Читаем без скачивания Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию. Междукнижие (СИ) - Булаев Вадим

Тот поглядывал на хозяйского друга сначала с изумлением, затем с недоверием, однако после мелькнувшего слова «велосипед» преисполнился желанием помочь в розысках утерянного имущества.

Отправив подчинённых разоружаться, и «узнаю, что кто-то постояльцам на глаза в амуниции показывался аль проболтался — в отхожее место переведу», Анисий трусцой поспешил за ограждение, возбуждённо приговаривая:

— Туточки... Всё туточки, — а через полминуты. — Ах ты ж, ети!..

Не дожидаясь финала мусорных исследований, Сергей пошёл в свой номер, сменить одежду на более чистую. Лесные разборки с падениями на землю мало способствовали внешней чистоте, потому часть поисков оказалась пропущенной.

Но на финал он успел, отложив звонок Ерохе до полного прояснения ситуации.

***

Строгий, как экзаменатор, Швец, стоял в кругу отдыхающих, и веско, с ледком, говорил:

— В ходе проведения дознания установлен факт отсутствия события преступления, равно как и невозможность угрозы жизни и здоровью вашего сына.

Папаша мелкого вервольфа, плотный мужчина с тяжеловатым лицом, выражал недовольство. Культурно, но бескомпромиссно. Обвинения во лжи сыну пока никто не выдвигал, однако «между строк» отчётливо читалось: «Обман на обмане. Заврался ваш сыночек».

Товарищи оборотня пока не заняли ничью сторону, чем очень его злили, метко ударяя по самолюбию. Женщины-волколюди вели себя более предсказуемо. На открытую конфронтацию не шли, но всем видом показывали, кому они верят, а кому нет, ласково поглаживая маленького оболтуса по голове и с вызовом бросая испепеляющие взгляды на Швеца.

Виновник всей этой суеты, стоически перенося женские нежности, держался рядом с отцом, придавая тому уверенности своим тягуче-писклявым: «Па-а-па... Я правду говорю. Честное слово...»

От этого у Антона дёргалась бровь.

«Мало того, что врёт, как сивый мерин, так ещё и спорить мешает, — читалось на его физиономии. — Выпороть бы».

К подошедшему Иванову никто из собравшихся не обратился — напарник умело притягивал внимание к себе, заставляя слушать только его да отца-оборотня.

Пользуясь незаметностью, инспектор приблизился к собравшимся сзади и стал немножко в стороне, давая напарнику себя заметить. Деньги лежали в кармане штормовки, как и смартфон с установленными банковскими программами.

Появление пришлось весьма кстати. Завидев сослуживца, Швец перешёл ко второй стадии представления, тут же сменив казённый тон на панибратский. Вскользь бросил с пяток понимающих реплик, постепенно съехал на «ты».

Вервольф предложенную манеру общения принял. В словесной эквилибристике у призрака частенько случались приступы мастерства, заставляющие оппонента искренне считать, что всё происходит по его согласию и воле:

— Я тебе талдычу — никто не нападал, а ты заладил: «Не мог... Преступники...» Скоро велик притащат. Тогда что запоёшь?

— Сначала найдите.

— Найдём... Могу поспорить! На десять тысяч!

Названная сумма оставила оборотня равнодушным. Бедностью он не страдал. Тогда Антон, умоляюще глядя на друга, добавил:

— И ящик вискаря.

Упоминание изрядного количества спиртного пришлось собравшимся более по вкусу. Предлагаемое пари становилось занимательным, чисто мужским, подогревающим интерес к уже приевшейся теме.

Повеселевшие приятели папаши с любопытством ждали ответа. Примет или нет? Позволить себе ящик не просто дорогого, а очень дорогого виски мог каждый, но добытое в качестве приза — в разы вкуснее. Почётнее, в конце концов.

Подогреваемый поддержкой собратьев, вервольф снисходительно бросил:

— По соточке — слабо?

Швец замер. Разговор шёл явно не о ста граммах или рублях. Таких денег у него не предвиделось даже в очень отдалённом будущем. Десять тысяч он рассчитывал, в случае неудачи, частично покрыть оставшимися сбережениями, частично каким-нибудь мелким кладом, упросив свою подружку Розу пошерстить по старым домам. Или перезанять у Ланы, специалистки по старым фолиантам.

