Читаем без скачивания Великий маг - Юрий Никитин

Из-за такого образа жизни я весьма и весьма уязвим и для выстрелов с земли. Однако это не так просто, надо стрелять с достаточного расстояния, такого умельца заметят сразу. Можно из машины, но на ходу попасть проблематично, а всякую машину, что останавливается в пригодном для выстрела месте, снайперы, ессно, сразу возьмут на прицел.

Кристина, с моего благословения, заказала по телефону еду из ближайшего кафе. Угостили работников, они провозились пару часов, сами подкрепили силы. Техники, поглядывая в нашу сторону, отпускали шуточки, что вот теперь уж понаблюдают, а избранные сцены – на Горбушку, можно даже заработать на пикантных эпизодах…

Я не обращал внимания, давно смирился с грядущей эрой тотального наблюдения, Кристина злилась, я сказал утешающе:

– Это и есть жизнь. Я не хотел бы жить в обществе, где совершенно нет конфликтов. Как это без них? Конфликтов нет разве что в концлагере…

Ищенко прислушался, фыркнул:

– Да и там есть.

Один из офицеров сказал печально:

– Да? А я уж размечтался.

Ищенко спросил подозрительно:

– О чем? Игорь Игоревич, подойдите сюда на минутку!.. Тут Кащеев о чем-то мечтает… У вас еще камеры есть свободные?

– Для Кащеева всегда найдем, – ответили ему с готовностью. – А то он какой-то подозрительный… Не пьет, не курит, по бабам ходит мало. После работы не домой бежит, а остается еще поработать… А ведь русским считается не тот человек, у которого чего-то нет, а тот, у которого чего-то нет, и хрен с ним.

– И еще он «мягкий знак» не проговаривает, – наябедничал один из техников. – Товарищ полковник, вроде бы все готово!

Ищенко передразнил:

– Вроде бы?

– А вы проверьте, – предложил техник льстиво. – Вашим хозяйским взглядом!

Звякнул телефон, все насторожились. Я под взглядом Ищенко взял трубку. Звонил Аркадий Ломов, когда-то учились вместе, сейчас он в США, долго мыкался, но наконец устроился на приличную работу за приличную зарплату, в последнее время начал позванивать чаще, хвалился возможностями, здешними свободами.

Я под взглядами оперативников, что подозревают всех и вся, постарался скомкать разговор, сам по себе мне и так неприятный:

– Погоди, погоди, Аркаша. Оставь лишние слова, давай сразу вычленим суть. Ты защищаешь тезис: где хорошо – там и родина. Верно?

На том конце провода не оборвалось, я слышал сдавленное дыхание, как-то неловко признаться в таком, во все века это считалось подлостью, но сейчас пришло новое время, и он сказал с вызовом:

– А хотя бы и так? Ведь живем один раз!

– Знаешь, это проблема возникала не только перед нами, – сказал я. – Помнишь, Саади сказал: «Да, я в ладье! Меня разлив не тронет. Но как мне жить, когда народ мой тонет?..» Так что оставим эту тему. Хорошо? Передавай привет Валентине и маленькому Гарику. Хотя какой он маленький, уже наверняка с тебя ростом?…

Остаток разговора получился сухой, мы быстро распрощались. Ищенко кивнул, глаза непроницаемы, а рапортовавший ему о готовности техник развел руками, отступил.

– Ладно, – сказал Ищенко. – И в Пентагоне нет таких мер безопасности! Все будет путем. Не волнуйтесь, Владимир Юрьевич.

По Кристине только мазнул взглядом, вскоре отбыли, я заново осмотрел квартиру, телекамеры и сигнализацию замаскировали так, что по крайней мере простым глазом не заметишь.

– Ну что? – спросила Кристина деловито. – Как будем стресс снимать?

– У меня стресса нет, – пояснил я. – Я вообще считаю эти стрессы выдумками врачей, что наживаются на доверчивых пациентах. Я холоден и спокоен, никаких телодвижений в сторону.

– Кто никогда не совершал безрассудств, – отпарировала она, – тот не так мудр, как ему кажется.

Я пожал плечами.

– Кто спорит?.. Но ко мне это не относится.

Она спросила сердито, ибо стрела пролетела мимо:

– Почему?

– Это не мне так кажется, – ответил я мирно. – Другим.

Она осмотрелась, взглянула на меня, в глазах странное выражение, сказала кротко:

– Хорошо, тогда я отбываю. Будут новости – сообщу.

После ухода Кристины несколько часов работал без перерыва, за окном догорел закат, проступили звезды, выплыла луна и медленно прошла на другую сторону неба. К средствам войны надо отнести также заклятия шаманов и энциклики папы римского, боевые песни племени мамбо-юмбо и гимны современных государств, а лазерные диски с записями наиболее хитовых песен можно сравнить разве что с ракетами-носителями, где имеется ядерная боеголовка.

На почетном месте должна лежать старинная граммофонная пластинка с записью «Катюши», песни всех времен и народов. В перерывах между ожесточенными боями немцы кричали из окопов: «Рус, поставь «Катюшу»!» – наши солдаты бережно заводили патефон, все затихали, и немцы счастливо слушали эту песню, а потом наигрывали ее на своих губных гармониках.

Надо признаться, что я действительно нанес ряд сильнейших ударов, не особенно, впрочем, задумываясь об адекватности и прочих необходимых вещах. Сила играла, как у Муромца, только-только слезшего с печи, такого бойца каждый князь хотел бы иметь в своей дружине. Теперь вот расплачиваюсь за то, что высунулся раньше времени.

К утру голова налилась свинцом, кофе не поможет, свалился и спал мертвецки до утра и даже больше, чем до утра. В холодильнике голяк, оделся и вывалился из квартиры, еще полусонный, в лифте протирал глаза и приглаживал волосы.

Консьержка поздоровалась с преувеличенной любезностью. Я кивнул, ткнул пальцем в кнопку отпирания двери, там попикало, замок щелкнул, тяжелая бронированная дверь подалась с трудом, словно за ночь потяжелела еще на пару пудов.

Солнце злорадно прыгнуло на голову и плечи, кожа ответила мощным выбросом влаги из всех пор, я никогда не знал, что у меня их столько. Дальше я побрел, истекая потом, уже убежденный сторонник вечной русской зимы, пусть даже медведи по улицам и тюлени в каждой луже, чем это раскаленное небо, расплавленное месиво асфальта, накаленные стены каменных гор, в щелях которых приходится жить.

Когда до двери магазина оставалось всего два шага, по ней скользнуло розовое пятнышко. Я бы его не заметил, размер с копеечную монету, но дверь под навесом, в тени, а пятнышко единственное, что двигается в этом разомлевшем мире.

Я открыл дверь, вошел, и только тогда в расплавленный отупевший мозг пахнуло холодком. Это пятнышко – след лазерного прицела.

Охранники в магазине скользнули по мне приветливо-равнодушными взглядами, я здесь постоянный клиент, уже знают, что не ворую, а продукты покупаю добротные, качественные, дорогие, откуда им отстегивается на жалованье и премии.

Я, как сомнамбула, побродил между рядов, наконец вспомнил о тележке, улыбнулся охраннику виновато, мол, собирался все унести в руках, но так много вкусностей, что лучше увезу, он улыбнулся одними глазами, я не один такой клиент, и снова ряды поплыли мимо меня. Что делать, непонятно. Если лазерный прицел, то я попаду под него на выходе.