Читаем без скачивания Дети Дрейка - Ричард Кнаак

— Тебе что-то нужно?

— Только несколько секунд твоего времени. — Теперь Лохиван оказался прямо у нее за спиной. Почему-то его присутствие казалось ей даже более неприятным, чем обычно. Причина была не просто в его предательстве, но в некоей перемене, происходившей с ним самим. — Во-первых, твой эльф чувствует себя хорошо. Я не видел никаких причин вынуждать его сегодня отвечать на какие-то вопросы. Благодаря тебе он делал это очень охотно.

— Я рада… за него… но мне хотелось бы, чтобы ты перестал называть его моим эльфом.

Лохиван обошел ее и остановился позади нее. Она слышала его дыхание у правого плеча — медленный, хриплый звук, который заставил се подумать, а не страдает ли он от высоты. Даже если не говорить о горах, вся страна располагалась много выше уровня моря. Один-два Тезерени уже ощутили признаки высокогорной болезни. Однако в общем это не представляло проблемы; большинство членов клана дракона привыкло к высоте благодаря бесчисленным полетам на дрейках.

— Он — действительно твой эльф. Я это вижу и знаю, что Риган тоже это видит. По правде говоря, он хотел поговорить с эльфом какое-то время назад. А с тобой он, случайно, не разговаривал?

— Риган был здесь.

— И, судя по твоему тону, снова был отвергнут. Веди себя поосторожнее, Шарисса. Сейчас каждый день жизни твоего друга — просто подарок ему. Мой брат мог бы рискнуть вызвать отцовский гнев, если при этом избавится от соперника… даже если у этого соперника нет никакой надежды.

Она не знала, какая часть его речи обеспокоила ее больше: угроза жизни Фонона или то, что Лохиван видел, насколько близкими сделались двое пленников. Возможно, у него был даже личный интерес. Он говорил не как случайный свидетель, а, скорее, как человек, рассчитывающий что-то выиграть в этом деле — и не просто потому, что Риган был его братом. Шарисса припомнила слова, сказанные им ранее.

— А ты тоже согласился бы рискнуть навлечь на себя гнев отца? Есть у Фонона причина бояться тебя?

Его рука ненадолго коснулась руки Шариссы, вызвав у нее дрожь. Стражница, конечно, предпочтет ничего не заметить — иначе Лохиван никогда не посмел бы коснуться той, кого его отец выбрал в жены наследнику.

— Я — его… ваша… единственная надежда.

— Что ты хочешь этим сказать?

Его дыхание делалось более резким и хриплым.

— С-с-с… с-с-становится поз-з-здно. С-с-спокойной ноч-ч-чи, Шарис-с-са.

— Лохиван? — Шарисса обернулась, но он уже направлялся прочь.

Мысль о том, что он покинул ее потому, что уже произнес этот намек, исчезла, когда волшебница увидела, как он ухватился за грудь. Его дыхание сделалось даже тяжелее, чем несколькими секундами раньше. Шарисса сделала шаг к нему, желая помочь сыну повелителя Тезерени — невзирая на собственные чувства.

Охранница преградила ей путь.

— Господин Лохиван желает сохранить тайну, госпожа моя.

— Ему плохо!

— Небольшая лихорадка, госпожа моя Шарисса. — Охранница смотрела как бы сквозь молодую волшебницу.

— Он тебе это сказал? Я не припоминаю, чтобы у него была для этого возможность.

— Нет, госпожа моя. Я делаю собственные выводы. Последнее время я уже видела подобные случаи. Кроме того, если бы господин Лохиван нуждался в помощи, он попросил бы о ней. — Голос стражницы был как неживой — господа вышколили ее хорошо. Если они решили не говорить о своих болезнях, то она поддержит их решение до конца. Лохиван уже исчез в темноте. Шарисса вздохнула — еще один пример упрямства и несдержанности членов клана. Даже если ей придется прожить среди них до конца ее дней — жуткая мысль! — она никогда не поймет их.

— Становится поздно, госпожа моя. Вам нужно отдохнуть перед завтрашним днем, — многозначительно заметила стражница.

Шарисса кивнула, зная, что сон не скоро придет вблизи Киван Грат. Бросив последний взгляд на колоссальную гору, которая и манила и отвращала ее, Шарисса позволила стражнице проводить ее обратно к лагерю.

Поднимался ветер. Для ее ушей он начал звучать как заунывный вопль — возможно, плач по тем глупцам, которые поверили, что им небольшой ценой удастся овладеть секретами горы.

Пришло утро — и слишком быстро, и недостаточно быстро. Дневной свет уменьшил испытываемую Шариссой тревогу; хотя ночь она, как и ожидала, провела беспокойно. Судя по виду Тезерени, которые поднялись раньше нее, неважно спала не только она. Настроение у людей было скверным. Многие из Тезерени чесали себе горло, грудь, руки и ноги: сыпь распространялась безудержно. Волшебница была рада, что при се близком общении с членами клана она не заразилась этой же болезнью. Как долго, однако, продлится это везение?

Ее очередная охранница, незнакомая ей, принесла Шариссе поесть. Эту пищу сочли бы простой даже сами Тезерени. Но этим утром члены экспедиции меньше всего интересовались едой; большинству Тезерени явно не терпелось проникнуть в логовище древних и увидеть, за что же они вчера вели битву. Когда Шарисса посла, Тезерени уже собирались начать короткое восхождение туда, где надеялись найти сокровищницу могущества и богатств.

Богатства. Баракас, который стремился к большей и большей власти, был не из тех, кто отвергнет драгоценные камни и прочее, что могло накапливаться тысячелетиями.

К Шариссе подошел воин. Он встал на колено — как будто ее положение было достаточно высоким — и сказал:

— Госпожа, вашего присутствия требует наш повелитель. Если возможно, то сейчас же.

«Если возможно?» — кисло подумала она. Если Баракас требовал ее присутствия, то знал, что она подчинится и не станет тянуть время, — и все это знали. Тем не менее Шарисса решила, что на этот раз она отправится к Баракасу с такой скоростью, с какой ей вздумается. Медленно поднявшись, она спросила по-прежнему стоявшего на одном колене воина:

— Сказал ли он, для чего я ему нужна? Это срочно?

— Он дал понять, что вам следует быть среди тех, кто окажется рядом с ним, когда он войдет в пещеры в славе триумфатора.

Конечно же. Это было бы демонстрацией его так называемого уважения к ней — демонстрацией чисто символической. Волшебница разгладила одежду, постаравшись растянуть это занятие как можно дольше. Когда она закончила, воин осмелился поднять глаза; он, несомненно, удивлялся, что же заставило ее так медлить с выполнением приказа главы клана. Шарисса одарила его царственной улыбкой и жестом показала, что он может подняться на ноги. Он сделал это, но резким движением, отчасти продемонстрировав свое раздражение Подобно многим Тезерени, он, как и ее охрана, никогда точно не знал, как же с ней следовало обращаться. Пусть она была пленницей, но она была также и уважаемой гостьей главы клана.