Читаем без скачивания Травяной венок. Том 2 - Колин Маккалоу

Сулла снял Травяной венок со своей собственной головы, и водрузил его на парик своего изображения. Даже в тот день, когда эти побеги вырвали из почвы Нолы, они уже были побуревшими и испачканными, потому что взяты на поле боя, где их мяли, давили, втаптывали в землю. И пальцы, что свили их в кольцо, не были умелыми и изящными пальцами цветочницы, а принадлежали центуриону primus pilus Марку Канулею и были приспособлены больше к подвязыванию искривленной виноградной лозы. Теперь, семь месяцев спустя, Травяной венок высох и превратился в спутанную косицу, из которой торчали похожие на волосы корни, а немногие оставшиеся листья высохли и сморщились. «Но ты еще крепок, мой прекрасный Травяной венок, – подумал Сулла, поправляя его на парике, чтобы он обрамлял лицо и волосы должным образом, отодвинутый от бровей, как женская тиара. – Да, ты крепок. Ты сделан из италийской травы и сплетен римским солдатом. Ты выдержишь. Так же, как выдержу и я. И вместе мы уничтожим Гая Мария.»

Сенат, созванный Суллой, снова собрался, на следующий день после того, как его консулы были введены в должность. Новый глава сената был назначен, наконец, во время церемоний Дня Нового Года. Им стал Луций Валерий Флакк, подставное лицо Мария. Он был младшим консулом в тот примечательный год, когда Марий был консулом в шестой раз, получил первый апоплексический удар и был бессилен противостоять бешеной ярости Сатурнина. Это не было особенно популярное назначение, но оно требовало соблюдения стольких предписаний, прецедентов и правил, что подходящим кандидатом оказался только Луций Валерий Флакк. Он был патриций, глава своей группы сенаторов, консулар, цензор и interrex[43] большее количество раз, чем любой другой сенатор-патриций. Никто не питал никаких иллюзий и не думал, что он займет место Марка Эмилия Скавра столь же изящно и внушительно. Не думал этого и сам Флакк.

Прежде чем собрание было официально открыто, он подошел к Сулле и начал болтать о проблемах в Малой Азии, но представления его были настолько мутны и речи так невразумительны, что Луций Корнелий твердо отстранил его от себя и сказал, что ему нужно проверить предзнаменования. Будучи теперь авгуром, он возглавлял церемонии вместе с верховным понтификом Агенобарбом. «И остальные здесь не лучше этого типа», – подумал Сулла, вздохнув; сенат был действительно в плачевном состоянии.

Не все время Суллы с момента его прибытия в Рим было занято визитами к друзьям, позированием Магию из Велабрума, пустой болтовней, надоедливой женой и Марием. Зная о том, что он может стать консулом, он проводил большую часть времени в беседах с теми из всадников, которых он уважал или считал наиболее способными; с сенаторами, которые оставались в Риме все время, пока шла война (такими, как новый городской претор Марк Юний Брут), и с такими людьми, как Луций Декумий, член четвертого класса и смотритель коллегии перекрестков.

Теперь он встал на ноги и начал демонстрировать палате, что он, Луций Корнелий Сулла, лидер, не терпящий неповиновения.

– Глава сената, отцы-основатели! Я не оратор, – начал он, стоя совершенно неподвижно перед своим курульным креслом, – поэтому вы не услышите от меня красивых речей. То, что вы услышите, будет просто изложением фактов, за которыми последует перечисление мер, с помощью которых я намерен поправить дела. Вы можете обсуждать эти меры – если чувствуете, что должны это сделать, – но я обязан напомнить вам, что война еще не вполне закончилась. Поэтому я не хочу проводить в Риме больше времени, чем это мне необходимо. Я также предупреждаю, что буду жестко поступать с теми членами этого высокого собрания, которые попытаются мешать мне из тщеславных или своекорыстных побуждений. Мы находимся не в таком положении, чтобы терпеть кривляние, подобное тому, что вытворял Луций Марк Филипп в дни, предшествовавшие смерти Марка Ливия Друза… Я думаю, ты меня слышишь, Марк?

– Мои уши открыты на всю их ширину, Луций Корнелий, – протяжно произнес Филипп.

Лишь немногие люди могли заткнуть Филиппа одной-двумя хорошо подобранными фразами; Луций Корнелий Сулла сделал это одним своим взглядом. Как только раздалось хихиканье, его бледные глаза пробежали по рядам, отыскивая виновников. Ожидание перебранки было задавлено в зародыше, смех резко оборвался, и все сочли разумным податься вперед с видом огромной заинтересованности.

