Читаем без скачивания Жизнь и судьба Федора Соймонова - Анатолий Николаевич Томилин

Когда начинаешь непрофессионально разбираться в вопросах налогообложения, ценообразования, возникает наивный вопрос: государство существует для народа или народ — для государства? И если правильно первое предположение, то кому нужно государство с его общественно-политическим строем, народ которого несчастен?..

Реформы царя-преобразователя разорили народ, хотя и вывели государство на мировую арену. Но ведь и политика вождей из народа, свергнувших самодержавие, не много добавила людям счастья... Где же выход?..

Глава седьмая

1

Брызжет пылью, летит снег мелкою россыпью из-под копыт. Морозно ныне в феврале, а перемен не ожидается. Мчат легкие соймоновские санки с кибиткой по наезженной дороге к Стрелке острова. Здесь еще стоят пильные мельницы, но уже не работают. Кибитка скользит, идет юзом. Всхрапывает пристяжная, норовя укусить на ходу коренника. Не чувствует твердой руки... Все замечает хозяйский глаз, слышит хозяйское ухо, даром что вице-адмирал. Так ведь — свое!..

«Хорошо бы выпороть Матюшу-кучера... — пробивается сквозь думы о делах хозяйственная мысль. — Видать, вчера снова шумен был. Ишь, коней удержать не может. Ну куда правит? Уж не видит аль ничего? Ведь вон как трясет, враз полозья поломает».

— Семен?

— Ай!

— Не чуешь?.. Опять вчерась, поди, Матюша в избе пятый угол искал?..

Семен молчит. Не его дело за дворней глядеть. Однако такой разврат, чтобы и на праздники и меж праздниками шумну быть, старый солдат не одобряет и в душе давно осуждает барина за мягкость. Считает слабостью. Кучера, к примеру, давно бы выпороть надо, для его же, Матюшиной, пользы. Только Семен тому не доводчик... В этот момент кибитку еще раз так встряхивает, что оба седока стукаются головами о войлочный верх.

— Да что же это такое с ним, господи! Семен!..

Тот подбирается к переднему оконцу, откидывает кошму:

— Ты чаво, мать твою...

Далее не слышно, потому что старик вылез головой наружу. Но объясняет он, по-видимому, все толково и по делу, поскольку скользить и рыскать сани перестают и уже не слыхать нахального храпа пристяжной. Камердинер аккуратно застегивает кошму и снова отваливается на сиденье. Под полозьями скрипит, и Соймонов понимает, что кибитка съехала на невский лед. Теперь — пустяк до Адмиралтейства. Там он зайдет в друкарню за книгами, а оттоле во дворец, в Зимний дом государыни императрицы.

В те поры типография Морской академии, куда направлялся наш герой, размещалась в доме казненного еще при Петре Первом Александра Кикина, что стоял на берегу Невы, приблизительно на том месте, где расположился ныне западный подъезд растреллиевского Зимнего дворца. К 1740 году кикинские хоромы обросли клетьми, подклетками и пристройками. Рядом, как грибы поганки, будто сами собою, выросли неистребимые расейские сараюшки для разной рухляди. В доме, кроме печатни, помещалась и словолитня. Работали в типографии человек шестнадцать. В их числе мастеровые люди: наборщики, тередорщики — печатники, батырщики — набойщики красок, грыдоровальщики — граверы...

Десять лет состояла типография в ведении Григория Григорьевича Скорнякова-Писарева, бывшего директором Морской академии. При нем Федор Иванович, едва приступив к своим обязанностям в Сенате, подал в типографию рукописные атлас и лоцию Каспийского моря, составленные еще в Астрахани и завершенные подготовкой к печати в Москве. В 1731 году первое его творение увидело свет. Семь лет спустя вышел в его переработке «Светильник Морской», о котором уже рассказывалось в начале книги. И вот теперь в 1740 году должен быть готов «Экстракт штурманского искусства». По сути — первый русский учебник по штурманскому делу. Когда он успевал за коллежскими делами?

Получив переплетенные книги, Федор Иванович не утерпел, чтобы не открыть, не бросить взгляд на чистый гражданский шрифт, на листы гравюр первой печати. Любил вице-адмирал книги. Давно любил. Глянул краем глаза на Семена, не смеется ли. Но верный слуга глядел с великим уважением на фолианты, написанные барином. Соймонов удовлетворенно улыбнулся.

— Положь сбоку, да заверни в плат, что ли, а тама и далее поедем. Поспешать надобно, а то и места, где коней поставить, во дворе не сыщется.

От типографии велел ехать прямо во дворец. Кибитка поворотила налево и по зимнему тракту, проложенному через Адмиралтейский луг, понеслась к Большой Немецкой, где был въезд во двор ко крыльцу царских палат.

Я уже говорил, что зимою Анна Иоанновна имела обыкновение жительствовать в каменном двухэтажном доме генерал-адмирала графа Федора Матвеевича Апраксина, завещанном им внуку императора царевичу Петру Алексеевичу. Стоял тот дом на месте существующего ныне Зимнего дворца, построенного Растрелли в 1754—1767 годах. Но то время еще впереди и до него много произойдет событий. Кто-то из тех, кто вместе с Соймоновым торопится утром 14 февраля в Зимний государынин дом, доживет и увидит великое чудо зодчества, иным того не доведется. Как уж распорядится судьба, как сложится жизнь...

— Охолони-ко Матюшу, чего разогнался, — недовольно проворчал Федор, чувствуя, как снова заскользили сани из стороны в сторону.

— А пущай гонит, недалече осталось.

— Как это «пущай»? А указ? Сколь уже говорено против тех, кто в санях ездит резво и на других наезжают?.. Ить я читал вам, что за скорую езду лакеев будут бить кошками нещадно, а с господ брать денежный штраф...

Семен, кряхтя, снова полез к переднему оконцу. Соймонов продолжал:

— ...В конце прошедшаго года на самого генерал-фельдмаршала господина Миниха каки-то люди парой наскакали. Самого чуть не зашибли, а адъютанта эдак дышлом-то ударили, что чуть жив остался. И утекли...

Семен хмыкнул. Однако, открыв оконце, велел ехать потише. Скорая зимняя езда по Петербургу была настоящим бедствием. Дикая степная удаль — гордость ямщиков и извозчиков. Вельможи тоже старались щеголять резвостью своих запряжек. Верховые, сопровождавшие сановные возки, скакали впереди, вообще не разбирая дороги, били встречных плетьми, топтали. Так продолжалось, пока не учредили на улицах денные караулы из обывателей. Им разрешили ловить и приводить в полицию тех, кто помчится на бегунках или в санях с дышлами, а также извозчиков, которые гоняют в санях, а не верхом...

У первой рогатки их остановили: «Кто такие и куда, за какой надобностью едете?» Кучер Матюша простуженным басом объявил, что-де его превосходительство господин вице-адмирал Федор Иванович Соймонов во дворец к ее императорскому величеству государыне на праздник жалуют...

Караульные отволокли рогатку в сторону, освободили проезд. После страшных пожаров прошлых лет, несмотря