Читаем без скачивания Нравы Мальмезонского дворца - Сергей Юрьевич Нечаев

Похороны Жозефины

На следующий день после смерти Жозефины газета «Лё Журналь дэ Деба» написала:

«Мать принца Эжена умерла сегодня в полдень в своем Мальмезонском замке после болезни, которая сначала была объявлена катаральной горячкой, но затем приняла такой злокачественный характер, что больная скончалась в течение трех дней. Она получила отпущение грехов со всей печалью и смирением. Грустным утешением ей стало то, что умерла она на руках своих детей, с которыми она была давно разлучена».

Со дня смерти Жозефины и до 2 июня, когда должны были состояться ее похороны, более двадцати тысяч человек в последний раз пришли попрощаться с бывшей императрицей. И это, если не говорить еще о сотнях любопытных, которые воспользовались случаем, чтобы заявиться в Мальмезон. После посещения торжественного ложа они спрашивали, где находится большая оранжерея, и шли, смеясь, посмотреть на диковинных животных.

Тело Жозефины было помещено в маленьком салоне, находившемся перед комнатой, где она умерла, и было окружено многочисленными свечами. Богато украшенный алтарь, окруженный креслами, был установлен справа от входной двери. Весь салон был задрапирован черной тканью. Два слуги из соседней деревни, кюре из Рюэйя и четыре дворцовых лакея охраняли тело Жозефины, лицо которой было покрыто батистовым платком.

2 июня в полдень состоялись похороны, проходившие в маленькой церквушке Сен-Пьер и Сен-Поль деревни Рюэй Мальмезонского прихода. В похоронах принимали участие многие родственники Жозефины, в частности, Великий герцог Баденский (муж Стефании де Богарне, племянницы императрицы), маркиз де Богарнэ и граф Таше де ля Пажери, ее племянник. Кортеж вышел из ворот Мальмезона и последовал по дороге на Рюэй. Генерал-адъютант Остен-Сакен, представитель русского царя, и представитель короля Пруссии шли во главе процессии вместе с многочисленными французскими принцами, маршалами, генералами и офицерами. Двадцать молодых девушек в белых одеждах пели траурные песни, а охрану составляли русские гусары и гвардейцы.

Генерал Остен-Сакен по поручению императора Александра объявил родственникам Жозефины, собравшимся в Мальмезоне, что, будучи очень опечаленным случившемся, Его Величество принял решение посвятить тридцать шесть часов, которые он еще должен был оставаться в Париже, заботам о принце Эжене и его сестре. Можно было насчитать более четырех тысяч жителей соседних деревень, пришедших отдать последний долг памяти бывшей жены Наполеона. Архиепископ Тура Барраль в сопровождении епископов Эврё и Версаля отслужил мессу и произнес трогательная траурную речь. Тело Жозефины, помещенное в свинцовый гроб, вложенный в деревянный ящик, было затем захоронено на церковном кладбище.

Впоследствии Лаура д’Абрантес писала: «После этой смерти всех охватил страх. В жизни этой женщины постоянно присутствовал человек, ниспосланный небом и царствовавший над всем миром. В день, когда его могущество угасло, душа этой женщины угасла вслед за этим! В этом заключается глубокая тайна, которую можно понимать умом, но никогда не суждено раскрыть».

Глава восемнадцатая. Прощание Наполеона с Мальмезоном

Новый владелец Мальмезона

После смерти Жозефины поместье Мальмезон перешло по наследству к ее сыну, принцу Эжену де Богарне.

Граф Франсуа-Антуан Буасси д’Англа пишет:

«Мальмезон принадлежал теперь принцу Эжену де Богарне, сыну Жозефины. Его сады хотя и многое потеряли из своего блеска и изящества, но представляли еще интерес для любопытных иностранцев, которые приезжали туда за воспоминаниями».

