Читаем без скачивания По грехам нашим. В лето 6733 (СИ) - Старый Денис

— Да подберем и тебе жену, хватит уже в гостином дворе девок стращать, — отойдя от некоторого удивления после последних откровений, сказал я.

— Они и сами кого хош… того… Давайте по делу говорить, — я впервые увидел, как зарделся Ипатий. Казалось, ничто его не проймет, а нет же. Все-таки женщина — самое совершенное оружие.

Ипатий действительно, после моих рассказов о битве при Гарни, где Иване и Шалва должны были героически погибнуть, воспылал уважением к этим воинам. А тут узнал, что их арестовали и собирались конфисковать имущество. Нашлись недоброжелатели, что посчитали молодых воинов будущими фаворитами любвеобильной царицы и нанесли упреждающий удар. В несостоявшейся битве с Джелал-ад-Дином их бы так же подставили. Вот и освободил Ипатий братьев, а после и отправился «домой» — это слово Ипатий впервые на моей памяти применил, и мне стало приятно от того, что он воспринимает поместье как дом.

— Филипп, а ты кому служишь, чью волю исполняешь? — неожиданно даже для себя я задал вопрос, который опасался озвучивать.

Было ясно, что Филипп не прост, и я не знал, кто за ним стоит, при этом доверял как самому близкому, он же и знал главную тайну. Сближаясь с этим человеком, уже искренне считая его своим другом, я не хотел, чтобы между нами пробежала кошка. В действиях Филиппа было только полезное для меня и он был отважен, сражался за общие интересы, которые во всех разговорах разделял. Но вот так же чуть меньше года назад меня предал Андрей, не стоит ли ждать того же и от друга? Успокаивало наличие семьи у друга — жена, дети, отец. Это такие якоря, что рисковать ими не станешь. И сделай что плохое мне, может и бумерангом прилететь.

— Великому Ростову, — ответил Филипп, сразу подобравшись и дернув рукой в сторону стоящей у стола сабли, но резко остановился, приняв задумчивый вид.

— А я кто для тебя? Твои друзья, школа, поместье, великий князь, как все это? — спросил я как можно спокойно, но внутри закипала необъяснимая радость.

А что я хотел услышать? И так было понятно, что Филипп один из представителей преданных покойному князю Василько. Знал я это? Конечно! Нет ни одного правителя, который бы не обрастал свитой и эта свита «играет короля». Просто нужно прояснить все и без эмоций.

— Я с вами по правде и крамолу не возводил. Бояре из Ростова також желают и дальше имать свои поместья, вести торг и служить. Не стало Василько, за его нет и Юрия, Ярослав посадил посадника в город, а тот мзду берет, да бояр обирает. То не наше дело, тебя никто не станет живота лишать, токмо и ты помоги Ростову с торгом. И, — Филипп запнулся, было видно, что слова даются ему с трудом. — Я твой и на том крест целую, токмо крест целовал я и Ростову. Коли будет наказ тебе, али роду твоему лихо створить, грех то, токмо руки на себя налажу.

Филипп замолчал, я же пристально, ничего не говоря, смотрел на этого человека. Верить? Ой, как же хочется ему довериться. Я даже и не думал, что все так серьезно, что есть люди в Ростове, которые следят за мной и, наверняка, дали задание наладить торговлю мою с ними. Я же не против, вот только кажется, что торговать честно эти люди не особо рассчитывают, раз пытаются пролезть в форточку, вместо того, чтобы зайти через дверь. Вот что стоит просто позвать, я не гордый, я приеду, да поговорить? Нет же, нужно терроризировать Филиппа и брать у него сомнительные сведения. Уверен, что тысяцкий не знает и половины тех торговых оборотов, что крутятся вокруг меня. Да я признаться, сам уже части не знаю.

— Так, Фил, поди во двор, погляди, как там стража, вон Корнея убить сбираются, — пытался разрядить обстановку Ипатий, выпроваживая Филиппа, который находился в не меньшей растерянности, чем я.

