Читаем без скачивания Модус вивенди - Дарья Кузнецова

— Объясните мне, пожалуйста! — тяжело вздохнула я. — Могу поклясться чем угодно о неразглашении этой великой тайны. Я устала бродить на ощупь и чувствую, что по незнанию могу всё испортить.

— Думаю, если вы узнаете, большой беды не будет, — неожиданно спокойно ответил цесаревич. — В конце концов, родись вы мужчиной, вы неизбежно оказались бы в их числе, — улыбнулся он.

— Что вы имеете в виду? — окончательно запуталась я.

— Потерпите немного, мы уже почти пришли, — улыбка стала ободряюще-виноватой. — Думаю, будет лучше, если вы зададите все эти вопросы господину Ветрову. Я уверен, он с огромным облегчением расскажет вам всё сам, и с моей стороны было бы нечестно отнимать у него такую возможность.

— Я полагала, что он уехал, — с сомнением проговорила я, решив послушаться совета и подождать. Коридоры сменяли друг друга, пару раз мы даже воспользовались лифтами, так что в общей сложности путь получился довольно неблизкий.

— Нет, тут есть одно место, которое Игорь Владимирович, а вслед за ним и, каюсь, я, облюбовал для размышлений, когда хочется побыть в одиночестве. Не волнуйтесь, прежде, чем гонять вас по дворцу, я всё уточнил и проверил — он действительно там. Вы ему передайте, что я разрешил всё рассказать, и что я в курсе.

— И он поверит, что я не вру?

— Вам точно поверит.

— Только что он мне уже не поверил, — возразила я, а в душе слегка шевельнулась обида.

— Он сгоряча. Простите, что говорю это, но… постарайтесь с ним помягче, хорошо?

— Я и не собиралась с ним ругаться, — вздохнула я.

Определённо, сегодня очень странный вечер. Ветров устраивает сцену ревности к Полонскому. Графиня говорит невероятные мерзости. Лев-Людоед обходителен со мной, но её выгоняет взашей. А сам наследник престола просит меня быть тактичней и мягче с сильным взрослым мужчиной, который почти на двадцать лет старше меня.

— Это утешает, — улыбнулся цесаревич. — Вот, как удачно я всё рассчитал; мы пришли, — он кивнул на дверь в небольшом тупичке. — Удачи! — проговорил, и только после этого потянул на себя дверь, делая приглашающий жест. Я с неуверенной улыбкой кивнула и вошла, услышав, как тихо щёлкнул за спиной замок. Как будто в клетку с тигром запустили, честное слово!

«Клетка» представляла собой достаточно живописный открытый полукруглый балкон. Здесь было прохладней, чем в коридорах дворца, но явно теплее, чем на улице; видимо, пространство экранировалось силовым полем. Вдоль высоких резных перил стояли вазоны с какими-то яркими крупными цветами, по обе стороны от двери имелись невысокие стеклянные столики, окружённые плетёными креслами и диванами. Полукруглыми, даже на вид очень уютными, с пухлыми матрацами, грудой подушек и пледами. Отнюдь не дворцовый интерьер, но я охотно поверила, что это чьё-то излюбленное место для отдыха и размышлений.

Одержимый действительно обнаружился здесь. Стоял чуть сбоку, облокачиваясь о перила, спиной ко входу; но, кажется, я могла бы его узнать и с закрытыми глазами, каким-то десятым чувством учуяв его присутствие.

— Игорь, — неуверенно позвала я. Он не ответил. Пару секунд потоптавшись на месте, я зябко поёжилась, — после коридоров здешняя прохлада ощущалась отчётливо, — и ещё неуверенней приблизилась к мужчине. А потом как-то вдруг решилась и осторожно обняла его. Сразу стало теплее, уютнее и даже как будто легче дышать. — Не сердись, — тихо попросила я. Извинилась бы, если бы понимала, на что именно он так обиделся. Не обещать же, в самом деле, больше никогда и ни с кем не разговаривать?

— Я повёл себя как полный кретин, да? — со смешком спросил он.

— Ну… не самым умным образом, да, — не удержалась я от облегчённого вздоха. По крайней мере, он явно больше не злился и был настроен на разговор, а всё остальное — уже мелочи. Одержимый оставил полюбившуюся опору, обернулся ко мне, обнял за плечи. — Что тебя так разозлило? — уточнила я, окончательно осмелев, и чуть отстранилась, чтобы заглянуть ему в лицо. — Объятья и поцелуй в щёку?

Ротмистр в ответ как-то странно поморщился, отстранился и принялся расстёгивать китель.

— По лбу бы дать тому, кто тебя сюда приволок в таком виде, — вместо ответа проворчал он.

— Во-первых, за покушение на наследника престола полагается смертная казнь, а, во-вторых, тут же… пледы есть, — закончила я, когда плечи уже накрыл неожиданно тяжёлый чёрный мундир, хранящий тепло чужого тела и чужой запах, а Ветров остался в рубашке.

Интересно, я когда-нибудь привыкну в общении с этим человеком не быть последовательной, а начинать сразу с главного? Есть подозрение, что ждать появления у Ветрова терпеливости и умения выслушать можно будет до конца жизни, и в итоге так и не дождаться.

— Ну и чёрт бы с ними, — поморщившись, отмахнулся он. Потянул меня к ближайшему дивану, уютно и уже вполне привычно устроил у себя на коленях. Лоза отзывалась на каждое движение тихим ворчливым поскрипыванием, и это почему-то было приятно.

— Ты так и не ответил. Чем мы с Полонским так тебя прогневали? — уткнувшись носом ему в шею, упрямо уточнила я.

— Ты никогда не улыбалась мне так. Смотрела ему вслед, и… Извини. Я понимаю, друг детства, — мрачно проговорил он.

— Ничего ты не понимаешь, — я вздохнула. — Дурак. Я о тебе думала. А Миша говорил, что очень рад за меня, что не помнит меня такой счастливой и звал в гости. Нас обоих, потому что хотел с тобой познакомиться и пригласить стать крёстными ребёнку, которого ждёт его жена.

— Действительно, дурак, — глубоко вздохнул он через пару секунд, крепко прижимая меня к себе. — Ты не сердишься?

— Почти начала, но не успела, — ответила я после небольшой паузы, решив воспользоваться поводом перейти к интересующей теме. — После твоего ухода я имела весьма… познавательный разговор с одной малоприятной особой. Графиней Ремезовой.

Реакция на эти слова оказалась весьма показательной. Одержимый замер, как будто окаменел, и через пару мгновений очень тихо сквозь зубы поинтересовался:

— И что эта… женщина тебе наговорила?

— Немного, — уклончиво ответила я. — Но мне хватило, чтобы понять, насколько сильно я не желаю с ней общаться, — пояснила как могла мягко. Сейчас мне было немного неловко за ту вспышку ярости; не потому, что вдруг изменила мнение относительно этой особы, а потому, что признавала справедливость слов Измайлова. Графиня, определённо, не стоила таких эмоций. — К счастью, своевременно подоспел Лев Анатольевич, и ничего непоправимого не случилось. Я сделала вывод, что вы были хорошо знакомы с графиней, но Измайлов порекомендовал спросить у тебя напрямую. А ещё Их Высочество просили передать, что не против, если ты поделишься со мной фактами об Одержимых.