Для самого Эжена де Богарне главным событием жизни в конце 1814 – начале 1815 года было присутствие на Венском конгрессе, определявшем судьбу новой Европы после ссылки Наполеона на остров Эльба. На этом конгрессе решались и важные для сына Жозефины вопросы. В частности, в связи с тем, что благородство характера Эжена де Богарне и его порядочность были всем хорошо известны, а также благодаря тому, что он успел завоевать симпатии русского императора Александра I, его планировалось сделать государем суверенного княжества Понтекорво, которое при Наполеоне принадлежало маршалу Бернадотту.

Гаэтан де Ракси де Флассан в своей «Истории Венского конгресса» пишет:

«Интрига разгорелась вокруг Эжена де Богарне, бывшего вице-короля Италии. Он прибыл в Вену, где поначалу затерялся в толпе лиц, также приехавших в эту столицу. Того, что он был пасынком Бонапарта и даже родственником короля Баварии, не хватило, чтобы выйти из тени, в которой его, похоже, хотели оставить; однако император Александр, оценивший его личные качества, посодействовал ему».

Первоначально предложение выглядело следующим образом:

1. Княжество Понтекорво будет увеличено до численности населения в 50 000 душ. Это увеличение произойдет за счет Неаполитанского королевства. Принц Эжен встанет во главе этого суверенного княжества, но он не сможет открыть там свою резиденцию до того момента, как император Австрии сочтет, что обстоятельства этому не мешают.

2. Принц Эжен сохранит свое личное имущество, как движимое, так и недвижимое, в австрийских провинциях Италии.

3. Король Баварии уступит принцу Эжену замок Байройт и его окрестности.

По этому поводу последовали серьезные переговоры между представителями России, Пруссии, Австрии и Баварии. После переговоров император Александр I направил Эжену де Богарне новый проект предложения. В нем говорилось следующее:

«Нынешние условия не позволяют выделить княжество, предназначенное принцу Эжену в суверенное владение. В связи с этим были приняты нижеследующие решения:

1. Права принца Эжена на суверенное правление признаются для него лично и для его семьи, и договаривающиеся стороны обязуются предоставить ему обещанное, как только обстоятельства перестанут этому препятствовать.

2. Принц Эжен сохранит в полном объеме свое личное имущество, как движимое, так и недвижимое, во всех провинциях, составлявших Итальянское королевство, какими бы ни были их последующие правители и чьими бы войскуами они ни были заняты.

3. Король Баварии уступит принцу Эжену замок Байройт и его окрестности для организации там резиденции».

К сожалению, после внезапного возвращения Наполеона с острова Эльба (это произошло 1 марта 1815 года) все проекты в отношении его пасынка провалились.

Гаэтан де Ракси де Флассан пишет:

«Но, как только стало известно о высадке Бонапарта, Богарне был обвинен в таинственных связях с некими неизвестными, это сделало его подозрительным, и он получил приказ вернуться в Мюнхен, где за ним стали внимательно следить».

В результате Венский конгресс постановил лишь выдать Эжену де Богарне денежную компенсацию в пять миллионов франков.

Историк Десмонд Сьюард рассказывает:

«Эжен был сердечно принят королем Людовиком XVIII и его братом графом д’Артуа (будущим Карлом X), утверждавшим, что хорошо помнит их отца, а также обоими сыновьями д’Артуа и герцогом Орлеанским. Все монархи-союзники проявили не меньшую благосклонность. Его баварский тесть и шурин оставались дружески к нему расположены и постоянно призывали членов Венского конгресса выделить Эжену в качестве компенсации какое-нибудь княжество. Италия полностью исключалась, однако Трир, герцогство Цвейбрюкенское, Корфу или Ионические острова рассматривались как возможные варианты. Гортензия превратилась в настоящую знаменитость. Ей нанес визит даже сам герцог Веллингтон, причем держался «с особой почтительностью». Гортензия получала нечто большее, нежели просто комплименты. В конце мая король Людовик сделал ее герцогиней де Сен-Лё, подтвердив тем самым ее