Читаем без скачивания Маршал Жуков: Опала - Владимир Карпов

Но, повторяю, никто из военных не поддержал обвинение в создании «школы диверсантов» якобы для захвата власти. И лгал Хрущев, говоря, что о создании этой школы знали только Жуков и Штеменко. Военные знали, особенно руководящее звено, о легальном и законном формировании спецчасти…

Министерство обороны и министр Жуков действовали в полном соответствии с обстановкой тех лет.

В пятидесятых годах в связи с появлением атомного оружия в армии США (а затем и у нас) стали создаваться структуры (небольшие подразделения) для ведения разведки и уничтожения ракетных установок ввиду того, что эти установки хорошо замаскированы — их обнаружить и уничтожить очень трудно. Они и в мирное, и в военное время находятся за пределами досягаемости огня артиллерии, а от авиации надежно замаскированы и прикрыты зенитными средствами. Вот и предложили военные специалисты создать и готовить подразделения разведчиков–диверсантов, из которых во время войны создавать группы для уничтожения ракетных установок.

Вот что писали об этом в американской военной печати.

В редакционной статье американского журнала «Бизнес уик» 2 марта 1957 года говорится:

«В течение последних четырех лет США ежегодно расходовали в среднем 36,3 миллиарда долларов на самые крупные в своей истории вооруженные силы мирного времени… Никогда раньше за такое короткое время не создавались столь мощные и разнообразные образцы новых видов оружия и боевой техники…».

Далее идет перечисление новшеств, в том числе «создание небольших самостоятельных частей, оснащенных атомным оружием и действующих в рассредоточенных боевых порядках». (Тогда военная мысль США еще предусматривала: «Ядерное оружие неизбежно должно быть применено в любой будущей войне»).

Но, создавая такие «небольшие части», теоретики понимали, что нечто подобное будет создано и у потенциального противника, и то, что для обнаружения и борьбы с этими небольшими, но мощными средствами атомного уничтожения нужны особые подразделения, потому что обычным войсковым частям такая задача не под силу. И вот в этой же статье извещается: «В настоящее время в американской армии создаются из добровольцев специальные парашютные части, предназначенные для заброски в тыл противника с целью разведки и диверсий».

А журнал «Юнайтед стейтс нэйвэл инститют просидинцс» в августовском номере 1956 года в статье участника боев в Корее капитана X. Д. Фредерикса говорит о том, что такие подразделения созданы и в морской пехоте, и изложены их задачи более конкретно:

«Разведывательно–диверсионные подразделения должны быть готовы выполнять следующие задачи: уничтожить установки по запуску управляемых ракетных снарядов противника, выводить из строя линии связи, разрушать шоссейные и железные дороги, мосты и аэродромы, уничтожать склады, вызвать панику гражданского населения, собирать сведения о передвижениях, дислокации и планах противника».

К тому году, когда Жукова обвинили в создании тайной школы диверсантов, в американской армии уже были не отдельные подразделения, а «Войска специального назначения», в которых было три (1, 7, 10–я) группы специального назначения. Каждая из них имела специальную технику и вооружение и 1.100 человек, в том числе 162 офицера, 570 сержантов (профессионалов своего дела), остальные — рядовые, прошедшие специальную подготовку. Зная все это и, как дальновидный военачальник, понимая необходимость создания таких частей, исходя из тенденции развития тактики и в связи с появлением атомного оружия, Жуков, обсудив вопрос с начальником разведуправления и начальником Генерального штаба, решил создать воинскую часть специального назначения в центре (ее даже не называли школой диверсантов, это по сути было что–то среднее между бригадой и дивизией). А роты спецназа (о которых говорил и Хрущев) — в каждом военном округе. Что и было осуществлено.

Я имел к этой работе некоторое отношение, и поэтому, мне кажется, здесь уместно сделать короткий исторический экскурс, который подтвердит, что обвинение Жукова в тайном создании специальной школы разведчиков–диверсантов для захвата власти является надуманным, для того чтобы расправиться с маршалом.

До того как была признана криминальной организация этой спецшколы, в Советской Армии существовали более солидные учреждения подобного рода. Например, Высшая разведывательная школа Генерального штаба. В ней готовили разведчиков высшей квалификации на двух факультетах — западном и восточном. Учеба продолжалась четыре года. Набирали в школу офицеров, имевших опыт работы в разведке. Я учился в этой школе с осени 1944 года (после ранения) до осени 1947 года. Эта школа была расформирована в связи с сокращением армии после окончания войны. На ее базе были созданы одногодичные Высшие академические курсы при Главном разведывательном управлении Генштаба (позднее и ВАК были расформированы). Сюда принимались офицеры с высшим образованием, они получали специализацию для работы в разведке. Я окончил эти курсы и некоторое время сам работал на этом ВАКе преподавателем тактики разведки, до того как был переведен в ГРУ «на практическую работу» в отдел генерала Сурина.

