Читаем без скачивания Очерки агентурной борьбы: Кёнигсберг, Данциг, Берлин, Варшава, Париж. 1920–1930-е годы - Олег Черенин

В тот период достаточно распространенной была практика использования так называемых «вольных» агентов, то есть агентов, не обремененных формальными обязательствами перед разведкой. Имея доступ к документальной информации секретного характера, они просто предлагали советским разведчикам приобрести ее за деньги, после чего прерывали связь до следующего акта купли-продажи. Такие «вольные» агенты на тех же условиях сотрудничали с разведками других государств. Тот же самый Каращук, по данным дефензивы, поддерживал конспиративную связь с германской разведкой через разведывательное бюро доктора Зигфрида Вагнера, который в Данциге был известен как президент общественной организации «Данцигер-Хайматдинст».

Со слов Каращука, переданных неизвестными агентами дефензивы и перевербованными советскими агентами, проблем с вербовками у него не возникало. Качество вербовок и, соответственно, количество получаемого разведывательного материала напрямую зависело от сумм, которые разведка готова была предложить на его покупку.

К агентуре, работавшей на Каращука, относились бывшие и действующие сотрудники различных польских военных формирований и военизированных структур. Например, Гашковский и Вольский в прошлом были офицерами Войска Польского, Малицкий был действующим агентом экспозитуры 2-го отдела Главного штаба в Познани и т. д.

Для советской разведки имела особую ценность деятельность еще одного агента Каращука — Кессер-Крауса. Последний, состоя на какой-то ответственной должности в штабе армии Булак-Булаховича, представлял информацию о возможных вооруженных вылазках формирований генерала[332].

Хаим Мензис, являясь соучредителем торгового дома «Нептун», имел доступ к информации, исходящей из французской военной миссии в Варшаве. Совокупность всех собранных дефензивой данных привела к установлению главного резидента советской разведки Степанова, на которого и были замкнуты выявленные резидентуры и агентурные группы в Польше[333].

Под фамилией Степанов в Берлине действовал главный резидент советской военной разведки А. К. Сташевский (Гиршфельд). Созданный в 1921 году при миссии РСФСР берлинский центр Разведупра руководил деятельностью многих резидентур и агентурных групп, действовавших в самой Германии, а также в Австрии, Италии, Чехословакии[334].

Из Берлина также осуществлялось руководство резидентурой в Данциге, возглавляемой сначала Дидушком, а позже Давыдовым. Кроме самостоятельной вербовочной и информационной работы, она служила пунктом связи с нелегальной резидентурой в г. Львове.

Насколько арест поляками такого большого числа советских агентов повлиял на работу советской разведки в Польше, говорить сложно, но несомненно, что такой провал надолго парализовал ее деятельность в стране.

Другой пример формирования нелегальных резидентур Разведупра РККА связан с именем некоего Стравчиньского, прибывшего через «зеленку» в Польшу и инициативно предложившего польской контрразведке свои услуги. В январе 1922 года в варшавской гостинице «Бристоль» состоялись его опросы сотрудниками 2-го отдела, в ходе которых поляками были получены важные сведения о формах и методах деятельности советской военной разведки, включая планы по созданию ее новых структур на территории Польши.

В частности, Стравчиньский показал, что его индивидуальной подготовкой от Разведывательного отдела штаба Киевского военного округа занимался кадровый сотрудник по фамилии Северных. Планом создания резидентуры предусматривались следующие организационные и агентурно-оперативные мероприятия.

После благополучного перехода границы Стравчиньский должен был обосноваться на территории Люблинского военного округа. Для легализации своего пребывания на территории Польши он должен был выправить себе оригинальные документы на основании фальшивого свидетельства о рождении.

После завершения легализационных мероприятий Стравчиньскому было предписано приступить к вербовочной работе, предусматривающей привлечение к сотрудничеству одного помощника, трех-четырех агентов и по одному курьеру и содержателю конспиративной квартиры. Причем рекомендовалось вести вербовочную разработку лиц, не являвшихся представителями титульной нации, а привлекать к сотрудничеству граждан, относящихся к национальным меньшинствам — немцев, венгров, литовцев и т. д. Эти люди должны были хорошо знать польский язык, местную действительность, располагать легальными личными документами, а самое главное — соответствующими разведывательными возможностями, позволяющими получать актуальную для разведки информацию. После завершения организационного этапа Стравчиньский должен был послать на условный адрес полный отчет о своей деятельности в качестве резидента[335].

