Читаем без скачивания Травяной венок. Том 2 - Колин Маккалоу

– Она не будет счастлива с моим отцом, – мрачно сказала Корнелия Сулла. – Ни одна женщина никогда не была счастлива с ним.

– Не говори так, Корнелия!

– О, мама, я больше не дитя! У меня есть свой ребенок! А своего отца я знаю лучше, чем ты, потому что не люблю его в отличие от тебя! Я кровь от крови его – и иногда эта мысль меня пугает! Мой отец – чудовище. И женщины отыскивают в нем все худшее. Моя мать покончила с собой – и никто не сможет меня убедить, что это не произошло из-за какого-то поступка моего отца по отношению к ней!

– Ты этого никогда не узнаешь, Корнелия, так что перестань об этом думать, – строго приказал молодой Квинт Помпей.

– Как странно! – неожиданно сказала Элия с удивленным видом. – Если бы ты спросила меня, на ком бы он мог жениться, я бы ответила – на Аврелии!

– Я бы тоже, – кивнула Корнелия Сулла. – Они всегда так дружны, как две гарпии на скале. Оперение разное, а птицы одинаковые, – она дернула плечами. – Да какие птицы! Оба они чудовища.

– Я не думаю, что когда-либо встречалась с Цецилией Метеллой Далматикой, – промолвила Элия, стараясь отвлечь Корнелию Суллу от опасных высказываний. – Даже тогда, когда она преследовала моего мужа.

– Теперь уже не твоего мужа, мама! Своего мужа.

– Ее почти никто не знает, – сказал молодой Помпей Руф, – Марк Скавр держал ее в полной изоляции после некоторых ее нескромных поступков, хотя и достаточно невинных. У нее двое детей, девочка и мальчик, но их никто не знает, так же, как и ее. А с тех пор как Марк Скавр умер, она стала еще более невидимой, чем раньше. Вот почему весь город полнится сплетнями, – он протянул чашу, чтобы ему налили еще воды. – Сегодня первый день, как закончился ее траур. И это еще одна причина для городских сплетен.

– Наверное, он очень любит ее, – предположила Элия.

– Ерунда! – возразила Корнелия Сулла. – Он никого не любит.

После приступа гнева, когда он оставил Элию стоять в одиночестве на спуске Виктории, Сулла, как обычно в таких случаях, последующие часы провел в тяжелой депрессии. Отчасти для того, чтобы повернуть нож в огромной ране, которую он сознательно нанес слишком милой и слишком наскучившей Элии, Сулла на следующее утро пошел к Метеллу Пию. Его интерес к вдове Скавра был так же стар и так же холоден, как его настроение; все, чего он хотел – это причинить Элии страдание. Развода было недостаточно. Следовало найти лучший способ для поворота ножа. А что могло быть лучше немедленной женитьбы на ком-нибудь, чтобы это выглядело как настоящая причина развода? «Ох эти женщины, – думал он по дороге к дому Метелла Пия, – они сводят меня с ума, начиная с юного возраста. С тех пор как я доверился мужчинам, потому что был глуп и считал женщин более легкой добычей. Но жертвой оказался я. Их жертвой. Я убил Никополис и Клитумну, но, спасибо всем богам, Юлилла убила себя сама. Убить Элию – слишком опасно. Но и развода недостаточно. Она ожидала его несколько лет.»

Он нашел Поросенка погруженным в беседу со своим новым квестором, Мамерком Эмилием Лепидом Ливианом. Это была исключительная удача – застать их обоих вместе – но разве он не был всегда любимцем Фортуны? Не было ничего удивительного в том, что Мамерк и Поросенок совещались наедине, но такова была аура, окружавшая Суллу в одном из его темных настроений, что эти двое, приветствуя его, ощутили какое-то нервное возбуждение, словно парочка, застигнутая во время любовного акта.

Будучи дисциплинированными военными, они сели только после того, как сел он, и уставились на него, не зная, что сказать.

– Вы что, языки проглотили? – спросил Сулла. Метелл Пий дернулся, привстав:

– Нет, Луций Корнелий! Нет! Просто я за-за-заду-мался.

– Ты тоже, Мамерк? – спросил Сулла.

Но Мамерк, неспешный, постоянный и верный, уловил усмешку, кроющуюся за его напором.

– В настоящее время – да, – ответил он.

– Тогда я дам совершенно иное направление вашим мыслям – и это касается вас обоих, – молвил Сулла, мрачно улыбаясь.

Они молча ждали.

– Я хочу жениться на Цецилии Метелле Далматике.

– Юпитер! – пропищал Метелл Пий.

– Это не слишком оригинально, Поросенок, – сказал Сулла. Он встал, отошел к двери и оттуда посмотрел на них, подняв одну бровь.