В круг моих обязанностей, как старшего офицера этого отдела, вместе с другими коллегами, кроме других забот, входило, комплектование, обучение, контроль за боевой подготовкой разведывательных подразделений всех сухопутных частей и соединений. Занимался я этим до 1954 года. И, как уже сообщил читателям, после окончания Литературного института уехал в Туркестанский военный округ.

В 1957 году, когда я командовал полком, который дислоцировался в 30 километрах от Ташкента, мне позвонил из штаба округа генерал–майор Черных (начальник разведуправления ТуркВО).

Как давний мой знакомый (еще по работе в ГРУ) он сказал:

— Карпов, тут прилетел из Москвы твой старый знакомый, хочет с тобой поговорить. Можешь приехать ко мне?

— А кто этот знакомый?

— Передаю трубку…

— Здравствуй, Владимир Васильевич.

Я сразу узнал его по голосу, это был мой бывший шеф заместитель начальника Главного разведывательного управления генерал–лейтенант Трусов. Тот самый Трусов, который был начальником разведки у Жукова в Берлинской операции, а позднее под руководством маршала арестовал правительство Деница. И еще читатели, наверное, помнят, мой рассказ о похоронах Сурина, где я сидел рядом с Трусовым. (И тогда еще предупредил читателей, что рассказываю об этом не случайно. Вот настало время объяснить, почему я делал ту оговорку).

— Здравствуйте, Николай Михайлович!

— Как живешь? Не скучаешь по прежней работе?

— Некогда скучать, в полку всегда много забот.

Он не любил напрасных слов, прямо сказал:

— Надо поговорить. Когда можешь приехать?

Я понимал, что дело не терпит отлагательства, поэтому сказал:

— Да вот сяду в машину и через час буду у вас.

— Ну добро, жду!

В кабинете начальника разведуправления меня встретил один генерал Трусов. Поздоровался. Объяснил:

— У Черныха какие–то неотложные дела, передал тебе привет и уехал. Поговорим с тобой вдвоем. Темнил старик — отправил сам Черныха — у разведчиков закон: лишнего знать никому не полагается.

Вот тогда Николай Михайлович объяснил мне то, что я изложил читателям выше: о создании в американской армии, а теперь и в нашей, частей специального назначения.

— Они уже созданы. Основа есть. А теперь будем их расширять и укреплять. В центре развернем дивизию, а при округах из рот создадим бригады. Ты и сам понимаешь, что нам хотелось бы подобрать в командование этой дивизией офицеров, знакомых с разведывательной работой. Ты в этом отношении — очень подходящая кандидатура — много лет у нас работал. А теперь вот побывал заместителем в офицерском училище, полком командуешь. Такое сочетание специальных знаний со строевой работой нам очень подходит. Тебе предлагается должность заместителя командира дивизии…

Он не называл это формирование «школой диверсантов», как его окрестили на Пленуме.

Трусов сделал паузу и посмотрел на меня: как я отреагирую на это предложение.

То, что он сказал, было настолько неожиданно, что я ответил не сразу.

— Подумай, Владимир Васильевич, но недолго. Послезавтра я должен вернуться в Москву (он подчеркнул) с твоим положительным ответом.

В те минуты я быстро соображал: как поступить? Служба у меня шла хорошо, работа в полку мне нравилась, офицеры и солдаты, да и командование относились ко мне с уважением. Да и литературные мои замыслы постепенно осуществлялись. Я писал и печатался.

И вот теперь мне предлагают вернуться в старую, закрытую сферу.

Все это я откровенно сказал Николаю Михайловичу. А он видно хотел заманить меня перспективой. Знал старый служака, что офицер, даже с душой писателя, не безразличен к чинам и должностям.

— Ты в заместителях недолго проходишь. Сразу тебя командиром назначить нельзя — должность генеральская, а ты полковник. По штату и заместитель в этой дивизии особого назначения тоже генерал. Вот получишь генеральское звание и передвинем тебя на командира. Сейчас наметили генерала, но мы его отправили с повышением, а ты нам больше подходишь — всю специфику этого дела знаешь отлично, во время войны много раз по тылам немцев ходил, это очень близко к тому, чем придется заниматься спецназовцам. Вот и будешь их учить.