– Никто из нас не может сказать, что ему неизвестно, сколь затруднительно положение финансовых дел в Риме – как общественных, так и частных. Городские квесторы сообщили мне, что казна пуста и трибун казначейства дал мне цифры, показывающие долг Рима различным предприятиям и отдельным лицам в Италийской Галлии. Сумма эта достигает трех тысяч серебряных талантов и возрастает с каждым днем по двум причинам: во-первых, потому что Рим вынужден постоянно делать закупки у этих лиц и предприятий; во-вторых, потому что основные суммы остаются неуплаченными, и мы не всегда в состоянии оказываемся оплатить проценты на неуплаченные проценты. Дела терпят крах. Те, кто дают деньги частным лицам в долг, не могут собрать даже долги по процентам или долги по процентам на неуплаченные проценты. А те, кто заняли деньги, находятся в еще худшем состоянии.

Его глаза задумчиво остановились на Помпее Страбоне, сидевшем справа в переднем ряду поблизости от Гая Мария; казалось, он рассеянно глядит на кончик своего носа. Глаза Суллы как бы говорили всей палате; вот человек, который мог бы отвлечься на некоторое время от своей военной деятельности и сделать кое-что для выхода из финансового кризиса, поразившего Рим, особенно после того, как умер его городской претор.

– Поэтому я предлагаю чтобы палата послала senatus consultum[44] во всенародное собрание, в его трибы, патрицианские и плебейские, прося применить Lex Cornelia со следующей целью: чтобы все должники – являются они римским гражданами или нет – были обязаны платить только простые проценты, то есть проценты на основной капитал, и в размере, установленном обеими сторонами в момент, когда был сделан займ. Взимание сложных процентов запрещается, а также запрещается взимание простых процентов в большем размере, чем это было первоначально оговорено.

Тут уже послышался ропот, особенно среди тех, кто давал деньги в рост, но невидимая угроза, которую излучал Сулла, не позволила ропоту перерасти в шум. Он, несомненно, был римлянином, из тех, какими их помнила история Рима с самого его начала, и обладал волей Гая Мария. Но он обладал и влиянием Марка Эмилия Скавра. И один из присутствующих, не кто иной, как Луций Кассий, подумал в тот момент, а не поступить ли с Луцием Корнелием Суллой точно так же, как с Авлом Семпронием Азеллионом. Но он уже не принадлежал к тому роду личностей, об убийстве которых могли размышлять другие люди.

– Никто не бывает победителем в гражданской войне, – ровным голосом сказал Сулла. – А война, которую мы сейчас ведем, – это гражданская война. Я лично придерживаюсь мнения, что италики никогда не могут быть римлянами. Но я в достаточной степени римлянин, чтобы уважать те законы, что недавно провозгласили превращение италиков в римлян. Здесь не будет ни трофеев, ни компенсации, которая была бы выплачена Риму в достаточном количестве, чтобы покрыть серебром хотя бы в один слой пустой пол храма Сатурна.

– Edepol! И он думает, что это красноречие? – спросил Филипп у всех, кто мог его услышать.

– Тасе! – проворчал Марий.

– Казна италиков так же пуста, как и наша, – продолжал Сулла, не обращая внимания на этот обмен репликами, – новые граждане, которые появятся в наших списках, так же отягощены долгами и так же обеднели, как и коренные римляне. В такое время нужно с чего-то начинать. Объявлять общее освобождение от долгов немыслимо. Но нельзя и зажимать должников до тех пор, пока они от этого не умрут. Другими словами, более правильно и справедливо было бы уравнять стороны в отношении к займу. Именно такую попытку я намерен предпринять со своим Lex Cornelia.

– А как насчет долга Рима Италийской Галлии? – спросил Марий. – Покрывает ли и его также Lex Cornelia?

– Разумеется, Гай Марий, – любезно ответил Сулла. – Мы все знаем, что Италийская Галлия очень богата. Война на полуострове не коснулась ее, и она сделала большие деньги на этой войне. Поэтому она и ее деловые люди могут позволить себе отказаться от таких мер, как взимание сложных процентов. Благодаря Гнею Помпею Страбону вся Италийская Галлия к югу от Падуса теперь полностью римская, и основные центры к северу от реки наделены латинскими правами. Я думаю, что справедливо будет рассматривать Италийскую Галлию как любую другую группу римлян и латинян.

– Они не будут столь счастливы называть себя клиентами Помпея Страбона, когда услышат там, в Италийской Галлии, об этом Lex Cornelia, – с усмешкой шепнул Сульпиций Антистию.