Читаем без скачивания Опасные добродетели - Элейн Барбьери

Проходя мимо бара, Онести заметила, что Генри смотрит на нее из-за стойки. Она остановилась.

— Я не хочу, чтобы кто-нибудь приходил ко мне наверх, Генри.

Бармен кивнул.

Онести начала подниматься по ступенькам лестницы, не оглядываясь назад.

Оставив позади «Техасский бриллиант», Джереми быстро шагал по узкому деревянному настилу, сжав кулаки и не обращая внимания на царящий вокруг бедлам.

Остался всего лишь день. Он не допустит, чтобы Хауэлл отвлек его. Сегодняшний вечер был очень важным. Надо было понаблюдать и удостовериться, что порядок охраны банка не изменился. Это важно… очень важно.

Джереми подошел к банку, сердце его ныло, перед глазами проплывали картины: Хауэлл обнимает Онести, как будто она принадлежит ему; Онести смотрит на Хауэлла и берет его за руку…

«Нет, я больше не буду думать об этом!» — одернул себя Джереми.

Парень остановился в тени неподалеку от банка, где провел уже немало часов, ведя наблюдения, и стал ждать.

Мимо прошли, о чем-то беззаботно болтая, Герб Уолтерс и Джейсон Стормс. Они приступили к охране точно по расписанию. Стормс обошел банк сзади, в то время как Уолтерс немного поговорил о чем-то с Джоном Эгри у входной двери. Эгри подождал несколько минут, пока Майк Лич не выйдет через заднюю дверь. Смена охраны была завершена.

Джереми крепко сжал челюсти. Завтра ночью предстояла серьезная работа.

Сэм свернул в переулок напротив банка. Хотя он не мог видеть Джереми, но знал, что тот там.

Еще одна ночь ожиданий и наблюдений.

Его старые кости ныли, протестуя, и Сэм прислонился к ближайшей стене. Он слишком стар для таких дел, однако должен удостовериться, и, вздохнув, Сэм продолжил свой путь в темноте.

Уэс стремительно пересек салун, когда Онести скрылась из виду на втором этаже.

Она очень рассердилась.

Нет, она была просто в ярости.

Онести уверена, что он выдумал про ревность ее друга. Беда в том, что она не представляет, как он любит ее.

Думая так, Уэс уже поднял ногу на первую ступеньку лестницы, когда услышал рядом голос Генри:

— Вам не следует подниматься туда, мистер Хауэлл.

Уэс сощурил глаза, глядя на спокойное лицо бармена:

— Кто это сказал?

— Онести.

— И все-таки я поднимусь, — пробурчал Уэс с мрачным выражением лица.

— Нет, не подниметесь.

Не успев ответить, Уэс почувствовал ствол пистолета, упирающийся ему в бок.

Генри смотрел на него не моргая. Уэс тоже не сводил с него глаз.

— Тебе придется нажать курок, если хочешь остановить меня, потому что я иду наверх.

— Предупреждаю.

Уэс начал подниматься. Щелчок взведенного курка не остановил его. Тогда Генри, резко развернувшись, направился прямо к столу Джуэл. Уэс не видел, как Джуэл посмотрела на второй этаж, после того как Генри кончил говорить, и, немного подумав, отослала его назад к бару.

Уэс остановился в коридоре перед дверью девушки, его внимание привлек блестящий предмет на полу. «Медальон Онести…» — промелькнуло в мозгу. Он поднял его и провел большим пальцем по изящной вещице. Все еще храня тепло Онести, медальон блестел на свету мерцающих ламп. Уэс неоднократно обращал внимание на этот блеск, когда Онести лежала в его объятиях, и каждый раз ему казалось что он где-то видел такое же сердечко…

Неожиданно Уэс вспомнил, да так ясно, что у него перехватило дыхание.

Это было несколько лет назад, когда он охотился за бандой Соммерса. Еще с одним рейнджером они напали на след бандитов, и им пришлось проезжать верхом сквозь огромное стадо, которое гнали к железнодорожной станции для погрузки. Уэс вспомнил, что главный пастух поразил его своей внешностью. Ковбой был рослым и необычайно стройным, с высоким пронзительным голосом, заставлявшим окружающих вздрагивать. Уэс наблюдал несколько минут за его работой и понял, что никогда еще не видел человека, который бы так ловко управлял лошадью и бросал лассо. Находящийся рядом другой ковбой с неожиданной гордостью проворчал, что у них самый крутой босс в Техасе. Внезапно парень направился в его сторону, преследуя убегавшего молодого бычка, и в лучах солнца у него на шее блеснул золотой медальон в форме сердечка.

Боссом оказалась молодая женщина, которая не нашла времени поговорить с ним. По возрасту она была близка к Онести. Уэс живо представил ее. На ней была поношенная широкополая шляпа, из-под которой выбивались белокурые волосы и виднелась усеянная веснушками переносица. Светлые глаза казались суровыми. Она не имела ни малейшего сходства с Онести, но медальон был точно таким же.

Уэс зажал маленькое сердечко в руке и постучал в дверь Онести. Ответа не последовало. Он постучал еще раз, затем толчком открыл дверь.

Постояв у входа, пока глаза не привыкли к тусклому свету комнаты, Уэс направился к кровати Онести. Девушка неподвижно лежала, прижав руку к виску, и сердце Уэса тревожно забилось. Через мгновение он уже склонился над ней.

— У тебя опять болит голова?

— Оставь меня, пожалуйста, Уэс.

— Нет.

Уэс увидел боль в глазах Онести, когда она повернулась к нему, и проклял ревность, которая привела их к размолвке. Он вытянул руку и медленно раскрыл ладонь.

— Я нашел твой медальон.

Рука ее испуганно метнулась к шее. Затем Онести с облегчением взяла у него медальон.

— Это от матери?

— Нет, я же говорила тебе… мне подарил его отец. Он всем дочерям подарил точно такие же медальоны, как у мамы…

— Всем трем красивым темноволосым девочкам?

Онести крепко сжала медальон и посмотрела на Уэса.

Ее вопрос был резким и неожиданным:

— Чего ты хочешь от меня, Уэс?

С чувством сожаления Уэс взял кулачок Онести, сжимавший медальон, и поднес его к своим губам. Он поцеловал каждый сустав, а затем прошептал:

— Хочу, чтобы ты поверила, что я очень жалею о случившемся. Никак не ожидал, что мои слова так огорчат тебя, дорогая.

Онести внимательно посмотрела на него. Ее веки отяжелели.

— Я приняла один из порошков доктора Картера и теперь засыпаю. Мне не хочется больше говорить.

— Побуду с тобой, пока ты спишь.

— Нет.

— А я все-таки останусь.

— Нет.

— Сказала же — нет.

Но она не стала протестовать, когда он присел на кровать рядом с ней и придвинул ее к себе поближе.

— Спи, дорогая.

Онести закрыла глаза. Ее голова прильнула к нему, и напряжение Уэса постепенно спало. Онести чувствовала себя спокойно в его объятиях, и ему хотелось, чтобы так было всегда.

Как бы вспомнив что-то, она тихо прошептала, уткнувшись ему в грудь:

— Я же говорила тебе: у Честити рыжие волосы… как у отца, а Пьюрити блондинка.