Читаем без скачивания Модус вивенди - Дарья Кузнецова

Ветров тем временем потянул меня за собой, поднимая на ноги, и совершенно спокойно обратился к наследнику, принося свои извинения за необходимость уйти, ссылаясь на моё дурное самочувствие и тот факт, что я ещё не до конца оправилась от болезни. Кажется, присутствующие легко поверили в эти слова, искренне сочувствуя и желая мне здоровья.

От этого мне стало ещё более стыдно.

А потом мы скорым шагом двинулись к выходу. Гораздо более поспешно, чем двигались сюда. Пальто даже не стали застёгивать; вернее, Игорь не стал, и мне не дал времени. По счастью, аэролёт уже ждал у нужного выхода, и замёрзнуть мы не успели.

Как показала практика, верхнюю одежду вообще можно было не надевать, всё равно её с меня стащили в тот же момент, когда транспорт оторвался от земли.

Дорога домой пролетела незаметно. Мы опять увлечённо целовались, потерявшись для внешнего мира. Одержимый опять плюнул на мои просьбы об аккуратности, его губы жадно ласкали мою шею, плечи и грудь, наверняка оставляя следы, но я, кажется, уже вполне готова была смириться и с этим. Лишь бы продолжал вот так целовать, лишь бы чувствовать кожей прикосновения его ладоней, лишь бы так же захватывало дух от возбуждения…

Выбравшиеся из аэролёта, мы представляли собой впечатляющее зрелище. Если бы у этой сцены были свидетели, даже думать боязно, что бы они о нас подумали! Игорь, не тратя время на застёгивание собственной рубашки, торопливо и кое-как завернул меня в оба пальто и понёс на руках к дому, продолжая целовать на ходу. Ориентировался в пространстве он, наверное, по какому-то недоступному простым смертным наитию: не глядя под ноги, умудрился легко преодолеть ступени крыльца, дверь, лестницу на второй этаж, и только в спальне поставил меня на ноги.

Как всё-таки странно на меня влияет этот человек. За какой-то месяц моя жизнь изменилась до неузнаваемости; да и я сама — тоже. И дело было не только в невесть откуда взявшейся чувственности и жадности до ласк, хотя одно это уже шокировало. Я стала уверенней в себе, легче, радостней, но при этом ощущала где-то внутри странное умиротворение, как будто вот именно этого мужчины мне до сих пор не хватало, а теперь, когда он появился, всё в жизни встало на свои места.

Оказалось удивительно легко распрощаться с некоторыми привычками, которые раньше казались основополагающими чертами характера. Было приятно засыпать и просыпаться в объятьях Игоря, хотя во всех прежних отношениях постоянная близость мужчин раздражала. Его приказной тон оказалось неожиданно легко терпеть; не всегда, но порой я с удивлением ловила себя на том, что слушаюсь его примерно так, как родителей в детстве. Например, когда речь шла о режиме дня и необходимости регулярного питания, или в других подобных случаях проявления его суровой и непререкаемой заботы.

А, может быть, всё именно так и должно быть? И именно так — правильно? Всё, что было прежде, — просто ошибочные ответы в одной и той же задаче, но не математической, а жизненной. А теперь мне наконец-то удалось найти верное решение…

Эти мысли медленно вращались по кругу, сползаясь в кучу, меняя формулировки и поворачиваясь разными боками, спустя довольно продолжительное время после нашего возвращения домой. Я лежала, удобно устроив голову на плече мужчины, лениво поглаживала его грудь, накручивая на кончики пальцев короткие спиральки жёстких чёрных волос, и после недавней вспышки страсти была только и способна, что думать, и то — кое-как. Спать не хотелось, шевелиться тоже не хотелось; хотелось о чём-нибудь поговорить, но, честно говоря, было лень даже открывать рот.

Но вскоре молчание наскучило, и я сделала над собой усилие, задав один из возникших за сегодняшний очень долгий день вопросов.

— Игорь, а как сложилась такая странная дружеская компания?

— Что ты имеешь в виду? — нехотя откликнулся мужчина, точно так же лениво перебиравший мои волосы и массировавший кончиками пальцев макушку.

— Ну, те, кто был вокруг наследника. Почему именно эти люди? Канцлер, Измайлов, твой друг Марков, ещё тот генерал, который твой командир; кстати, как его фамилия?

— Щукин. Да, была тёмная история… Когда цесаревичу было около пяти, он очень сильно заболел. Мы не могли его вылечить, но по крайней мере поддерживали его жизнь, — тем же образом, что я вылечил тебя, — пока не нашлось лекарство. А потом выяснилось, что болезнь эта не случайна, и заразили его намеренно, так что наше присутствие стало тем более необходимо, что нужно было его защищать до вычисления всех виновных. Так и получилось, что несколько лет вместо нянек и гувернёров у него были Одержимые и офицеры охраны. А граф Ивлев вообще его крёстный и друг Императора; но это общеизвестный факт, так что я удивлён твоим неведением.

— Я забыла, что он крёстный, — поморщилась я. — Странно представить тебя в роли няньки. Ты любишь детей?

— Не знаю, — хмыкнул он.

— Как это?

— Честно. Наследник был единственным ребёнком, с которым мне доводилось общаться в сознательном возрасте. Лично его — любил, и сейчас тоже. А ты?

— А я их боюсь. Ну как — боюсь? Опасаюсь, — со смешком призналась я. — Всегда чувствую себя ужасно неуверенно и глупо, когда возникает необходимость разговаривать с детьми.

— Я надеюсь, у нас будет возможность разобраться в этом вопросе, — мягко, вкрадчиво отозвался он.

— В каком смысле? — осторожно уточнила я, хотя и догадывалась, на что именно мужчина намекает.

— В самом прямом, — ответил Одержимый. Слитное неторопливое движение, и я оказалась лежащей на спине, Игорь же частично придавил меня к кровати, а частично навис сверху, опираясь на локоть. — Ты ведь родишь мне сына? Или дочку, не принципиально, — уточнил он, разглядывая меня с непонятным выражением лица.

— Прямо сейчас? — вместо ожидаемого смущения тихо хихикнула я, и сама удивилась, с какой лёгкостью отреагировала на этот провокационный вопрос.

— Прямо сейчас, увы, не получится, и вообще — не раньше, чем через полтора года, — ухмыльнулся он. — Действие блокатора будет длиться ещё несколько месяцев. Но я задал тебе предельно конкретный вопрос, и очень хочу услышать короткий и однозначный ответ.

— А что, у меня есть варианты? — продолжила веселиться я.

— Нет, — не стал увиливать мужчина. — Как ни эгоистично это звучит, но я слишком хочу как можно крепче привязать тебя к себе, а это ещё один очень хороший способ, — со своей убийственной честностью признался он. — Не сердись на меня за эту прямоту, просто пока думать об этом с другой позиции сложно, — он легонько коснулся губами моих губ, не давая мне высказаться, и продолжил с тем же феноменальным спокойствием и откровенностью. — Я никогда не предполагал, что мне светит такая роскошь, как собственная семья, и вообще только что это понял. Что не просто заполучил в своё личное безраздельное владение удивительную женщину, а получил шанс на нечто большее, чего никогда не имел и о чём никогда не смел мечтать. И упускать его я не намерен. Но ты опять виртуозно ушла от ответа.