Читаем без скачивания Моммзен Т. История Рима. - Теодор Моммзен

Главная римская армия в свою очередь двинулась вниз по реке Аллье в арвернский округ. Верцингеториг пытался помешать переходу римлян на левый берег Аллье, но Цезарь перехитрил его и спустя несколько дней стоял перед главным городом арвернов Герговией 54 . Но Верцингеториг, очевидно, еще в то время, когда стоял против Цезаря на берегу Аллье, отправил в Герговию достаточные запасы, велел разбить для своего войска перед стенами города, расположенного на вершине довольно крутого холма, лагерь, окруженный крепкими каменными стенами. Находясь значительно впереди Цезаря, он раньше его прибыл в Герговию и ждал нападения в укрепленном лагере под крепостной стеной.

Цезарь со своей сравнительно слабой армией не мог ни вести правильную осаду, ни даже полностью блокировать город. Он разбил свой лагерь у подножья занятой Верцингеторигом возвышенности и поневоле оставался таким же бездеятельным, как и его противник. Для мятежников было почти победой, что шествие Цезаря от триумфа к триумфу внезапно остановилось на Сене и на Аллье. И действительно, последствия этой задержки почти равнялись для Цезаря поражению. Эдуи, все еще колебавшиеся, окончательно собирались примкнуть теперь к патриотической партии; отряд их, вызванный Цезарем под Герговию, под влиянием офицеров заявил в пути о своем присоединении к мятежникам; одновременно с этим в самом кантоне начали грабить и убивать проживавших там римлян. Цезарь двинулся с двумя третями осадной армии навстречу шедшему на Герговию отряду эдуев и принудил его своим внезапным появлением к номинальной покорности; однако отношения с эдуями были более чем когда-либо формальны и неустойчивы, и сохранение их было куплено слишком дорогой ценой, а именно, той великой опасностью, которой подвергались оставшиеся под Герговией два легиона. И действительно, Верцингеториг, быстро и энергично используя отсутствие Цезаря, сделал на них нападение, едва не окончившееся поражением римлян и захватом их лагеря. Только благодаря своей исключительной быстроте действий Цезарь предупредил здесь катастрофу, подобную адуатукской. Хотя эдуи и клялись теперь в верности, можно было, однако, предвидеть, что, если блокада и дальше будет безуспешна, они перейдут на сторону мятежников и заставят этим Цезаря отказаться от блокады, так как присоединение их к восстанию прервало бы связь между ним и Лабиеном и подвергло бы последнего при его изолированности величайшей опасности. Цезарь решил не допустить этого; как ни неприятно и даже опасно было отступать от Герговии, не доведя дела до конца, тем не менее лучше было отказаться от осады немедленно, раз уже это было необходимо, и, вторгнувшись в область эдуев, помешать во что бы то ни стало их открытому переходу на сторону врага. Но прежде чем начать это отступление, так мало соответствовавшее его природной быстроте действий и уверенности в себе, он предпринял еще одну последнюю попытку выйти из затруднительного положения путем блестящего успеха.

В то время как гарнизон Герговии занимался укреплением той стороны, откуда ожидали штурма, римский главнокомандующий решил внезапным нападением завладеть другим подъемом, менее удобным, но зато в данное время совершенно не защищенным. Штурмовые колонны римлян перебрались уже через лагерные стены и заняли ближайшие лагерные помещения, но тут всполошился весь гарнизон, и ввиду незначительности расстояния Цезарь нашел невозможным вторично пойти на штурм городских стен. Он дал знак к отступлению, но передние легионы в пылу победы не слыхали или не хотели слышать приказа и неудержимо прорывались вперед к городской стене, а отдельные части — даже в самый город. Однако навстречу нападающим двигались все более густые массы; передние ряды падали, колонны останавливались; центурионы и легионеры боролись с самоотверженным героизмом, но все было тщетно; римляне были с большими потерями выгнаны из города к подножью горы, где выстроенные на равнине войска Цезаря встретили их и предупредили еще большее несчастье. Предполагавшееся занятие Герговии превратилось в поражение. Большое число раненых и убитых — насчитывалось до 700 павших солдат, в том числе 46 центурионов — составляло, однако, лишь меньшую часть постигшей римлян неудачи.

Цезарь импонировал в Галлии прежде всего своим ореолом победителя, но этот-то ореол и начал теперь тускнеть. Уже бои под Авариком, тщетные попытки Цезаря заставить противника вступить в сражение, энергичная оборона города и почти случайный захват его римлянами — все это носило совсем иной отпечаток, чем прежние кельтские войны, и не только не лишило кельтов доверия к себе и к своему вождю, а скорее ободрило их. Новый способ ведения войны — противодействие врагу под охраной крепостей в укрепленных лагерях — вполне оправдал себя как под Лютецией, так и под Герговией. Наконец, это поражение, впервые нанесенное кельтами самому Цезарю, увенчало успех и как бы подало сигнал к новой вспышке восстания.

