Читаем без скачивания Башмаки на флагах. Том 4. Элеонора Августа фон Эшбахт - Борис Вячеславович Конофальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Захват генерала живым — то была удача. Вообще бой за лагерь прошёл хорошо. Всё из-за того, что старый генерал плохо его поставил и плохо укрепил. Пруфф снёс большой кусок западной стены, Волков даже морщился, видя, как излишествует капитан, тратя порох и ядра. Пушка горцев так и не стреляла. Её разбили ещё прошлым днём. А полковник Брюнхвальд к утру подготовил столько фашин, на сколько ему хватило верёвок. И ещё до зари, чтобы не быть мишенями у вражеских арбалетчиков, солдаты его стали те фашины носить к северной стене, к проходу.
Завалили ров и набросали их под частокол, а с восходом солнца запалили. И стена прогорела, прогорела быстро. И получилось, что у лагеря два больших пролома, один, западный, пробили пушки, там построилась колонна из ландскнехтов, а северная стена прогорела. И проход был там весьма велик. Перед ним начала строиться колонна из людей Карла Брюнхвальда. Горцы, больше опасаясь удара с севера, встали у прогара большой баталией, но Волков не торопился атаковать, к чему ему потери, он и так знал, что до вечера управится, и поэтому велел привезти сюда кулеврины. И кулеврины поставили совсем рядом, за рвом, и били они так часто и так метко, что горцы понесли немалые потери, попятились от огня и отошли вглубь лагеря. А уж за ними через ров полез Вилли с сотней мушкетёров и там, среди палаток и телег, стал весьма успешно избивать горцев и дальше, а уже за ним пошли и пехотные роты. И ландскнехты, после нескольких залпов картечи, без труда смяли у западной стены тех, кто их думал остановить. С двух сторон навалились на горцев, и сразу оттеснили их к южному углу лагеря. Там они огородились телегами, ощетинились, желая драться насмерть. Но опять кавалер не дал им повода стать героями, а опять звал пушки, и пока те не подошли, велел Рохе бить глупых, не переставая, из мушкетов и аркебуз. А когда с трудом большие пушки докатились до надобного места, то дело сразу и разрешилось. Генерал Каненбах решил из лагеря вырваться и пошёл в атаку сам, пошёл на ландскнехтов, желая пробиться к южному выходу из лагеря. Тут и началось для горцев побоище. Были убиты знаменосцы, строй смешался от огня пушек и стрелков, а ландскнехты ничуть не подвинулись, не отошли. И лишь немногие горцы и наёмники пробились к выходу, но и там не нашли спасения — выбегая из лагеря без всякого строя, попадали они под копыта лошадей фон Реддернауфа, что сторожил беглецов с юга. А потом и генерал пал, и горцы пришли в смятение, невиданное Волковым доселе. И первый раз на его глазах на крики «бросай оружие» — так они и поступали. А не бились до смерти, как это бывало раньше.
Глава 32
До Шаффенхаузена от деревни Рэ один день пути, даже меньше, и идти по самым заселённым землям. Большой обоз тащить нет смысла, всегда можно взять нужное в деревнях по дороге. И снова, по негласно сложившейся в его войске традиции, солдаты рассчитывали на день отдыха. Ему это не нравилось, кавалер буквально физически чувствовал время. Кожей ощущал, как оно утекает. Но всё-таки решил дать людям отдохнуть. Один день — Бог с ними, пусть побездельничают. Тем более, что его, да и всех офицеров волновал один вопрос. И опять это был вопрос пороха.
Кажется, взяли его много, к хорошему, привезённому с собой, добавили плохого, взятого в арсенале Висликофена. Но за два дня пальбы пушки сожгли четверть того, что было. Большие пушки были неуёмны в потреблении зелья. Что ни выстрел, то полведра, что ни выстрел, то полведра. Часть ядер, которыми били забор лагеря, потом подобрали, а порох-то не вернуть. Хоть Шаффенхаузен стены и ворота, по утверждению Дорфуса, имел старые, но вдруг дело затянется. Не пришлось бы потом бросить дело на полдороге и отходить к Висликофену из-за того, что кончился порох.
Да, всё было непросто, и сколько он ни побеждал, проще не становилось. А деньки-то каждый вечер улетали, вечер пришёл — день улетел. И до окончания контрактов большинства его людей уже меньше месяца. И теперь они, солдаты и офицеры, потратят ещё один принадлежащий ему день на свой отдых. Всё, что он мог сделать, так это отправить большой кавалерийский дозор с опытным офицером во главе в сторону Шаффенхаузена, чтобы они разведали дорогу хотя бы на половину дня пути. Ну, хоть что-то.
Едва сдерживаясь, чтобы не срываться на окружавших его людей, приказал взять пленных и похоронить всех убитых. После пошёл с Брюнхвальдом смотреть, что взяли в лагере врага. И вдруг — удача, один из пленных просил его о встрече. Среди пленных наёмников ходили слухи, что Эшбахт всех их перережет, местных даст выкупить, а наёмников побьёт. Поэтому этот немолодой солдат и очень хотел тайно встретиться с Волковым. Генерал согласился. И солдат сказал, что он женат на молодой бабе и что у него двое малых детей, что без него они пропадут, поэтому он просил кавалера отпустить его. И за то он скажет, где генерал Каненбах спрятал полковую казну. Пленный оказался знаком с конюхом генерала Каненбаха и помогал ему в том. Волков сразу обещал отпустить его. И солдат указал место у восточной стены лагеря.
Сундук тут же откопали и сломали замок. И там оказалось шесть тысяч двести двенадцать отличных монет местной чеканки, которые по весу почти не уступали талерам Ребенрее. Как и обещал, кавалер отпустил солдата. Но это серебро никак не решало вопросов с порохом. Он всё ещё сомневался, что имеющегося у него зелья хватит на штурм столицы кантона. Поэтому и ел кавалер в тот день не хорошо. Без удовольствия.
Перед сном его немного порадовали кавалеристы. Вернувшись из рекогносцировки, они сказали, что за весь путь почти не встретили отрядов горцев. Был один маленький отряд, но он при их приближении спрятался в небольшой деревне, бросив две телеги обоза. Офицер-кавалерист в деревню за ними не поехал, лишь сжёг телеги и забрал лошадей.
А до рассвета Волков собрал офицеров на совет. Просил их высказать мнение. И все согласились идти на Шаффенхаузен с тем порохом, что есть, так как возвращаться в Висликофен
