Читаем без скачивания Жизнь и судьба Федора Соймонова - Анатолий Николаевич Томилин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Задание было сложным, поскольку у богдыхана к русскому императору были претензии как территориального характера, так и по причине укрывательства джунгар и беглых монголов. Однако Измайлов преодолел трудности и получил аудиенцию. Договор, правда, заключить не удалось, но милостивую грамоту и подарки Лев Васильевич привез. Одновременно он представил Петру «описание пути своего, положения и разстояния городов и мест», приложив к тому географическую карту. На этой почве и состоялся у него весьма интересный разговор с Федором Ивановичем. С легкой руки царя Петра описание и изображение земли становилось подлинным увлечением Соймонова. Имея большую практику в пользовании геодезическими инструментами, Федор получал истинное наслаждение от уточнений, которые ему удавалось внести в имеющиеся в его распоряжении карты и планы.
11
...В Москве Матюшкин простудился и заболел. Он до слез огорчался, что не может подняться с постели и прибыть с докладом к государю и уже просил было капитан-поручика ехать без него, когда стало известно, что на второй день на Святой неделе Петр сам пожалует навестить больного и выслушает его доклад. Надо ли говорить, как всполошились домашние. Теперь было уже не то, что двадцать лет назад, когда государь запросто, без чинов, как говорится, и без предупреждения наезжал к своим соратникам... То ли титул императорский требовал большей строгости, то ли возраст...
Федор подивился изменениям, произошедшим с государем. Нездоровый серо-желтый цвет одутловатого лица, мешки под глазами. Вздрагивающие то и дело более обычного большие руки. Даже голос как-то переменился, стал глуше. Приняв от Михайлы Афанасьевича Матюшкина серебряную чарку с анисовой, Петр на мгновение задержал ее, потемнел глазами, будто взглянул внутрь, в недозволенное, но потом все же выпил. Крякнул, потянулся за редькой, но раздумал и, положив белый хрусткий ломоть обратно в миску, вытер пальцы о штаны и велел денщику подать план, а Федору докладывать.
Соймонов расстелил на столе привезенную карту и стал подробно обсказывать нанесенные особенности. Государь прервал: «Погоди!» Он развернул поданную денщиком бумажку и стал сверять по ней привезенную карту. Скосив глаза, Федор увидел, что в руках у царя небольшой чертеж, составленный, как он сам позже напишет, «без всякой пропорции и меры... одним пером». Кровь бросилась ему в голову. Капитан-поручик узнал набросок, сделанный ранее капитаном Нетисовым. «Не доверяет?..» Дыхание его участилось, в душе стали рождаться слова обиды. И кто знает, может быть, прямодушный офицер и выпалил бы нечто... Однако Петр, по-видимому, понял состояние моряка. Оторвавшись от начертанного плана со словами: «Ну ин ладно...», — он стал расспрашивать Соймонова о берегах, мелях, о возможных подходах к устью реки Куры большим кораблям...
Разобиженный Федор отвечал сначала сбивчиво. Генерал Матюшкин, внимательно следивший за ходом беседы, даже пытался пару раз прийти ему на помощь. Но государь останавливал. Он словно не обращал внимания на замешательство офицера и слушал, не перебивая. Иногда переспрашивал, уточнял и подчеркивал толстым ногтем то или иное место на своем чертежике. Но вскоре вовсе отбросил нетисовский план и, как записал позже Федор Иванович в своем «Диурнале», принял решение «делать крепость, где на моей карте показано».
По окончании доклада скупо, как всегда, похвалил и, поворотясь к Матюшкину, сказал:
— Ехать тебе с капитан-поручиком от Москвы снова в Астрахань, а там морем до Гиляни, где и возводить укрепления на Куре, зело важные для того края... — Он затянулся, вынул короткую трубку изо рта и вместе с дымом выдохнул: — Да не мешкай, Бога для, Михайла, уходит время мое...
Однако отъезд их затягивался. В Москве праздновали коронацию супруги государя Екатерины Первой Алексеевны, и Матюшкин не мог пропустить торжества. Неотлучен при нем был и Федор. На парадном обеде в Грановитой палате за государевым креслом в паре с другим генерал-адъютантом стоял Артемий Петрович Волынский. Он расторопно переменял его величеству тарелки и подавал кушанья. Матюшкин толкнул Федора локтем:
— Глянь-ко, наш пострел и тут поспел. И снова в милости... Опасный есть он человек, попомни мои слова — другой светлейший. А случись ему удача — сейчас первым станет... Ну да милостив Бог, сломают головы и тот и другой...
В тот день Федор, конечно, не мог даже предполагать, насколько близким к истине окажется пророчество Михайлы Афанасьевича Матюшкина. Не предполагали грядущих событий и обласканные, осыпанные милостями придворные, состоящие в свите как императора, так и коронованной супруги его. Торжества затянулись. Понимая шаткость положения Екатерины в качестве законной царской супруги, Петр старался обставить коронацию так, чтобы она запомнилась надолго. Лишь к середине августа Матюшкин и Соймонов на двух стругах вышли из Коломны и взяли курс на Астрахань, куда и прибыли через четыре недели. Михаил Афанасьевич желал отложить поход к Куре на весну, но Петр словно понимал это и слал курьеров, торопил. Наконец, несмотря на то, что по утрам забереги уже начинало прихватывать ледком, суда вышли в море, а в конце ноября достигли Дербента. Оттуда, после короткой остановки пошли на Баку, а потом в Занзилинский пролив. Но в январе нового, 1725 года все сразу изменилось. Умер Петр! Строительство крепости на Куре было тут же остановлено. Матюшкин с Соймоновым вернулись в Астрахань. Лето прошло в бездействии, а осенью пришел из Адмиралтейской коллегии новый указ — велено было «должность главнаго командира исправлять капитану фон Вердену; Рентелю и Урусову во всем по регламенту быть ему, фон Вердену, послушными и препятствия никакога не чинить, а в Адмиралтейство в помощь к капитану князю Урусову определить лейтенанта Мятлева, а Соймонову быть по-прежнему во флоте...».
Вскоре после Нового года последовало другое распоряжение: «...обретающихся сверх комплекту ... капитан-лейтенантов Петра Пушкина, Соймонова, Василья Мятлева ... выслать в Санкт-Петербург». Слава господу Богу, вздохнули отмеченные в указе, уж так-то Астрахань сия всем надокучила... Но... прибыл новый главный командир порта — контр-адмирал Синявин, знакомый Федору еще по плаваниям балтийским. И следом за ним — новый указ: «...отправить искусснаго офицера и велеть описать восточный берег Каспийскаго моря достовернее, и, возвращаясь назад,
