Читаем без скачивания Открытие медлительности - Стен Надольный

Это слово ну никак не хотело ложиться на язык. Ну почему он мог без сучка и задоринки произнести гораздо более неудобные словосочетания вроде «инструкция по исполнению» или «отправление правосудия» со всеми «пр-пр» и «ст-сп», но всякий раз застревал на этих «зло-умышленниках»? Джон отер пот со лба. Все это напоминало птичий двор. Стоило ему присмотреться как следует к какой-то проблеме, а потом прикрыть глаза, чтобы хорошенько все обдумать, ее место мигом занимала другая. Когда же он открывал глаза, старая красотка преспокойно разгуливала себе, так и не оприходованная, где-то в стороне, а новая стояла, угрожающе замерев вопросительным знаком, и только бесстыже таращилась.

Ему нужно было самым срочным образом что-то придумать, чтобы собрания проходили в более медленном темпе, а для того лучше всего будет объявить заседания открытыми: в присутствии посторонних эти матерые говоруны волей-неволей вынуждены будут объяснять, что они имеют в виду. Слишком много разных пунктов и все в одной куче: так невозможно сосредоточиться, особенно тому, у кого и без этого в голове каша, состоящая из одних только обрывочных картин.

В конце концов, он губернатор и ему решать, сколько времени отводить на надежду или порицание в каждом отдельном случае!

Отныне все заседания законодательного совета Вандименовой земли проходили публично.

Четвертый день службы. Осталось еще два дня до первого подробного осмотра исправительных учреждений и поселений. Все зависело от того, что ему покажут. Он знал — действительность, скрывающаяся за документами и отчетами, может оказаться гораздо менее привлекательной, чем это представлено на бумаге. Вот почему он читал их с удвоенным усердием, ибо первым делом ему хотелось добиться того, чтобы между документами и реальными событиями не было расхождений. Во время инспектирования ему без застывшего взгляда будет не обойтись: он твердо решил не поддаваться впечатлениям, увиденное не должно его ни трогать, ни волновать. Он был губернатором и потому должен был составить себе общее представление обо всем, дабы понять, что тут можно сделать. Действовать! Не плакать, не предаваться ненависти, не дрожать от страха.

Маконоки и безо всяких инспекций уже знал, что тут в колонии следует переменить. Он давал Джону советы. Джон рассказал ему о том, как Мэтью Флиндерс спас экспедицию, когда их суда сели на мель:

— В навигации определение исходной точки столь же важно, как и определение конечной цели.

Но секретарь разбирался только в том, как вести боевые действия на суше.

И вот инспекционная поездка уже позади, тюрьма в Порт-Артуре, последние туземцы на острове Флиндерса» Угольные шахты, на которых работали особо опасные преступники. Вместе с леди Джейн он, вопреки настойчивым уговорам главного чиновника не делать этого, спустился в забой и, обливаясь потом, облазил все подземелье, подолгу вникая в каждый процесс, и не уходил до тех пор, пока досконально все не изучит. Он всячески старался держать себя в руках, ужаса не выказывал, вопросы задавал только по поводу принципов действия тех или иных устройств, время от времени бросал взгляд в сторону Джейн и тут же отводил его.

Предполагаемая продолжительность жизни на рудниках: в среднем еще четыре-пять лет. По пятнадцать - шестнадцать часов изнурительного труда под землей. Плетки за дело и без дела. Угольная пыль, разъедающая раны. В Порт-Артуре его первый вопрос относился к темным шрамам на спинах арестантов, прошедших мимо него колонной. Что означают эти параллельные полосы? Ответ:

— Да это Барклиевы тигры!

Лейтенант Баркли не без удовольствия пояснил, что старательно следит за тем, чтобы тигровая раскраска регулярно освежалась плетками.

Интересно, человека какого сорта ожидал встретить этот тип в лице нового губернатора? Немедленная отставка, представление прокурору с требованием начать расследование в отношении Баркли и некоего Слейда. Джордж Огастес Слейд, заведовавший тюрьмою Пойнт-Пьюер, во всеуслышание похвалялся тем, что двадцать пять плеток, отмеренных его рукою, с лихвою заменяют сто плеток у других. Больше такого не будет!

Кстати, осторожно: прокурор — человек из Артуровой банды. Проверить, что он сделает! Взял на заметку.

