Читаем без скачивания ПОСЛЕДНИЕ ХОЗЯЕВА КРЕМЛЯ - ГАРРИ ТАБАЧНИК

Среди тех, кто предстал перед судом по обвинению в антисоветской деятельности в то время, что Андропов находился во главе КГБ, и офицеры Балтийского флота Гаврилов, Косырев и Парамонов, и семнадцать членов Всероссийского Социал-Христианского Союза Освобождения Народов, и армянские националисты, и группа социалистов в Москве.

Однако, поднявшись в день празднования 100-летия Феликса Дзержинского на трибуну, Андропов заверяет, что „осужденных за антисоветскую деятельность у нас сейчас меньше, чем когда-либо за годы советской власти, буквально единицы”.

В 1967 году на Западе стали известны данные о том, что в советских лагерях в тот год было 976.090 человек. На следующий год в лагерях и тюрьмах, как пишут в своей книге ”Утопия у власти” М. Геллер и А. Не-крич, находилось 1.612.378 человек. А на стройках отбывало наказание 495.711 человек. В 1979 году в лагерях и тюрьмах уже было 3 миллиона заключенных, а на стройках около двух миллионов.

Опубликованный в том же году в США доклад гласил, что здесь в тюрьмах пребывало около 400 тысяч заключенных. А те, кто хотел бы сравнить ситуацию в Советском Союзе в то время с тем, что было в России в 1912 году, были бы поражены числом узников в царских тюрьмах — 193.000 человек. Это меньше одной десятой процента от тогдашнего населения в 140 миллионов. В Советском Союзе их число приблизилось к 2%.

Если же взять соотношение к работоспособной части населения в 115 миллионов, то тогда эта цифра возрастет до 4.5%.

Американские историки Бернштам и Бейхман считают, что из них тысяч десять политических. Р. Конкве.ст пишет, что в Советском Союзе их было примерно одна десятая от общего числа.

Андропову очень бы хотелось, чтобы правдой было то объяснение возникновения диссидентства, которое он предложил слушавшим ею на собрании в память Дзержинского: ”Причины тут, как известно, могут быть разные! Политические или идейные заблуждения, религиозные фантазии, национальные вывихи, личные обиды и неудачи, психическая неустойчивость...”. На самом деле все обстояло иначе.

Примерно в то же самое время корреспондент газеты „Вашингтон пост” в Москве Р. Кайзер записывает: „Ю. Андропов один из наиболее умных среди сегодняшних советских руководителей, но он ничуть не симпатизирует интеллигенции”.

Происходившее в республиках так или иначе становилось известным в центре. Иногда сами органы были заинтересованы в этом. Поскольку это способствовало осуществлению андроповского плана по восстановлению в стране атмосферы страха. Растопившая страх оттепель должна была быть забыта. На страну вновь надвигаются заморозки. Опять нормой должны стать всеобщая подозрительность, боязнь всего и вся. Андропов черпает из богатого опыта КПСС по натравливанию одних слоев на другие. Он стремится воссоздать обстановку дней своей юности, когда ,ДЦС намеренно накалял атмосферу и с бешеной злобой натравливал актив против партии, партию против народа, народ друг против друга, планируя свое очередное преступление против всех”.

Андропов хорошо помнил, как быстро делалась карьера в той атмосфере охоты за ведьмами. Заговоры, которые мерещились за каждым углом, требовали своих разоблачителей, а те, кому они угрожали, нуждались в защитниках. Дряхлеющее не по дням, а по часам Политбюро должно было в нем видеть своего ангела-хранителя. По мере того как делались известными имена новых диссидентов, борцов за эмиграцию и права верующих, у кремлевских старцев росла уверенность в существовании широкой сети заговорщиков, готовой вот-вот захватить власть. Зависимость Кремля от Лубянки становилась сильнее. Шеф КГБ умело использует это. Возможно, что он намеренно раздувал масштабы диссидентского движения в стране для того, чтобы придать большее значение деятельности органов. С этой же целью он, по-видимому, расширял и деятельность террористических организаций за рубежом, чтобы показать, что в достижении внешнеполитических целей нельзя обойтись без него и его Ведомства.

Наблюдавший за происходящим в СССР Тито отмечает: ’’КГБ сделался огромной силой. Вся деятельность государства, партии, внешняя политика — все покоится на службе безопасности. Она действительно правит страной”.

Политические процессы — это лишь вершина айсберга, свидетельствовавшая, что недовольство существующей жизнью огромно, и охватило все слои населения. Другое дело, что не все недовольные жизнью видели причину этого в советской власти. И, конечно, огромное расстояние лежит между недовольством и открытым его выражением. Диссиденты это расстояние преодолели. Они преодолели страх. Они показали, как о том гласит „Белая книга” о суде над Синявским и Даниэлем, что лучшие представители интеллигенции не могут и не хотят снова стать покорными рабами тупого тоталитарного общества. Они могли казаться донкихотами, обреченными на поражение, но потому память человеческая и хранит образ рыцаря Ламанчского, что нужен ей этот герой, вступающий в битву даже тогда, когда исход ее предрешен.

