Читаем без скачивания Лихо ветреное - Ирина Волчок

— Вы почему здесь?

— По приглашению, — с готовностью ответил он. — Нас Серые на новоселье позвали. Меня и Макарова. Макаров все-таки архитектор. А меня — на правах его друга. Или, может быть, на правах вашего жениха, я не знаю.

— Молчать, — злобно сказала Зоя и оглянулась на девочек. Девочки дрыгали ногами и хохотали. — Павел Браун, вы что, ищете путь к моему сердцу? Должна предупредить: вы выбрали не тот путь. Через детей к моему сердцу пути нет. Это только мои дети. А я ревнива. Понятно?

— Ну, здрасте, — обиделся Павел Браун. — Ну, что вы такое говорите? Мать с отцом не должны делить детей. Это совершенно непедагогично. Вот когда мы поженимся…

— Гос-с-споди, — перебила его Зоя с Томкиной интонацией. — С ума все посходили… Чего вы ко мне привязались? Других нету, что ли? Молодых, красивых, одиноких, без всяких там детей…

— Не знаю, — неуверенно сказал Павел Браун. — Есть, наверное… А что?

— А то! — совсем обозлилась Зоя. — Вот и женитесь на них!

— Зачем? — удивился Павел Браун. — Я не хочу. Как можно жениться без любви? Это аморально.

Это что ж такое?.. Это он в любви так объясняется? Совершенно сумасшедший. Зоя присмотрелась повнимательней. Павел Браун очень старательно делал возмущенное лицо — сжимал губы, поднимал брови, таращил дымчато-серые глаза с поволокой… В дымчато-серых глазах резвилась хитрая хитрость, кувыркалась, хихикала и развлекалась вовсю. В каждом дымчато-сером глазу — по одной распоясавшейся вконец хитрой хитрости. Под коленку ему садануть, что ли?

— Вот только не надо меня бить, — испуганно сказал Павел Браун. — Рукоприкладство — это не метод выяснения отношений в семье.

И под коленку ему садануть не удастся. Морду лица делает испуганную, а фигура тела — в полной боевой готовности. Большие коричневые ноги вроде бы случайно переступают, вроде бы топчутся просто так, от нечего делать, а сами вон как напружинились. И большие коричневые руки ждут команды перехватить, скрутить, удержать, а может быть, и отнести в какой-нибудь ближайший ящик с песком. Нет, не удастся садануть ему под коленку. От этой мысли Зоя очень расстроилась.

Девочки за спиной притихли, подползли к ней, пристроились с обоих боков.

— Мама сер-р-рдится, — заявила Манька, выжидающе глядя на Павла Брауна.

— Да, я вижу, — печально согласился он. — А что делать?

— Покружи ее, — вдруг предложила Аленка. — Мама! Пусть Павел Браун тебя покружит! Это так интересно!

Зоя так изумилась, что потеряла бдительность. На одну секунду — только на одну секундочку! — она отвела взгляд от этого сумасшедшего Павла Брауна, чтобы посмотреть на Аленку: может, она тоже сошла с ума?.. И за эту секунду этот сумасшедший Павел Браун успел схватить ее большими коричневыми руками. И бросить в воздух, и поймать, и пару раз перевернуть колесом, и покружиться с ней на руках, и свалить, как куль, на толстый и красивый диван рядом с Манькой и Аленкой, которые тут же накинулись на нее с двух сторон.

— Правда же, интересно? — радостно спросила Аленка, нисколько не сомневаясь в том, что мама тоже радуется.

— Пр-р-равда! — крикнула Манька, прижалась мордашкой к Зоиному животу и зарычала: — Бр-р-р-р…

А этот сумасшедший Павел Браун стоял в сторонке с таким видом, будто он совсем ни при чем, будто он тут вообще случайно оказался, просто мимо шел, никого не трогал, а тут вон чего — акробатические этюды какие-то, полет под куполом цирка, нервных просят зажмуриться… Ну, он и остановился посмотреть. Интересно же. Но если нельзя, он уйдет, он даже уже уходит, все, уже почти ушел, не надо его ругать. Тем более, что у него тут еще дела есть. Его на новоселье пригласили. Вон, от дома уже кто-то что-то кричит. Наверное, за стол зовут… Он даже шаг к дому сделал и шею вытянул, заинтересованно присматриваясь и прислушиваясь к тому, что там делается, возле дома. А что здесь кого-то в воздух кидали, — так это не он, и если уж на то пошло, так он вообще ничего не видел.

Зоя вдруг поняла, что он боится. Ни с того ни с сего, без всяких видимых признаков, не раздумывая и не анализируя, она совершенно ясно увидела: он боится! Причем, если недавно Павел Браун из кожи вон лез, чтобы изобразить испуг, — кстати, не очень-то хорошо у него это получалось, — то теперь он на самом деле чем-то испуган и всячески старается это скрыть. Зоя не поняла, что бы могло его напугать, но настроение у нее тут же улучшилось — так, что даже раздумала делать ему строгий выговор. Ладно, на этот раз ограничимся замечанием.

— Павел! — Зоя с трудом выпуталась из рук Маньки и Аленушки, села на краю дивана, прижав детей к себе с двух сторон, и с печальной укоризной спросила: — А почему вообще-то вы разгуливаете на новоселье в таком виде?

Манька и Аленка очень хорошо знали этот ее тон, насторожились, примолкли, заглядывая ей в лицо. Павел Браун этот тон ее знать не мог, но тоже насторожился и принялся оправдываться:

— Так вообще-то все в таком виде! Я одетый приехал! А Макаров — так тот вообще в костюме! И при галстуке, честное пионерское… А Тамара сказала, что нечего тут подиум устраивать и чтобы все немедленно приняли человеческий вид. Ну, все и ходят в цветастых трусах. А у меня таких нет. Вот я, как дурак, и хожу в белых шортах. Но, если вы хотите, я могу еще макаровский галстук надеть. Он красивый. Надеть? Только тогда я Тамаре скажу, что это вы велели, а то она на меня ругаться начнет, а я разве виноват? Я не виноват…

Он болтал всякие глупости, а Зоя внимательно прислушивалась и присматривалась. Ой, Павел Браун, и чего же вы все-таки испугались? И смотрите-то вы в сторону, и пальцы на ногах поджимаете, и думаете не о том, о чем вы нам тут так убедительно рассказываете, а совсем о другом. О чем-то совсем-совсем другом.

— А сами вы в каком виде на новоселье разгуливаете? — вдруг обиженно спросил Павел Браун, глянул на нее искоса и опять отвел свои дымчато-серые глаза с поволокой.

— А мы разве разгуливаем? — с еще более печальной укоризной возразила Зоя и мельком оглядела себя и детей. — Мы как раз не разгуливаем в таком виде на новоселье. Мы в таком виде на новоселье спокойно спим. Правильно я говорю, девушки?

— Пр-р-равильно! — заорала Манька, обрадованная тем, что печальная укоризна мамы относится на этот раз не к ней.

Аленка тихо смеялась, прижавшись щекой к Зоиному плечу.

— Кстати, — вспомнила Зоя. — Пока мы тут спали в таком виде, кто-то коварно похитил наши наряды. Мой халат и… Аленушка, у тебя было платье?.. Ну вот, и Аленкино платье. Мария, у тебя что-нибудь было? Ну, все равно. Я уверена: если бы Мария имела привычку ходить одетой, то ее одежду тоже похитили бы.