Тут в пору бы включить какую-нибудь лирическую музыку, так нелепо все смотрелось. Я глядел в след другу, он оборачивался, достаточно было крикнуть «друг» и водная стихия прорвала бы плотину недопонимания. Но мы оба молчали. Не думаю, что поссоримся. Просто нужно немного времени переварить услышанное. Да и уже понятно, что страшного ничего нет, и с ростовскими договориться точно удастся. Тем более, что уже были планы делиться семенами и некоторыми знаниями в сельском хозяйстве. И знал я все наперед, только все равно опасался разговора.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ну что ты взъелся на него? Парень и так, по сути, провалил службу. Знаешь, под присягой нет ни родных, ни близких. Ты или служишь, или никто! А Фил тебе вообще ничего плохого не сделал, да и его семья как на ладони, даже что и замыслил он, — Ипатий сделал паузу, глубоко вздохнул и продолжил. — А у меня сегодня День Рождения.

— Да ты что?! Поздравляю! — выкрикнул я и искренней радостью приблизился к другу, чтобы обнять.

Резкий толчок в грудь и… темнота…

Интермедия 8. Гонорий III

— Генрих, что я еще тебе не дал? Ты получил такие же привилегии, что и тамплиеры. Я давал тебе подарки, серебро. Что? Что ты мне говорил? Схизматики зарвались, нужно устроить им порку? Это будет только небольшая репетиция перед походом в Египет? — Гонорий III — папа римский негодовал.

Ему сообщили о провале крестового похода на схизматиков еще ранее без особых подробностей, так как и докладывать, как оказалось, было некому. Спаслись не более двух сотен, даже не рыцарей, а всего войска. Глава католиков даже и не подозревал, какой случился разгром, и сколько полегло людей, которых готовили к шестому походу в Святую землю. Теперь все приготовления под большим вопросом.

— Ваше святейшество, нечестивые применили невиданное оружие. Они явно заключили договор с дьяволом, не иначе, но, — хотел продолжить свои оправдания великий магистр тевтонского ордена, но папа римский его перебил.

— Не смей поминать имя рогатого при мне. Вся эта затея была провальной. Ну, когда же я научусь решать проблемы поэтапно. Катаров еще до конца не усмирил, в Иберии магометане бесчинствуют, внутренние распри между христианами. И еще твой господин — этот нерадивый самый худший из моих учеников. Мало того, что я Фридриха отлучил от церкви, — Гонорий III запнулся, пытаясь придумать, что может быть хуже того, что он уже сделал со своим воспитанником, императором Священной Римской империи.

У истинно верующего человека, которым и являлся современный глава католиков, не было большего наказания, чем отлучение об истинной церкви.

Сразу после взятия русичами Риги и разгрома спешащего на помощь епископу Альбрехту тевтонского отряда, не меньше десятка человек, вхожих к близкий круг папы римского, начали уверять, что крестовый поход против схизматиков — правильное решение, которое позволит решить многие проблемы. Тот проект мероприятий и план действий, что были доведены до понтифика, выглядел действительно впечатляюще. Получилось замирить датчан и германцев, которые договорились действовать сообща, шведы, что только недавно окончательно приняли Христа, так же готовили свои войска. И ударили сообща, не было у Руси таких сил, чтобы отбиться. Но имеем то, что есть.

— Мазовецкий князь не пришел на помощь? Как так? — папа почесал седую бороду, а потом провел ладонью по сильно выпирающей горбинке носа — знак крайней задумчивости у понтифика. — Генрих, а бери поморские земли Мазовии себе. У меня было устное соглашение с этим предателем и трусом, теперь его мнение меня не интересует. Сил то хватит?

— На этого предателя точно, тем более и повод подходящий. А что с Андрашем? — великий магистр, почувствовав некоторую смену настроения понтифика, решил сразу выжать из ситуации максимум выгоды для себя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ну не мог Гонорий III долго злиться, тем более, что в последнее время от нервозности и усталости папа сильно сдавал и все чаще хватался за сердце. Вот и вырабатывал в себе некоторое безразличие к раздражителям, стараясь не волноваться. Этот человек с грозным лицом, выпирающим подбородком, взглядом с прищуром, на самом деле не соответствовал своей внешней оболочке — он был скорее добрым и даже немного романтиком, мечтающем оставить после себя значительный след в истории церкви. Поэтому и жил постоянно с идеей фикс добиться преимущества в Египте и на Ближнем Востоке. Пятый поход сорвался, в чем папа винил не себя, или своего легата, который и был во многом виновником неудач, а императора Священной Римской империи — своего воспитанника.