Дальше! Пойнт-Пьюер, тюрьма для мальчиков, на высоком скалистом берегу. Каждый месяц по несколько малолетних заключенных бросаются со скалы и погибают, вот только что два девятилетних арестанта покончили жизнь самоубийством. Когда он посетил тюрьму вместе с леди Джейн и Софи, они видели их еще живыми. Истощенные тела, шрамы. Удивительно большие глаза, наверное из-за вытянутых лиц. Таким лицам уже не нужно плакать, чтобы показать, насколько им худо. Софи так расчувствовалась, что подошла к ним, обняла и поцеловала каждого в лоб, к явному неудовольствию надзирателя. Мальчики прошептали ей на ухо, что их тут избивают, но потом ничего больше говорить не стали. Когда Джон на другой день справился о них, ему сообщили об их самоубийстве. Надзиратель сочинил превосходную историю: испорченные, порочные мальчишки приняли Софи, из-за ее длинных светлых волос, за ангела и, возомнив, что непременно встретятся с ней на небе, лишили себя жизни. Джон вспомнил физиономию надзирателя и прочитал историю по-своему. Приказ: отстранение от должности в порядке дисциплинарного взыскания в связи с ненадлежащим исполнением обязанностей надзирателя. Без свидетелей и доказательств большего он добиться не мог. Какой врач имеется в Порт-Артуре? Священник? Никаких вразумительных разъяснений. Дальше. Джон слышал внутренний приказ, и звучал он столь же отчетливо, как тогда, на «Испытателе». Он не хотел, чтобы гнев и отвращение завладели его душой, он хотел действовать. Здесь все было сложнее, здесь мало было просто поднять флаг. Он не мог в один день уволить разом всех надзирателей или засадить их за решетку. Главное же, он не мог уволить своих собственных министров, не имея на то убедительных, хорошо продуманных оснований.

Далее следовал остров Флиндерса. Джон очень радовался предстоящей поездке, наверное из-за того, что остров носил имя Мэтью. По рассказам, исконным обитателям Вандименовой земли жилось там очень даже неплохо…

Шестьдесят семь живых трупов — истощенные, исхудавшие тела, спутанные волосы, отрешенные лица, грязная кожа, согбенные спины — вот что осталось от них! Они сидели безучастно на этом голом, отвратительном клочке земли и ожидали смерти. Никто не рожал детей, и в этом был свой резон: что делать детям в этом мире, в котором для них не уготовано ничего, кроме острова Флиндерса? Печальные картины предстали перед взором Джона, напрасно он пытался удержать их в голове, они пробили себе дорогу к нему в душу. Они засели там и вопрошали: «И что ты собираешься с этим делать, Джон Франклин?» Он отвечал: «Не поддаваться! Действовать!»

Теперь все выглядело здесь совсем иначе — эти прелестные белые домики, пурпурные горы, синяя река, дамы в пышных нарядах и застегнутые на все пуговицы господа с серьезными лицами под чинными фетровыми шляпами, которые они почтительно приподнимали при встрече. За высокопарными словами открывались иные истины.

Полицейские уже не казались верными стражами порядка, роскошные виллы на Бэттери-Пойнт не вызывали желания восторгаться прогрессом и архитектурными красотами, а все эти улицы, собор Святого Давида, дома — они напоминали лишь о том, что все тут построено руками арестантов!

Теперь он знал не только то, о чем мечтают заключенные, но и то, как они живут сейчас. Новехонькая верфь со сладковатым запахом древесины от недоделанных пока корпусов: никакой радости, если ты знаешь, что рабочие ходят в цепях! И запах рыбы, исходящий от развешанных на просушку рыбачьих сетей на Саламанка-плейс, перестал вызывать приятные чувства. Как часто в эти сети попадались тела тех, кто бросался вниз головою с обрыва!

Сэр Джон Франклин снова окопался у себя в кабинете, который он превратил в штаб-квартиру. В его планы входило не только надзирать, карать, вести войну, он хотел перетянуть на свою сторону людей, у которых в душе сидели те же вопросы. И чтобы в будущем таких стало много.

Аборигенам нужно подобрать более подходящее место, чем голый остров Флиндерса. Он поговорил об этом с Монтегью, открыто, но осторожно. Тот выразил несогласие и вьщвинул несколько возражений. Однако уже на следующий день план новой резервации был отправлен в Лондон.

Джейн превосходно справлялась со своей ролью супруги губернатора. Если Джону предстояло публичное выступление, он находил в ее лице бдительную союзницу. Она занималась женской тюрьмой и вела оживленную переписку с Элизабет Фрай из Лондона по вопросам тюремной дисциплины. Она приглашала в гости жен чиновников и поселенцев, равно как и их дочерей, чтобы угостить их струнным концертом или каким-нибудь докладом. Она вела все обширное хозяйство и могла с легкостью, хотя и не блестяще, приготовить обед на двадцать персон, если повар заболел или сбежал. Она, нисколько не смущаясь, открыто высказывала свое мнение по всякому поводу и совершенно не старалась изображать из себя ухоженно-напыщенную первую леди по образу и подобию миссис Артур. Она слишком много путешествовала в своей жизни и прочитала слишком много книг, не говоря уже о том, что повидала достаточно разных людей в трех частях света, чтобы играть в такие игрушки. Она не считала нужным скрывать свой ум, как не скрывала она и своей красоты. Джон не испытывал зависимости от суждений Джейн, но прислушивался к ним с большим уважением. Он любил ее без особой страсти, но доверял ей больше, чем некогда Элеонор. Он не нуждался в ее постоянном присутствии, но, когда она была рядом, она не мешала ему. К счастью, и она чувствовала себя рядом с ним точно так же. И пусть это не было любовью — зато это было согласием!