Читаем без скачивания Передача лампы - Бхагван Раджниш

Лучше всего найти кого-то, кто отдален от вас настолько, насколько это возможно; еще лучше — если связи нет вообще.

Поэтому в каждом обществе это табуировали по необходимости — но каждый ребенок обречен влюбиться в свою сестру.

Одна из моих саньясинок только что говорила мне: «У меня проблема. Ты сказал, что пары должны заниматься любовью, не прячась от своих детей; дети должны знать, что занятие любовью — это явление человеческое, естественное. Что их родители делают это. Это будет хороший опыт для них — наблюдать, осознавать; и они воспримут это не как серьезное дело, а как игру».

Она сказала: «Все было хорошо, но теперь мальчик говорит, что хочет заняться любовью со мной. Что мне делать?» — потому что табу в том, что вы не можете заниматься любовью со своей матерью. Они разрешили ему присутствовать, и он был очень доволен, потому что ему оказали доверие: папа занимается с мамой любовью — и он видит это. И он сказал: «Я никогда об этом не думал. Но теперь я тоже хочу это делать». А он еще очень маленький, ему, наверное, лет шесть.

Я попросил маму сказать ему: «Ты будешь заниматься любовью, когда подрастешь. У тебя будет жена. Ты слишком маленький, я слишком большая. Подожди. Это естественно, и это придет. А когда придет пора, ты женишься; ты влюбишься в девушку и женишься. А сейчас ты должен понять, что в этом нет ничего плохого, ничего греховного — это не то, что нужно делать, скрываясь, даже от своих детей».

Потому что когда дети это обнаруживают — а они обнаруживают, — они теряют уважение к родителям. После этого они не могут уважать этих людей: они запрещают им делать то, что делают сами.

Она объяснила это мальчику. А дети очень восприимчивые и очень понимающие. И он понял, что это правильно: он еще недостаточно подрос, поэтому он подождет. Но он почувствовал благодарность, и он будет чувствовать благодарность всю свою жизнь — что у него были особенные мама и папа, которые доверились ему, доверили даже свою частную жизнь. Они никогда ничего не держали в секрете от него.

Теперь мальчик захотел заняться любовью с мамой, ему объяснили причину отказа: «Это не принесет пользы, это бессмысленно; ты еще недостаточно взрослый», — и у него никогда не будет сна о том, как он занимается любовью с мамой. Это стало ясным осознанием.

Но почти каждый мальчик бессознательно жаждет заняться любовью со своей мамой, и из-за этого он ревнует к своему отцу. И каждая девочка хочет заняться любовью со своим отцом и ревнует к матери. Так мы создаем сложности для ума, что в будущей жизни преподнесет этим людям психические проблемы.

Но если все будет чисто и ясно, разъяснено, вы воспитаете своего ребенка без всяких подавленных чувств. Он будет обладателем тотально иных качеств существа: свежести, остроты и глубокого принятия себя.

Глава 21

Пряности в котелке Будды

Ошо, Бодхидхарма добавил пряностей в стряпню Будды, что в результате стало дзен.

Кто еще бросал пряности в котелок Будды?

Таких, на самом деле, очень много. Сам по себе буддизм стал миром философии — не просто философией, а источником многих философий, потому что он распространился по всей Азии, сталкиваясь с разными культурами, разными людьми, разными философиями.

В Тибете он пришел к необычному виду цветения, который встречается редко. Это чистый мистицизм, основанный на старых методиках. Сотни ламаистских монастырей появились по всему Тибету глубоко в Гималаях, где люди посвящают всю свою жизнь поиску истины. Стало почти традицией, что каждая семья должна послать одного или больше своих членов в эти ламаистские монастыри, эти школы мистики.

Того, к чему пришли в Тибете, нет больше нигде. Вся страна обратилась к единому поиску единой цели. В ней определенно развились свои методы, семена которых есть в буддизме, в учении Гаутамы Будды; но эти семена не приносят цветов. Только когда семена расцветают, вы становитесь чутким к аромату, цвету и красоте.

Тибет подарил многих пробужденных, и их методы настолько далеки от дзен, насколько это возможно. Нет точек соприкосновения. Источник тот же, но развивались они в разной среде, разрабатывались разными людьми, пришли к одному умозаключению, но разными путями — как по одной горе вы можете двигаться в разных направлениях разными путями и прийти к одной вершине. Вы встречаетесь на вершине, но пути ваши не пересекаются, они совершенно уникальны и обособленны.

