Читаем без скачивания Вождь окасов - Густав Эмар

– Да, я знаю, что этот человек личный враг моего брата.

– Хорошо, сестра моя держит в своих руках девушку с лазоревыми глазами; она мне отдаст ее, чтобы, заставив ее страдать, я мог отомстить моему врагу.

– Брат мой мужчина, он не сумеет хорошо отомстить; зачем я отдам ему мою пленницу? Одни женщины обладают способностью мучить тех, кого они ненавидят; пусть брат мой положится на меня, – прибавила Красавица с жестокой улыбкой, – мучения, которые я изобрету, клянусь, достаточно насытят ненависть даже сильнее той, которую он может испытывать.

Хотя лицо токи осталось бесстрастным, но он внутренне задрожал при этих гнусных словах.

– Сестра моя хвастается, – отвечал он, – кожа у нее белая, сердце ее не умеет ненавидеть; пусть она предоставит мщение индейскому вождю.

– Нет, – возразила донна Мария запальчиво, – я распорядилась уже на счет участи этой женщины, я не отдам ее моему брату.

– Итак, сестра моя забывает свои обещания и нарушает свои клятвы?

– О каких обещаниях и о каких клятвах говорите вы, вождь?

– О тех, – отвечал индеец надменно, – которые сестра моя произнесла в жилище Антинагюэля, когда она приезжала к нему просить помощи.

Красавица улыбнулась.

– Женщина насмешливая птица, – возразила она, – кто обращает внимание на ее слова...

– Хорошо, – перебил Антинагюэль, – пусть сестра моя оставит у себя свою пленницу; пусть она делает как хочет; я буду продолжать мою дорогу и возвращусь в свою деревню.

Красавица поглядела на индейца с удивлением; легкость, с какою Антинагюэль по-видимому отказался от своих планов, казалась ей тем непонятнее, что она знала с каким упорством он продолжал всегда свои предприятия, когда думал, что имеет возможность на успех; она решилась положительно узнать в чем дело. В ту минуту, когда вождь удалялся, она сказала ему:

– Брат мой едет?

– Еду, – отвечал токи.

– Разве он уже окончил дела, для которых генерал Бустаменте просил его приехать уговориться с ним?

– Генерал Бустаменте не имеет уже нужды ни в Антинагюэле, ни в ком-то другом.

– Разве ему удалось так скоро?

– Да, – отвечал он двусмысленным тоном.

– Итак, – вскричала Красавица с радостью, – он овладел городом, он торжествует наконец!

Антинагюэль колебался минуты две; ироническая улыбка блуждала на его губах.

– Брат мой не хочет отвечать? – продолжала Красавица с нетерпением, к которому примешивалось начало беспокойства.

– Тот, кого сестра моя называет генералом Бустаменте, – отвечал индеец резко, – не имеет уже нужды ни в ком... он в плену.

Красавица прыгнула как раненая львица.

– В плену! – закричала она. – О! Брат мой ошибается!

– Он в плену, и через три дня умрет. Красавица была поражена. Эта ужасная новость уничтожила ее.

– О! – прошептала она. – Несмотря ни на что, я добьюсь своей цели!

Взгляд ее сверкал, губы дрожали, а кулаки сжимались от ярости.

– О! Я не хочу, чтобы он умер! – вскричала она.

– Он умрет! – отвечал Антинагюэль. – Кто может его спасти?

– Вы, вождь! – сказала донна Мария решительно, крепко сжав руку токи.

– Зачем я это сделаю? – отвечал он беззаботно. – Какое мне дело до жизни этого человека? Бледнолицые мне не братья!

– Нет, но жизнь его драгоценна для меня, для моего мщения! Он один может выдать мне моего врага! Я хочу, чтобы он жил, говорю я вам!

– Хорошо, пусть же сестра моя освободит его, если так хочет спасти его!

– Вы один можете сделать это, вождь, если захотите, – возразила донна Мария.

Антинагюэль пристально взглянул на нее и сказал:

– Кто заставляет вас предполагать, что я захочу этого?

– Послушайте, вождь, – закричала Красавица с горячностью, – вы любите эту женщину, эту подлую собаку бледнолицых!

Индеец задрожал, но не отвечал.

– О! Не старайтесь обмануть меня; глаза женщины нельзя обмануть: ненависть ваша к дону Тадео, при виде этой твари, заменилась в вашем сердце любовью.

– А если бы и так? – сказал он с волнением.

– Хорошо же... Услуга за услугу... Освободите генерала Бустаменте, – сказала донна Мария решительно, – я выдам вам эту женщину.

– О! – сказал Антинагюэль с насмешливой улыбкой. – Женщина насмешливая птица; кто обращает внимание на ее слова...

Услыхав, что вождь бросает ей в лицо те самые слова, какие она сказала ему за несколько минут перед этим, Красавица топнула ногой с нетерпением.

– Э! – закричала она с гневом. – Возьмите эту женщину и да будет она проклята.

Антинагюэль заревел как тигр и бросился вон из комнаты.

– О! – закричала Красавица хриплым голосом и тоном, который невозможно передать. – Я думаю, что любовь этого негодяя отомстит за меня лучше всех мучений, какие я могла бы придумать!

Вдруг вождь поспешно вернулся; черты его были расстроены бешенством и обманутым ожиданием.

– Она убежала! – вскричал он.

В самом деле, донна Розарио и индеец, которому Красавица поручила стеречь ее, исчезли. Никто не знал, куда они девались. Антинагюэль немедленно разослал своих воинов в погоню по всем направлениям. Красавица находилась в неописанном бешенстве. Мщение ускользнуло из рук ее! Она была подавлена.

ГЛАВА XLIII

Возвращение в Вальдивию

Настала ночь. Наклонившись над изголовьем друга, все еще погруженного в тот глубокий сон, который обыкновенно следует за большой потерей крови, Валентин с тревожной нежностью смотрел на бледное лицо своего друга.

– О! – говорил он вполголоса, с гневом сжимая кулаки. – Кто бы ни были твои убийцы, брат, они дорого поплатятся за свое преступление!

Полог палатки приподнялся; чья-то рука дотронулась до плеча молодого человека. Он обернулся. Перед ним стоял Трангуаль Ланек. Лицо ульмена было мрачно как туча. Он, казалось, был в сильном волнении.

– Что с вами, вождь? – спросил Валентин, испугавшись состояния, в каком он его видел. – Что случилось, ради Бога? Уж не новое ли несчастие пришли вы объявить мне?

– Несчастие беспрерывно подстерегает человека, – заметил индеец, – он должен быть готов ежечасно принять его, как ожидаемого гостя.

– Говорите, – отвечал молодой человек твердым голосом, – что бы ни случилось, я не дрогну.

– Хорошо, брат мой тверд; это великий воин, он не позволит себе прийти в уныние: пусть брат мой поспешит, надо ехать.

– Ехать! – вскричал Валентин, вздрогнув. – А друг мой?

– Наш брат Луи поедет с нами.

– Возможно ли перевезти его?

– Надо, – решительно сказал индеец, – топор войны поднят против бледнолицых; вожди окасские пили огненную воду, дух зла овладел их сердцами; надо ехать прежде чем они подумают о нас; через час будет слишком поздно.