Бюджет будущей резидентуры не должен был превышать 3 000 000 польских марок и состоял из следующих расходных статей:

— жалованье резидента и особые расходы — 200 000 марок;

— выплаты агентуре из расчета пяти человек — 750 000 марок;

— организационные расходы (покупка материалов, оплата командировок и т. д.) — 200 000 марок;

— непредусмотренные (экстренные) расходы — 50 000 марок.

После завершения опросов Стравчиньского руководством польской контрразведки было принято решение об его участии в дезинформационной операции и мероприятиях по вскрытию других, неизвестных полякам агентурных звеньев советской разведки.

Что происходило дальше, история в деталях умалчивает. Известно лишь, что после завершения легализации Стравчиньский в качестве агента 2-го отдела Главного штаба был переброшен обратно в Советскую Россию. Очевидно, прервав свой контакт с польской разведкой, он начал работать в одном из территориальных аппаратов Разведупра. Из сохранившихся польских документов следует, что поляками предусматривался вариант компрометации Стравчиньского перед его руководством путем доведения сведений о его прошлой работе на польскую разведку. Чем закончилось дело Стравчиньского и был ли он изначально «засланным казачком» советской разведки в разведку польскую, за отсутствием соответствующих документов установить не удастся[336].

Варшавские эпизоды агентурной борьбы

О характере работы первых «легальных» советских разведчиков в Польше в начале 1920-х годов красноречиво свидетельствуют воспоминания бывшего первого секретаря украинского полпредства в Варшаве Г. Беседовского. По его словам, деятельность резидента украинского ИНО ВЧК-ГПУ Петра Дехтяренко представляла собой непрерывную цепь всяческих курьезов. Переведенный в Варшаву с должности заместителя председателя Киевской губчека, он сохранил за собой повадки и ментальность сотрудника «внутренних» органов безопасности. Вопреки всем правилам конспирации, он на дверях помещения резидентуры приказал повесить табличку: «Варшавское губернское отделение Чрезвычайной комиссии». Только благодаря вмешательству полпреда Шумского такой вопиющий факт «расконспирации» заграничного аппарата разведки развития не получил.

В качестве компромисса удалось договориться, чтобы злополучная вывеска перекочевала на внутреннюю часть двери помещения резидентуры[337].

Встречи со своей агентурой Дехтяренко проводил в варшавских ресторанах и кафе в присутствии своей жены, якобы бывшей графини. О «результативности» его разведывательной деятельности свидетельствуют два характерных эпизода. Первый заключался в том, что, несмотря на свою бурную деятельность по насаждению агентуры в лагерях военнопленных, Дехтяренко «проморгал» рейд армии Тютюника осенью 1921 года на территорию Советской Украины.

Много язвительных замечаний он заработал также от Шумского, когда представил «секретный военный договор» между Польшей и Люксембургом, предусматривавший совместные боевые действия против… Советской России. Причем за участие Люксембурга в войне на стороне Польши последняя в качестве компенсации «обязалась» передать Познань.

Нам сейчас трудно оценить правдоподобность таких воспоминаний, но, очевидно, какие-то основания так судить о деятельности некоторых первых разведчиков у Беседовского были.

Косвенное подтверждение сведений о неблагополучном положении в варшавской резидентуре и личности резидента ИНО ГПУ УССР Петре Дехтяренко содержится в так называемых «бумагах Павловского (Сумарокова)» — бывшего сотрудника советской разведки, ставшего на путь измены. В частности, он описывает историю с попыткой реализации дорогого платинового браслета с бриллиантами в 37 карат. Этот браслет изначально предполагалось переслать в Берлин местному резиденту Владимировскому на покрытие его расходов по руководству агентурой.

В присутствии начальника оперативной части ГПУ Зонова браслет под расписку был передан Павловским дипкурьеру, направлявшемуся из Харькова в Берлин. Через три месяца выяснилось, что резидент в Берлине Владимировский, не получив браслета, был вынужден свернуть работу своей резидентуры из-за отсутствия денег. Для выяснения обстоятельств утраты сам Павловский был вынужден ехать на «разбор полетов» в Варшаву.