Читаем без скачивания Модус вивенди - Дарья Кузнецова

— Я знаю, но… он тебя, между прочим, называет дядей Игорем! — предприняла я последнюю отчаянную попытку.

— Так это когда было, — хмыкнул он. — Я искренне сочувствую твоему горю, но ты ведь сама всё понимаешь.

— Врёшь ты всё, — вздохнула я. — Ничуть ты не сочувствуешь, тебе весело, и происходящее безобразие тебе очень нравится.

— Мне нравится, но тебе я действительно сочувствую, потому что тебе-то как раз это неприятно. Хорошая моя, не расстраивайся ты так, никто ничего не заметит.

— Мне нравится, как ты это сказал, — я вновь вздохнула.

— Что никто не заметит?

— Нет, «хорошая моя», — отозвалась я, усилием воли беря себя в руки и отстраняясь. — Пойдём. Раз уж избежать этого не получится, надо хотя бы попытаться выглядеть достойно. А для этого мне как минимум нужно посетить уборную и для начала взглянуть на себя в зеркало.

— Я тебе и так скажу, что ты выглядишь чудесно, — подбирая с пола и отряхивая свой камзол, сообщил Одержимый.

— У тебя довольно специфический взгляд на красоту, так что я предпочту убедиться в этом самостоятельно, — возразила я, цепляясь за предложенный локоть.

Увидев собственное отражение, я сделала два приятных открытия. Во-первых, платье моё почти не помялось и с честью выдержало все испытания, а, во-вторых, то же самое касалось причёски. Собранные при помощи специального магнитного аэрозоля, больше века назад вытеснившего почти все прочие средства для укладки, волосы почти не растрепались, нужно было лишь немного подправить несколько прядей. Макияж за счёт своего почти полного отсутствия, — были только подведены глаза, — тоже выжил.

Вот только все эти плюсы были попытками самоутешения, потому что они уже ничего не решали. Губы заметно припухли и ярко алели, щёки лихорадочно пылали, как будто я только что обежала весь дворец по периметру, а у основания шеи над ключицей виднелось характерное красное пятно. Не настолько, впрочем, яркое, чтобы издалека бросаться в глаза, но вблизи достаточно заметное. А, присмотревшись, я обнаружила ещё несколько блеклых отметин.

Представляю, что подумают о нас окружающие!

Впрочем, пока я умывалась и не только, смывая с кожи следы близости и остро сожалея об отсутствии душа, эта мысль перестала меня всерьёз тревожить. Окружающие решат, что после тихой, но пылкой ссоры, ревнивый Одержимый так же тихо и пылко целовал меня где-нибудь в укромном углу в процессе примирения. Вряд ли хоть кому-то придёт в голову, чем мы на самом деле занимались всё это время. А если придёт, вряд ли он в это поверит.

Ветрова, в отличие от меня, выдавали только губы. Ну, и горящий взгляд, но для того, чтобы это заметить, нужно было хорошо знать его лицо и его самого.

— Игорь, я в следующий раз точно надену наглухо закрытое платье с высоким горлом, — не удержалась я от лёгкого укора, выходя к ожидающему меня мужчине. Уборная, которой мы воспользовались, была частью каких-то довольно скромных (по дворцовым меркам) гостевых покоев. Одержимый утверждал, что необитаемых, и я предпочла поверить ему, чем рисковать наткнуться на кого-то из знакомых ближе к самой Палате Чести.

— Пожалуй, я даже не буду возражать, — тихо хмыкнул мужчина, медленно поднося мою ладонь к губам и внимательно меня разглядывая.

— Вот как? И в связи с чем такая милость? — озадаченно переспросила я. И с удивлением почувствовала иррациональную почти детскую обиду — как же так?

— Не хочу, чтобы на тебя все глазели, — проворчал он, увлекая меня к выходу.

— Дома тебя, кажется, это не тревожило, — уточнила я. На смену обиде пришла не менее иррациональная радость, но к ней я была готова: этим эмоциям я уже сумела найти простое и понятное объяснение. Мне нравилось восхищение Игоря, мне хотелось ему нравиться и было неприятно думать, что его отношение изменилось.

— Дома я думал о другом, — возразил он. — О том, что ты невероятно красивая, что всё это — для меня, и что мне будут чертовски завидовать. А сейчас мне уже даже показывать тебя кому-то не хочется, хочется украсть и наслаждаться в одиночестве, — рассмеялся Одержимый.

Я в который раз за вечер почувствовала собственное сходство с неодушевлённым предметом, на этот раз — драконьими сокровищами. Ветров, особенно когда злился, очень походил на это опасное огнедышащее мифическое чудовище.

Ощущение это сейчас оказалось неожиданно приятным.

В зал мы вошли посреди танца, оставшись практически незамеченными. Те, кто не желал танцевать, либо рассредоточились по периметру, либо вышли в соседние помещения. Там были предусмотрены всевозможные развлечения для гостей, от шведского стола и уютных диванчиков для бесед до различных игр, включая бильярд и карты.

— Ты любишь танцевать? — тихо поинтересовался Одержимый, когда музыка уже двигалась к завершению. Видимо, верно истолковал завистливый взгляд, которым я следила за парами на паркете.

— Очень, — я пожала плечами, не видя смысла врать в такой мелочи. — Правда, в виду произошедшего конфуза, результат которого лежит у тебя в кармане, боюсь, сегодня мне не суждено воплотить это желание в жизнь, — со смешком резюмировала я.

— Почему?

— Потому что я чувствую себя очень неловко. Умом понимаю, что заметить подобное просто невозможно, но морально не готова оказаться в объятьях какого-то незнакомого или малознакомого мужчины, — спокойно пояснила я. И охнула от неожиданности, когда сразу за этим последовал рывок, и я оказалась крепко прижата к Одержимому. — Игорь! — возмущённо проворчала, упираясь ладонями в его грудь.

— Ты действительно наивно полагаешь, что я позволю кому-то не только смотреть на тебя, но и коснуться? — насмешливо уточнил он, склонившись к моему уху.

— А зачем тогда про танцы заговорил? Ты же не любишь, — чтобы заглянуть ему в лицо, пришлось прогнуться назад. Со стороны, должно быть, выглядело достаточно забавно.

— Раз я плюнул на главную собственную заповедь и связался с дворянкой, да ещё титулованной, можно отступить и от этой привычки, — спокойно пожал плечами ротмистр, позволяя мне отстраниться на приличное расстояние, но продолжая аккуратно придерживать за талию. — В конце концов, против танцев как процесса я не возражаю, тем более — с тобой. Мне интереснее другое; ты, значит, уже больше не рвёшься срочно стыдливо спрятаться от людей? — с непонятной интонацией поинтересовался он; не то недовольно, не то одобрительно.

— Ну… рядом с тобой я парадоксальным образом чувствую себя спокойней и уверенней, и мне совсем не стыдно. Когда ты ведёшь себя прилично, — поспешила добавить я при виде предвкушающей улыбки Одержимого.