Эдуи открыто порвали теперь с Цезарем и вступили в сношения с Верцингеторигом. Их контингент, находившийся при армии Цезаря, не только отделился от нее, но и захватил при этом в Новиодуне на Луаре склады римского войска, вследствие чего в руки мятежников достались кассы и кладовые, множество запасных лошадей и все взятые Цезарем заложники. Не менее важно было и то, что вслед за этими известиями начались волнения среди белгов, до той поры державшихся в стороне от всего движения.

Могущественный округ белловаков поднялся, чтобы напасть с тыла на отряд Лабиена, который стоял под Лютецией, имея против себя ополчение окрестных среднегалльских округов. Вооружаться стали вообще повсюду; мощный патриотический подъем увлек даже самых решительных сторонников Рима, пользовавшихся особым его покровительством, как, например, короля атребатов Коммия, получившего от римлян за свои услуги важные привилегии для своего округа, а также гегемонию над моринами. Нити восстания тянулись до старой римской провинции; мятежники, быть может, не без основания, надеялись даже поднять против римлян и аллоброгов. За исключением лишь ремов и зависевших от них округов свессионов, левков и лингонов, партикуляризм которых не ослабел даже при виде этого всеобщего энтузиазма, весь кельтский народ, от Пиренеев до Рейна, в первый и последний раз взялся за оружие, защищая свою свободу и национальность; замечательно, что все германские общины, в предшествующие войны стоявшие в первых рядах, на этот раз остались в стороне, и даже треверы и, должно быть, менапии не могли принять активного участия в национальной войне вследствие вражды с германцами.

В тяжелую и ответственную минуту, после отступления из-под Герговии и потери Новиодуна, состоялся в главной квартире Цезаря военный совет для обсуждения необходимых мероприятий. Многие голоса высказывались в пользу отхода за Севенны, в старую римскую провинцию, открытую теперь со всех сторон для нападения мятежников и крайне нуждавшуюся в легионах, собственно, для ее защиты, и посланных Римом. Но Цезарь отверг эту робкую стратегию, подсказанную не положением вещей, а правительственными инструкциями и боязнью ответственности. Он ограничился набором ополчения из проживавших в провинции римлян; этому ополчению, по мере возможности, и была поручена охрана ее границ. Сам же он двинулся в противоположную сторону и ускоренными переходами направился к Агединку, приказав и Лабиену отступить с возможной быстротой к этому городу.

Кельты пытались, конечно, помешать соединению обеих римских армий. Лабиен мог бы, переправившись через Марну и двигаясь правым берегом Сены, достигнуть Агединка, где он оставил свои резервы и обоз, но он предпочел не предоставлять вторично кельтам зрелища отступления римских войск. Поэтому он, вместо Марны, перешел на глазах у обманутого врага через Сену и дал на левом ее берегу неприятельским ордам сражение, в котором одержал победу. В числе многих других остался на поле брани и кельтский полководец, престарелый Камулоген. Точно так же не удалось мятежникам задержать и Цезаря на Луаре. Он не дал им времени собрать большие силы и без труда рассеял отряды эдуев, которые он здесь застал. Таким образом, соединение обеих частей римской армии состоялось благополучно.

Тем временем мятежники совещались в Бибракте (Отэн), главном городе эдуев, о том, как дальше вести войну. Душой этих совещаний был опять Верцингеториг, который после победы под Герговией стал кумиром всей нации. Правда, партикуляризм не замолк и теперь; и в этот час смертельной борьбы народа эдуи заявили свои притязания на гегемонию и предложили народному собранию заменить Верцингеторига одним из своих вождей. Но представители страны не только отвергли это предложение и утвердили Верцингеторига главнокомандующим, но и приняли целиком его военный план. Это был в основном тот же план, которому он следовал под Авариком и Герговией. В качестве главного пункта новой позиции была избрана крепость Алезия (Alise Sainte-Reine, близ Семюра, в департаменте Кот Д’Ор 55 ), в области мандубиев, и под стенами ее был также сооружен укрепленный лагерь. Здесь были накоплены огромные запасы; из Герговии сюда была отправлена армия, конница которой по постановлению народного собрания была доведена до 15 тыс. лошадей. Цезарь со всеми своими силами, соединившимися под Агединком, направился к Везонтиону, чтобы, находясь вблизи от обеспокоенной римской провинции, защитить ее от нападений, так как шайки мятежников в самом деле показались уже в области гельветов, на южном склоне Севенн. Алезия находилась почти на его пути; кельтская конница — единственный род войск, которым хотел бы пользоваться Верцингеториг, — напала в дороге на Цезаря, но, ко всеобщему удивлению, была отражена его новыми германскими эскадронами и двинутой для их поддержки римской пехотой. Верцингеториг тем более спешил запереться в Алезии, и если Цезарь не хотел совершенно отказываться от наступательных действий, ему волей-неволей приходилось, в третий раз за эту кампанию, напасть со значительно слабейшими силами на армию, обладавшую огромными массами конницы и стоявшую под стенами хорошо защищенной и снабженной провиантом крепости.