В Таиланде буддизм принял другую форму, другие очертания.

В Китае, встретив Дао, он полностью впитал весь дух Дао.

У буддизма очень большое сердце. Он не похож на христианство или мусульманство, ограниченные очень небольшой территорией; он может столько всего впитать, что даже может выглядеть противоречиво.

У Дао нет метода. Тибет — это сам по себе метод. Дао — это не-метод, просто спонтанность — жить природной жизнью, без борьбы. Каждый метод — это борьба, каждый метод призван определить вас. Работа Дао в том, чтобы стать неопределенным, чтобы стать одним с целым. Впитывая Дао, китайский буддизм приобрел иной вкус, тотально иной.

То же самое случилось в Корее, Монголии, Шри-Ланке, Бирме, в других малых странах Азии, потому что буддизм стал религией всей Азии. Он стал великой религией, влияющей на разные расы, разные культуры, разные страны, абсолютно без борьбы. Это нечто уникальное в истории.

Христиане обращали людей, мусульмане обращали людей. Буддизм никогда не обращал людей; он просто позволил себе быть открытым, доступным. Он открыл свое сердце и помог другим людям открыть их сердца, и произошла встреча — но эта встреча не была чьей-то победой. Это было просто слияние.

Собственно в Индии у буддизма совершенно иные особенности: большая философичность, большая логичность, потому что в Индии буддизму приходилось выживать среди множества философий, которые достигли пика осмысленности. Чтобы выжить среди них, буддизм разрабатывал великие философии. Нагарджуна, Васубандху, Дхармакирти — эти философы славятся на весь мир своей логикой осмысления.

В Таиланде буддизм вовсе не философский — он набожный. В Японии он ни философичный, ни набожный, это чистая медитация. В Тибете он методологический. В Китае это не метод, не усилие, не действие.

Вся прелесть в том, что буддизм, перемешавшись с таким количеством различных философий, культур, точек зрения, все же сохраняет свои основные черты. Он не затерялся. У него немыслимая жизнеспособность. Он без борьбы приспосабливается к любой ситуации и медленно-медленно впитывает эту ситуацию.

В те дни, двадцать пять столетий назад, распространение по всему континенту тотально нового видения исключительно при помощи чистого разума и дискуссии было чудом. Ни один человек не был убит, ни один камень не был брошен. Все эти люди внесли свой вклад и сделали буддизм богаче.

Обычно такие религии, как христианство или мусульманство, боятся, что если они позволят кому-нибудь подойти слишком близко, то могут потерять свою индивидуальность. Буддизм никогда не боялся, и он никогда не терял свою индивидуальность.

Я был на буддистских конференциях, где присутствовали люди из Тибета, Японии, Шри-Ланки, Китая, Бирмы и других стран, и я убедился на собственном опыте: они все отличаются друг от друга, но они все связаны одной преданностью Гаутаме Будде. Это не вызывало разногласий и конфликтов.

И это была единственная конференция, а я присутствовал на многих конференциях разных других религий, — но в этой было что-то исключительное, потому что я представлял свой собственный опыт истолкования учений Будды. Их очень много, и они все разные, но, тем не менее, я привнес еще одно непохожее толкование.

Все слушали тихо, нежно, терпеливо и благодарили меня: «Мы не подозревали, что возможно еще такое толкование. Ты помог нам осознать еще одну сторону Будды. Двадцать пять столетий тысячи людей занимались толкованиями, но никогда не обращали на это внимания».

Один из буддистских лидеров, Бхадант Ананд Каушальяян, сказал мне: «Все, что ты говоришь, звучит правильно. Истории, которые ты рассказываешь о Гаутаме Будде, кажутся абсолютно правдивыми, но я искал в писаниях — всю свою жизнь я посвятил писаниям, — и некоторые из твоих историй нигде не значатся».

Я спросил его: «Например?»

И он ответил: «Одну историю я полюбил. Я искал снова и снова, в каждом возможном источнике — три года я искал ее. Ее нет нигде; наверное, ты придумал ее».

Эту историю я рассказывал много раз. Гаутама Будда идет по дороге. У него на голове сидит муха, но он продолжает разговаривать с Анандой, своим учеником, и автоматически взмахивает рукой — и муха улетает. Тогда он останавливается, вдруг, потому что он сделал это движение неосознанно. А для него это единственное неверное в жизни — сделать что-либо неосознанно, даже движение рукой, даже если ты не причинил никому вреда.