому времени как мины, опущенные в минометы первой волной наступающих сил, описывают дуги и бахают где-то на территории лагеря, минометные расчеты противника тоже вовсю опускают мину за миной в свои минометы — шлеп-шлеп-шлеп — выстреливают осветительные ракеты, вслед за ними гремят фугасные заряды.
«Дай лиен!» — «Пулеметы!». Джунгли озаряются вспышками вылетающих из них зеленых трассеров.
Первые из наших мин недолетают и поражают наших собственных бойцов. Дальность стрельбы на минометах корректируется.
По переднему краю круговой обороны лагеря начинают палить изо всего на свете, что стреляет. Дульные вспышки мерцают, словно светлячки. Наступающая человеческая волна чиенси продвигается вперед не открывая ответного огня.
Вражеская граната разрывается в десяти ярдах от того места, где я залег вместе с резервным отрядом мастер-сержанта Ксуана. Мы не открываем ответного огня.
«Ксунг фонг!» — звучит приказ, и вторая волна штурмовой группы в унисон передает эхом назад: «Ксунг фонг! Ксунг фонг! Ксунг фонг!» — «В атаку! В атаку! В атаку!»
Армия Освобождения наступает как рой призраков, не ведающих страха.
Сразу же после того как первую волну наступающих разносят в ничто, вторая волна заходит в ограждения.
И тут уж саперы с ранцевыми зарядами поднимаются все как один, дергают запалы и забрасывают тяжелые брезентовые свертки с толом в блиндажи на переднем крае обороны. Кое-кто из саперов не успевает бросить прежде чем их убьют, но все они сначала бросают, а потом уж падают.
Ранцевые заряды вздымают блиндажи словно в замедленном воспроизведении, и песок рассыпается веером, когда рвутся мешки, и мешочные стены разносятся в клочья, и в это время вторая волна прорывается через проволоку, шагая по ступеням — спинам павших товарищей-солдат.
Наши минометы не прекращают огня до тех пор, пока наши же осколки не начинают поражать наступающих бойцов.
Третья волна идет вперед в серое облако дыма, клубами окутывающее лагерь. Нам видны лишь оранжево-синие вспышки РПГ.
В лагере идет шумная драка — ожесточенная разборка лицом к лицу, не на жизнь, а на смерть. Все завершается очень быстро. Только-только преодолели заграждения, и вот уже забрасывают блиндажи гранатами.
Раздается свисток, и Армия Освобождения незамедлительно отходит, а спецназовский лагерь весь разнесен взрывами и горит, нунги и Зеленые Береты вместе со своими шпиенскими начальниками разбиты, расхерачены по полной программе.
Арьергардный резерв под командованием мастер-сержанта Ксуана остается на своей позиции, пока сотни бойцов Армии освобождения проплывают мимо в наползающей тьме. Раненые бойцы ковыляют на грубых, только что вырезанных костылях. Друзья тащат павших товарищей за проволочные петли на щиколотках.
Жизнь в говне несется с бешеной скоростью, но выматывает донельзя. Тридцать минут в бою — и кажется, что оттащил двойную смену на угольной шахте. Все устали до усрачки.
Оказавшись под прикрытием джунглей, бойцы выкрикивают наименования своих подразделений, чтобы слышно было всем, и штурмовая группа рассыпается и собирается заново в небольшие местные отряды для возвращения по домам.
Арьергардный отряд ожидает атаки из лагеря или прибытия группы реагирования из другой части. Но единственное, что движется на территории лагеря — одинокая фигура, слепо ковыляющая туда-сюда и взывающая о помощи на том никому не известном языке, который иногда изобретают умирающие.
Разведчики докладывают, что группа реагирования уже в десяти минутах. И сразу же лавина бомб и снарядов обрушивается на обстреливаемые участки с той стороны, где мы наступали, а мы — те, кто оставался в арьергарде, отходим в противоположном направлении.