Призрачный инспектор давно собирался предложить ей свои услуги в поиске редких книг — благо, знакомства на блошином рынке открывали некоторые перспективы. Попадались там ценные экземпляры за совсем недорого. Тем более, предварительный разговор уже состоялся, можно и аванс выклянчить.

Однако сто тысяч... При всей уверенности в выигрыше — опасно. Любая случайность может стать роковой.

— Подходит! — ответил Сергей за напарника, упругой походкой приближаясь к спорщикам. — Но ящик вискаря остаётся. Кто бы ни победил — пойдёт на всех.

Инспектор не задумывался о выигрыше или проигрыше друга. Он просто поддерживал статус Департамента, про себя меняя отношение к папаше-вервольфу. Если сначала ему не нравилась затея напарника, по своей сути напоминая мошенничество, то теперь ситуация кардинально изменилась. Оборотень провоцировал, прекрасно понимая всю неподъёмность суммы для призрака. Красовался перед приятелями, убеждённый в собственной правоте, демонстрировал финансовую состоятельность и показную бесшабашность.

Мол, просили — получите!

Иванову на такое поведение захотелось дать сдачи, что он и сделал. А, заодно, мысленно поздравил напарника с реализацией задумки по поводу спора, наградив ёмким эпитетом: «Идиот».

Поведи себя оборотень по-другому, откажись от глупого пари — действие развернулось бы иначе. Перед ним бы извинились за беспокойство, заверили в глубочайшем почтении, тактично забыв о пропаже, или даже последующей находке велосипеда.

Антон бы обещание сдержал, не мздоимствовал.

Только вервольф предпочёл по-иному.

— Условия? — изображая рефери, парень встал между спорщиками.

— Велосипед и доказательства того, что всё сказанное моим сыном — вымысел, — хватко объявил оборотень, борясь за семейную честь.

Товарищи его одобрительно поддержали.

— Срок?

— До вечера.

— Антон? — обратился Сергей к напарнику, ожидая уточнений.

— Принимаю.

Стороны пожали руки. Инспектор «разбил», присовокупив:

— Гарантом оплаты выступаю я. Надеюсь на взаимную порядочность.

Укол пришёлся к месту. Рожи компании оборотней построжели, но обижаться никто не стал. Только поинтересовались способом оплаты. После кратких уточнений всех устроил безналичный расчёт.

— Тогда ждём, — закончил распоряжаться Иванов, извлекая сигареты и протягивая пачку сослуживцу. — Встречаемся на закате.

***

Заката ждать не потребовалось. Минут через сорок к Антону подбежал взмыленный домовой из седьмого домика (Сергей постоянно забывал его имя. Заковыристое такое. Не то Вонифатий, не то Анемподист), вытянулся во фрунт.

— Нашли! Как ты и сказал! В ложбинке! Бутылка виски почти пустая, окурки разбросаны, обёртка от шоколаду.

— Ничего не трогали?

— Что ты... Как можно! Посмотрели — и обратно!

— Велосипед там?

— Лежит, — подтвердил докладчик. — Забрать бы надо.

— Успеем. Сначала оборотным предъявим, — Швец протянул ладонь для рукопожатия. Как равному. — Благодарю.

Домашний нечисть часто заморгал, непривычный к такой форме признательности, аккуратно, без навыка, сжал пальцы призрака. Затем всё же не выдержал, привычно поклонился и убежал к воротам.

— Малолетка велик потерял. Или бросил, — понимая, что пришла пора сбрасывать полог таинственности, задушевно сообщил напарник. — Я с таким при жизни сталкивался, пока в розыске работал. Тоже наплёл пацанёнок с три короба, а потом вскрылось: семья свадьбу праздновала, так он пузырь портвейна стащил, курева пачку и убежал пробовать, как оно — быть взрослым. Ребячье любопытство иногда сильнее женского. Тем более, в двенадцать лет! По его понятиям — совсем большой... А мозги один чёрт куцые, детские. За каждым углом папка с мамкой мерещатся, за любым деревом — их знакомые. Увидят, родителям расскажут, А те уши оборвут... Потому пацанёнок забрался подальше, в овраг. Бухнул, покурил, захмелел с непривычки, обблевался, испугался, что отравился. Дождался, пока попустит — ещё выпил и покурил. Когда решил, что все спят и можно возвращаться — велосипед на дорогу вытащить не смог. Организм очень штормило. Знакомое чувство?