– Я хочу жениться на ней завтра, – заявил он. – Прошу вас обоих подумать об этом и сообщить мне ваш ответ к обеду. Поскольку я хочу сына, то развелся со своей женой из-за ее бесплодия. Но я не хочу поменять ее на молодую глупую девчонку. Я слишком стар для подростковых взбрыкиваний. Мне нужна зрелая женщина, доказавшая свою плодовитость, уже родив двух детей, в том числе и мальчика. Я подумал о Далматике, так как она, кажется – или казалось – была ко мне неравнодушна.

С этими словами Сулла вышел, оставив Метелла Пия и Мамерка сидящими друг против друга с открытыми ртами.

– Юпитер! – воскликнул Метелл Пий, но более слабым голосом.

– Вот уж действительно, сюрприз, – удивился Мамерк, который на самом деле был менее удивлен, чем Поросенок, потому что не знал о Сулле и сотой доли того, что знал Метелл Пий.

Поросенок почесал затылок, покачал головой:

– Почему на ней? За исключением кончины Марка Эмилия, он годами не вспоминал о Далматике. Она, конечно, моя двоюродная сестра, но после того дела с Луцием Корнелием – странного дела! – она была заперта в своем доме так надежно – куда там Лаутумийской тюрьме! – Он взглянул на Мамерка. – А ты, как душеприказчик, наверняка виделся с ней хоть раз за последние месяцы.

– Сначала отвечу на твой первый вопрос: почему на ней? Я полагаю, что здесь играют роль ее деньги, – объяснил Мамерк. – А что касается второго вопроса, то я встречался с ней несколько раз после смерти Марка Эмилия, хотя и не так часто, как мне полагалось. Я уже был на войне, когда он умер, но я встретился с ней тогда, потому что должен был вернуться в Рим, чтобы уладить дела, оставшиеся после Марка Эмилия. А если ты хочешь услышать мое искреннее мнение, я не сказал бы, что она вообще очень уж оплакивала старика. Она, казалось, больше занята была детьми. И я нахожу это совершенно нормальным. Какая у них была разница в возрасте? Сорок лет.

– Думаю, не меньше. Помню, когда она выходила за него, мне было даже немного жаль ее. Она предназначалась его сыну, но он покончил с собой, и мой отец отдал ее самому Скавру.

– Что поражает, так это ее робость, – молвил Мамерк. – Может быть, это оттого, что она потеряла уверенность в себе. Она боится выходить из своего дома, даже после того, как я сказал ей, что это можно. У нее вовсе нет подруг.

– Как у нее могут быть подруги? Я же совершенно серьезно сказал, что Скавр запер ее, – заметил Метелл Пий.

– После его смерти, – задумчиво произнес Мамерк, – она, конечно, была одна в своем доме, если не считать детей и нескольких слуг, число которых определялось размером особняка. Но когда я предложил ей в качестве компаньонки ее собственную тетку, она сильно расстроилась. И не хотела слышать ни о каких тетках. В конце концов мне пришлось нанять римскую пару хорошего происхождения и репутации, чтобы они жили вместе с ней. Она сказала, что обычаи должны соблюдаться, особенно принимая во внимание ту, старую оплошность, но предпочитает жить с чужими людьми, нежели с родственниками. Это трогательно, Квинт Цецилий! Сколько ей было тогда, когда она совершила оплошность? Девятнадцать? И она была замужем за шестидесятилетним мужчиной!

– Это как военная удача, Мамерк. – Поросенок пожал плечами. – Посмотри на меня. Я женат на младшей дочери Луция Красса Оратора, старшая дочь которого имеет уже трех сыновей. Тем не менее моя Лициния все еще бездетна – и не от отсутствия старания, поверь мне! Так мы решили попросить у ее сестры одного из племянников, чтобы усыновить его.

Мамерк наморщил лоб и вдруг взглянул с воодушевлением:

– Слушай, сделай то, что собирается сделать Луций Корнелий! Разведись с меньшей Лицинией из-за бесплодия и сам женись на Далматике.

– Нет, Мамерк, я не могу. Мне очень нравится моя жена, – хрипло сказал Поросенок.

– Значит нам следует серьезно подумать о предложении Луция Корнелия.

– О, определенно. Он небогатый человек, но у него есть нечто получше, ты это знаешь. Он великий человек. Моя двоюродная сестра Далматика уже была замужем за одним великим человеком, и для нее это – дело привычное. Луций Корнелий далеко пойдет, Мамерк. Я совершенно убежден, что это так, хотя и не вижу, каким образом он может продвинуться дальше. Но он сделает это! Я уверен, что он сделает это. Хотя он не Марий. И не Скавр, я верю, что он затмит их обоих.

– Теперь, – Мамерк встал, – нам надо пойти и узнать, что скажет Далматика. Но жениться завтра – это невозможно.

– Почему бы и нет? Она же не вечно будет в трауре!

– Нет! Довольно странно, но срок ее траура кончается сегодня. Именно поэтому, – молвил Мамерк, – будет весьма подозрительно выглядеть, если она выйдет замуж завтра. Через несколько недель, я думаю, это было бы прилично.