Читаем без скачивания Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники - Уилбур Смит

— Сначала нужно обогнуть эти скалы, а уж потом мы сможем проверить, насколько надежна ваша память.

Шредер молчал, изо всех сил держась за мачту рядом с Левеллином. Он в ужасе смотрел вперед, на то, как ревущее море раздвигает губы из белой пены, за которыми видны клыки скал. «Золотой куст» беспомощно двигался на эти клыки.

Один из рулевых закричал:

— О святая Божья Матерь, спаси наши смертные души! Мы разобьемся!

— Крепче держи руль! — крикнул Левеллин.

Совсем рядом вода у рифов била вверх, словно киты пускали там фонтанчики. Каменные когти словно тянулись к хрупким доскам маленького корабля; они были так близко, что Шредер видел покрывавшие скалы раковины и водоросли. Еще одна волна, больше остальных, подняла корабль и понесла прямо на рифы, но рифы исчезли под кипящей поверхностью, и «Золотой куст», как конь перед препятствием, взвился и перемахнул через них.

Киль коснулся скалы, и корабль дернулся с такой силой, что Шредера оторвало от мачты и бросило на палубу, но корабль высвободился и полетел дальше на гребне могучей волны, оставив рифы позади. «Золотой куст» двигался вперед, оконечность мыса осталась позади, а впереди открывался залив. Шредер с трудом поднялся и сразу почувствовал, что каменная перемычка ослабила силу волны. Хотя корабль по-прежнему шел заваливаясь на бок, он начал слушаться руля, и Шредер чувствовал, как он отзывается на действия рулевых.

— Вон там! — крикнул он на ухо Левеллину. — Там! Прямо впереди!

— Милосердное небо! Вы были правы. — Сквозь брызги и пену Левеллин видел утесы-близнецы перед носом корабля. — Он повернулся к рулевым. — Отвернуть на румб!

Хотя ужас на лицах рулевых свидетельствовал о том, как им не хочется выполнять приказ, он чуть повернули корабль, направив его к следующему выступу черных скал и прибою.

— Так держать! — крикнул Левеллин, и «Золотой куст» устремился в залив.

— Мистер Уинтертон! — закричал капитан Винсенту, который прижимался к крышке люка, вместе с полудюжиной матросов прячась под трапом. — Мы должны развернуть бром-стеньгу, чтобы корабль стал управляемым. Сможете это сделать?

Его слова прозвучали не приказом, а просьбой — в такую бурю посылать человека на мачту все равно что подписывать ему смертный приговор. Матросов должен вести офицер, а самый сильный и смелый из них — Винсент.

— Пошли, парни! — без колебаний крикнул Винсент матросам. — Золотая гинея каждому, кто опередит меня.

Он вскочил, побежал по палубе к мачте и принялся подниматься, хватаясь за снасть; матросы последовали за ним.

«Золотой куст» несся по Бычьему заливу, как сбежавшая лошадь. Неожиданно Шредер снова закричал:

— Смотрите туда! — и показал на вход в лагуну, открывшийся между двумя высокими утесами.

Левеллин закинул голову и посмотрел наверх, где вдоль реи растянулась цепочка крошечных человечков, борющихся с тяжелым парусом. По стройной спортивной фигуре и летящим по ветру волосам он легко узнал Винсента.

— Отлично, — прошептал капитан, — но поторопись, мальчик. Дай мне клочок паруса, чтобы я мог управлять кораблем.

И тотчас парус с орудийным грохотом развернулся и поймал ветер. Несколько страшных мгновений Левеллину казалось, что буря порвет его в клочья, но он наполнился, и капитан сразу почувствовал, как изменилось движение судна.

— Святая Божья Матерь! Есть! — прохрипел он сожженным солью горлом. — Руль на борт! — крикнул он рулевому, и «Золотой куст» с готовностью откликнулся, поворачивая нос по ветру.

Как стрела, пущенная из лука, корабль полетел на западный утес у входа в лагуну, словно собираясь выброситься на него, но утес пронесся мимо, и перед судном открылся вход в лагуну. Прилив подхватил «Золотой куст» и пронес по проливу в спокойные воды лагуны, где корабль был совершенно защищен от ярости бури.

Левеллин с удивлением и облегчением смотрел на заросшие лесом берега.

Потом посмотрел вперед.

— Впереди на якоре другой корабль!

Рядом с ним Шредер заслонил глаза от резкого ветра.

— Я знаю это судно! — воскликнул он. — Хорошо знаю. Это корабль лорда Камбре. «Морейская чайка».

— Эланд! — негромко произнес Альтуда, и Хэл узнал голландское название оленя-вапити. Однако эти животные не походили на больших оленей севера, которых ему приходилось видеть. Они были огромны, даже больше коров, которых его дядя Томас разводил в поместье Хай-Уэлд.

Втроем Хэл, Альтуда и Аболи — они лежали на животе в небольшом углублении, заросшем густой травой. Стадо занимало все пространство до самой рощи колючих деревьев. Хэл насчитал пятьдесят две головы самцов, самок и детенышей. Самцы были огромные и такие жирные, что подгрудки у них болтались при ходьбе, а плоть на брюхе дрожала, как у медузы. При каждом их шаге доносился своеобразный треск, словно ломалась ветка.

— Этот шум производят их колени, — объяснил Аболи на ухо Хэлу. — Нкулу Кулу, великий бог всех тварей, наказал их за то, что они хвастали, будто они самые большие из антилоп. Он сделал так, чтобы охотник издали слышал их приближение.

Хэл улыбнулся этому причудливому верованию, но дальнейшие слова Аболи погасили его улыбку.

— Я знаю этих животных. Их высоко ценили охотники моего племени — у такого быка, который стоит перед стадом, вокруг сердца столько белого жира, что не унести двоим.

Уже много месяцев они не пробовали жира: у дичи, которую они добывали, его не было. Все тосковали по нему, а Сакина предупредила Хэла, что из-за отсутствия жира могут начаться болезни.

Хэл разглядывал быка, который объедал ветки дерева, пригибая самые высокие массивными спиральными рогами. В отличие от коров, бархатисто-коричневых с белыми полосами на плечах, самец от старости посерел, и на его лбу между основаниями огромных рогов росли пучки темных волос.

— Оставь быка, — сказал Аболи Хэлу. — У него мясо жесткое и грубое. Видишь самку за ним? Она сладкая и нежная, как девственница, и ее жир превращается во рту в мед.

Хэл знал, что Аболи всегда дает замечательные советы, но чувствовал, что охотничий инстинкт тянет его к самцу.

— Если мы хотим безопасно переправиться через реку, нам нужно столько мяса, сколько мы сможем унести. Каждый из нас будет стрелять в свое животное, — решил он. — Я беру быка, а вы с Альтудой — меньших животных.

Он пополз вперед на животе, остальные двое последовали за ним.

За несколько дней после спуска с гор они обнаружили, что животные на равнине не боятся человека. Казалось, страшный силуэт двуногого на горизонте не вызывает у них ужаса, и они позволяли охотникам приблизиться на расстояние точного выстрела из мушкета, прежде чем начинали уходить.