Чудом явилось появление ДонКихотов на российской земле во второй половине XX века. Чудом явились книги Солженицына, самиздат, демонстрации, письма протеста. Диссиденты сумели осуществить, казалось, невероятное. Они обнажили перед миром внутреннюю жизнь советской страны, сделав ее объектом постоянного внимания западной общественности.

Пройдет совсем немного времени, и горбачевские призывы к гласности и перестройке подтвердят справедливость требований диссидентов и докажут, что то, что они отстаивали,— в интересах страны.

ГОРБАЧЕВ ПЮДВИГАЕТСЯ

Рассвет на целине начинается с узкой трещины где-то на краю черного неба. За мгновение до того, казавшаяся неколебимой, тьма начинает нехотя отступать. Но уже до рассвета слышен гул идущих к элеваторам грузовиков. Потом, когда взошло солнце, я проехал от совхоза Ярославский по тому же пути. Но если бы я и не знал дороги на элеватор, то я все равно бы легко^нашел ее. Кучки рассыпанного повсюду зерна служили верными указателями. Мало было вырастить урожай. Нужных машин для доставки не было и хранить его было негде.

1978 год был годом, в котором советское сельское хозяйство добилось такого успеха, какого с тех пор оно не только что превзойти, но и повторить не может. В тот год было собрано 237,4 миллиона тонн зерна. На следующий год собрали только 179 , еще через год -189 миллионов тонн. Такая же картина стала повторяться из года в год.

„В чем же причина?” — спрашивается в одной вышедшей в Америке книжке о Горбачеве? И читателю объясняют, что климат в Советском Союзе суровый, что Москва лежит на широте Гудзонова залива, а Ташкент на широте Чикаго, что несмотря на огромную территорию, только десять процентов земли может быть использовано под посевы. Все это так. Но почему в последние предреволюционные годы на значительно меньших площадях выращивался такой урожай, который давал возможность России кормить своим хлебом чуть ли не всю Европу?

Но, может, это слишком далекие времена? Однако и до начала коллективизации на тех же самых землях, при том же самом климате, на тех же самых широтах и параллелях, без „могучей техники”, собирались урожаи, и кормившие страну, и дававшие возможность зарабатывать еще и валюту. А кроме того, на тех участках, которые составляли всего 1,4% всей обрабатываемой в Советском Союзе земли, но которые являются собственностью тех, кто их обрабатывает, в 1982 году было выращено 61% всего картофеля, 54% фруктов, 39% овощей. Так что дело не в климате, а в людях, а люди, опутанные колхозной системой, работать не хотят.

Хрущев пытался спасти положение целинными землями. На станции Атбасар старый казах сказал мне: „Здесь ветер такой, что деревья, как камыш, гнет. А без них земля не держится. Летает, как пух гусиный”.

Потом под Целиноградом я слышал, как работники испытательной станции сельскохозяйственных машин жаловались, что нет нужных тракторов. Те, что есть, взрыхляют землю слишком глубоко, и плодородный слой уносится ветром.

В то же время все больше и больше тратилось на вооружение. За период с падения Хрущева и до конца 60-х годов на вооружение в Советском Союзе было израсходовано в два раза больше, чем в Америке. Видимо, поняв, что им не догнать Америку в производстве товаров и продовольствия, советские правители решили сравняться с ней в военной мощи и тем сохранить статус „великой” державы. Кстати, титул „великий”, даваемый стране за то, что она обладает вооруженными силами, способными угрожать всему миру и уничтожить достигнутое трудом человечества, — анахронизм. Куда более великой представляется, например, Швейцария, сумевшая обеспечить своим гражданам изобилие материальных благ, нисколько при этом не ущемляя их индивидуальных свобод, никому не угрожая.

В семидесятые годы, когда Советский Союз в военном отношении стал догонять США, уровень жизни советского рабочего был таким же, как уровень жизни его американского коллеги в 20-е годы. Разрыв на полвека! Но это только цифры. Надо жить в Советском Союзе, чтобы понять, что денежное выражение дохода еще не все. В СССР просто нет всех тех продуктов, к которым давно привык американец. А за теми, что есть, надо часами стоять в очередях. По приезде в Америку в 1974 году я подсчитал, что если бы американский рабочий питался так, как его советский собрат, т. е. в основном картошкой, капустой и, в редких случаях, мясом, то ему надо было бы тратить в месяц всего 19 долларов! Причем американские продукты более высокого качества и за ними не надо стоять в очереди. К тому же, в это меню я включил еще и апельсины, которых в Советском Союзе достать можно не всегда и не везде.