Читаем без скачивания Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 1] - Константин Путилин

— Да!.. «Благотворитель»!.. — произнес батюшка. На этом мы расстались.

На всякий случай я послал в полицию города Острова запрос, нет ли у них мещанина Ельбиновича, сообщил банкам и конторам номера попавших в руки мошенника серий и билетов. Но дело на этом пока и остановилось.

Из города Острова, как я и думал, получил известие, что никакого Ельбиновича у них нет, и я ломал себе голову, как напасть на след этого искусного мошенника. Не прошло и нескольких дней, как новая проделка этого мошенника убедила меня, что он здесь, живет и здравствует в Петербурге или около него.

Оказалось, что приблизительно в те же дни, когда он»провернул»дельце с отцом Иоанном П. , точь-в-точь такую же мошенническую штуку он проделал с архимандритом Ч-го монастыря Мелетием. Дело было так.

Монах Ч-го монастыря встретил на Сенной площади неизвестного человека, который в разговоре с ним сказал между прочим, что он желает сделать большое пожертвование на мона­стырь, но предварительно хотел бы переговорить с настоятелем монастыря архимандритом Мелетием. Монах сообщил незнакомцу, что архимандрита можно видеть в такие-то день и час в часовне Иоанна Богослова на углу Моховой и Пантелеймонской улиц. Неизвестный явился в назначенное время к архи­мандриту и рассказал ему следующую историю.

Свояченица его жила на содержании у графа Ш. Соблазнившись его состоянием, она украла у него шка­тулку, в которой находилось золота на шестьдесят тысяч рублей. Золото это она передала ему. Вскоре в доме графа случился пожар. Когда выбра­сывали вещи из окон, его свояченицу нечаянно ударили утюгом и убили на месте. Факт укрытия шкатулки был установлен. Его судили, но «оставили в подозрении» и уже много лет следят за ним, не ока­жется ли у него большой суммы денег. Поэтому он желает пожертвовать их на монастырь... Ему же он просит дать только три тысячи рублей наличными кредитными билетами...

В назначенный день и час он и доставил свою «шкатулку» с кирпичом, получил три тысячи рублей. Словом, разыграл ту же историю, что и с отцом Иоанном II.

Подумал-подумал отец архимандрит... и дело очутилось у меня. Но мошенника и след простыл... Видно, это был уже «тертый калач». А главное — это не была какая-либо шайка. Действовал он единолично и на струнке благотворительности недурно устраивал свои дела.

Я дал соответствующие указания агентам, но, ясное дело, что рассчитывать на скорый успех было трудно. Оставалось ждать, что мошенник не удовлетворится только этими проделками и опять примется за них, или же ожидать «случая»— этого могущественного по­собника сыска.

На всякий случай я решил через своих агентов пустить среди Петербургского духовенства слух, что, мол, есть такие люди, которые явля­ются к духовным лицам с целью такого-то обмана. Поэтому необходимо задерживать таких лиц и представлять их куда следует. Но время шло, и мнимый Ельбинович как в воду канул...

Отец Иоанн П. и архимандрит Мелетий уже не раз справля­лись о том, не слышно ли чего? Но ничего не было «слышно», как бы мне ни хотелось помочь духовным отцам.

В это самое время у меня были некоторые неприятности, небольшие, положим, но все-таки неприятности. Прокурорский надзор жаловался градоначальнику на то, что петербургское управление сыскной полиции тормозит дело с крестьянином Себежского уезда Витебской губернии деревни Новокозлова Иваном Москаленко. Несмотря на многократные напоминания, Петер­бургская сыскная полиция, мол, не дает о Москаленко справок, не принимает меры к его задержанию, хотя есть данные предполагать, что Москаленко скрылся именно в Петербурге.

В бумаге прокурора сообщалось, что чинам Себежской уездной полиции еще в марте 1884 года показалось подозрительным поведение крестьянина Москаленко, который внезапно разбогател после кратковременного пребывания в Петербурге в январе 1884 года, откуда он на имя жены прислал 500 рублей, а по приезде проявлял большую расточительность.

У него был сделан обыск, при этом были най­дены деньги и разные ценные вещи, что еще более укрепило полицию в подозрении, что Москаленко разбогател путем преступления. Однако Москаленко, дав сбивчивые показания, скрылся. И вот теперь Петербургская сыскная полиция запрашивалась, не было ли в январе таких преступлений, в которых были бы похищены найденные у Москаленко вещи, и не находится ли Москаленко в Петербурге.

Неудивительно, правду говоря, что на многие за­просы Себежской полиции у нас не отвечали: они были составлены так неопределенно, показания Москаленко так изложены, что из них никто ничего не мог понять. Мало ли преступлений и воровства было в Петербурге в январе 1884 года!

Тем не менее, когда на медлительность и проволочки по этому делу начал жаловаться прокурорский надзор и градоначальник с неудовольствием передал мне эту жалобу, я взял это дело под свое личное наблюдение.

Просмотрев бумаги, я велел составить Себежской полиции, а также представителям суда ясные, толковые бумаги с вопросами, ответы на которые нам нужно было знать, потребовать копии всех полицейских протоколов и подробные сведения о личности Москаленко.

«Случай, все случай!» — приходится воскликнуть.

Пришли ответы на запросы о Москаленко и, изучая их, я убеждался в том, что именно он в 1884 году занимался в Петербурге кражами. Впрочем, это легко было проверить, так как были данные в показаниях Москаленко, позволяющие уста­новить, где он жил, служил и т. д. Но вдруг мое внимание привлек протокол, в который было занесено показание одного из священников Себежского уезда.

Узнав об обыске у Москаленко и бегстве последнего, он явился и заявил полиции следующее. К нему явился неизвестный человек и рассказал, что служил управляющим в имении графа К., у которого нажил большой капитал. Граф су­дился с ним из-за этих денег, истратив все свое состояние, но спорный капитал остался у него и хранится в Полоцке. Средств ехать в Полоцк у него нет, поэтому он просит небольшую сумму на поездку, обещая за эту услугу вознаградить с лихвой. Священник поверил, дал пятьдесят рублей и, конечно, после того с должником своим не встре­чался.

— Те-те-те!.. — невольно вырвалось у меня. — Вот он где... Ельбинович-то наш!.. Значит, практико­ваться-то он начал с пятидесяти рублей в провинции, а потом дошел до «благотворительности»... Постой же, голубчик, уж теперь-то ты у меня в руках.

Я уже не сомневался в том, что Москаленко, как опыт­ный вор, находится под чужим именем и, ко­нечно, в Петербурге. Я тотчас направил сыск для проверки: где он жил в 1884 году, какие у кого были тогда совершены кражи, с кем был знаком.

Все пошло как по маслу. Выяснилось, что у Москаленко была любовница вдова Антипова, с которой он жил. Естественно было предпо­ложить, что и теперь они продолжают знакомство. И я распорядился о ее отыскании.