Читаем без скачивания Царь Алексей Михайлович - Александр Боханов

По словам царского врача англичанина Самуэля Коллинса, Царь имел импозантную наружность. «Он двумя месяцами старее Короля Карла И[374] и здоров сложением; волосы его светло-русые; он не бреет бороды, высок ростом и толст; его осанка величественна; он жесток во гневе, но обыкновенно добр, благодетелен, целомудрен. Очень привязан к сестрам и детям, одарен обширной памятью, точен в исполнении церковных обрядов, большой покровитель Веры; и если бы не окружало его густое облако доносчиков, которые направляют его ко злу его добрые намерения, то его, без сомнения, можно было бы поставить наряду с добрейшими и мудрейшими государями»[375].

Алексей Михайлович особо всегда высоко ценил преданность и честность «людей государевых». Его восхищали подданные инициативные, сильные, способные творить «государево дело» честно и добиваться успехов без царского принуждения. Когда подобные «мужи государевы» заявляли о себе своими трудами, то царская милость непременно являлась как вознаграждение. Так, например, случилось с Федором Михайловичем Ртищевым (1626–1673) — одним из самых замечательных деятелей царствования Алексея Михайловича, — царским любимцем, симпатия к которому не была Царем никогда потеряна. Здесь уместны некоторые биографические пояснения.

Имя Ртищева связано со многими добрыми начинаниями: первая больница для бедных в Москве была учреждена Ртищевым, первый приют для больных и бездомных, первое частное просветительское училище и т. д. Речь об этом сейчас не пойдет; отметим только некоторые служебные вехи биографии известного русского просветителя и личного друга Царя Алексея Михайловича.

В 1645 году, вскоре после воцарения Алексея Михайловича, Федор Ртищев был пожаловал чином стряпчего в «комнате у крюка», то есть во внутренних комнатах при Государе. Осенью 1646 года Ртищев занял должность стряпчего с ключом, то есть дворцового эконома. 11 августа 1650 года Федор Ртищев был возведен в сан постельничего, став по должности одним из приближенных людей Царя Алексея Михайловича[376].

Весьма примечательно для «кадровой политики» Второго Царя из Династии Романовых то, как и за что Ртищев удостоился возведения в чин окольничего — второе после боярского по значимости звание на Руси.

В 1654–1655 годах Федор Ртищев сопровождал Царя в походах против Речи Посполитой. В сентябре 1655 года он, в качестве доверенного лица, был направлен к гетману Литовскому с извещением о согласии на ведение мирных переговоров и «стайным списком», в котором шла речь о земельных уступках, денежном вознаграждении со стороны Литвы и о выборе места съезда послов.

Переговоры Ртищеву пришлось вести с «великим гетманом Литовским» Павлом Яном Сапегой (1606–1665), квартировавшим в городе Бресте. Главной заслугой Ртищева на этих переговорах было удачное выполнение тайного царского наказа об увеличении титула Московского Царя. По настоянию Ф.М. Ртищева, Сапега в своих статейных списках написал титул Алексея Михайловича с прибавлением слов «и Малыя и Белыя России». Это был принципиальный дипломатический прорыв; теперь царская прерогатива признавалась применительно к западным и юго-западным землям. Весьма обрадованный таким исходом дела, Царь 6 января 1656 года составил Ртищеву личное послание, где выразил свое монаршее благорасположение.

Алексей Михайлович особо отмечал, что Ртищев на переговорах призывал «польских и литовских людей» встать «под царскую руку», т. е. перейти на службу к Царю. Ртищеву угрожали, держали несколько недель под арестом и даже собирались отправить на суд Короля как «опасного преступника». Он ничего не убоялся и бесстрашно говорил противникам о «государевой титле» и «об иных наших государевых делах». То, что дело в конце концов сладилось в угоду русской стороне, в том Царь видел «милость Божию» и результат служебного «радения» постельничего. Потому и царская награда не заставила себя ждать. Самодержец сообщал, что Ртищеву, за его «великую и прямую службу», жалуется, «без челобитья», «400 четвертей оклад»[377] и звание окольничего.

В заключении послания Царь еще раз обозначил заслугу друга-соратника. «Служба твоя к нам, Великому Государю, отменна, потому что у нас, Великого Государя, с Польским Королем мир не учинен, а ты взял нашу государеву титлу с новоприбылыми титулами, по нашему государеву наказу, и в предках того не бывало, что в ратной брани, меж великим государями и, не учиняя миру, титл сполна… И мы, Великий Государь, тебя, окольничего нашего, присно похваляем»[378].

Не только «добрые словеса» и похвалы исходили от Самодержца. Порой он с нелицеприятной, резкой откровенностью высказывался о должностных лицах, когда те нарушали сложившиеся установки и определения Монарха.

19 апреля 1655 года из-под Смоленска Алексей Михайлович сделал своему боярину и воеводе Якову Черкасскому (†1666) выговор за то, что тот не пишет донесений: «ныне ты, страдник, худяк… не пишешь ни одной строки. Отведаешь, как приедешь, и увидишь наши очи, мы тебя, страдника, не велим и в город пустить!». Царь «наградил» князя и ближнего боярина Черкасского обидными эпитетами «худяк» (босяк и бедняк, исхудавший от голода) и «страдник» (в значении простолюдина). В тех условиях это были очень обидные для аристократа Черкасского слова. На другой день, 20 апреля 1655 года, Царь написал сокрушительные слова сокольничему Паршуте Тоболину, который не выполнил какое-то поручение Царя, за что и удостоился от Государя эмоциональной реплики: «ты, враг, злодей окаянной». Сохранился зачеркнутый первый вариант царского обращения, много более резкий — «ты, блядин сын[379], сукин сын»…

Воевода князь Григорий Григорьевич Ромодановский (1682), не выполнивший распоряжения Царя о необходимом перемещении воинских подразделений, получил от Царя «букет» уничижительных титулов: «треокаянный и бесславный ненавистник рода христианского… и нам верный изменник и самого истинного сатаны сын и друг диаволов» и «Иуда законопреступный»[380]

А в грамоте казначею (келарю) Саввино-Сторожевского монастыря Никите[381], Царь, лично составивший послание, наградил своего знакомого эпитетами «богоненавистец, христопродавец» и «единомышленник сатанин» (т. е. сатанист), а также «скот». По меркам XVII века подобные оскорбления — выше всякой меры; придумать более уничижительной характеристики было просто невозможно.

Однако за всеми этими грозными филиппиками, как правило, не следовали жесткие репрессивные меры. Высокопоставленных проштрафившихся не выгоняли со службы, не волокли на дыбу и не тащили на плаху. Совсем нет. Как правило, грозного слова Царя хватало и провинившимся и всем прочим, чтобы исправиться и «пуще глаза своего» беречь и исполнять царскую волю.