Читаем без скачивания Вечные сны о любви - Нора Робертс

    Его тело напряглось под плотным плащом. Бьянка не заметила этого.

    — Каждый день я молилась, чтоб ты вернулся ко мне! Когда я увидела тебя вчера на molo во время церемонии, у меня чуть не разорвалось сердце от любви к тебе. И ребенок… ребенок все меняет.

    Его голос, был заглушен прорезью в его солнечной маске с лучами.

    — Какой ребенок?

    — Наш ребенок, — нервно сказала она. Бъянка подняла глаза, когда его руки крепче обвились вокруг ее плеч. — Я не посмела написать это на бумаге! Я беременна уже три месяца. Он родится в сентябре. Сильный сын или красивая дочь! О, я должна была уехать с тобой, когда ты в первый раз просил меня об этом. Тогда не было бы ужасных недель беспокойства, сомнений, мучений по поводу того, любишь ли ты меня по-прежнему!

    Над высокими домами поднялась луна, окрасив их в серебро. В лунном свете Бьянке показалось, что его глаза не были черными как ночь. Они были цвета темного золота, словно потускневшая медь.

    Девушка оцепенела.

    — Ты не Доменико!

    Она протянула руку и сорвала маску. Лицо мужчины было настолько искажено яростью, ревностью и разочарованием, что она едва узнала своего жениха.

    — Джованни!

    Тот схватил ее за плечи и резко встряхнул.

    — Дурочка. Нянька у меня на службе, а потому записка не попала к твоему любовнику.

    Его смех эхом отозвался в пустоте. Бьянка вздрогнула и попыталась вырваться, но он крепко держал ее.

    — Значит, ты дурачила меня! Я зная, что ты вообразила себя влюбленной в другого, но я думал, что ты чиста и незапятнанна, как и полагается застенчивой и нежной девственнице. А ты оказалась шлюхой Доменико Колеоне!

    — Нет! Не говори так! Моя любовь к нему чиста и правдива. Он толкнул ее к каменной кладке в конце моста.

    — Подумать только, я собирался на ней жениться! Что я был бы за дурак! Вы смеялись над моим неведением, ты и Доменико, когда лежали вместе.

    Бьянка попыталась вырваться.

    — Я никогда не обещала выйти за тебя замуж. Я говорила, что никогда не стану твоей женой.

    — Так ты говорила, — сказал он, и пальцы его глубоко впились в ее руки. — Но ты будешь носить мое кольцо на своем пальце, как вы дали клятву. Ах, Бьянка! Я бы относился к тебе, как к королеве. А вместо этого ты будешь моей шлюхой!

    — Никогда. Я скорее умру, чем стану твоей женой!

    — Прежде чем я разделаюсь с тобой, ты пожалеешь, что пренебрегла браком со мной, — злобно сказал он. — А когда с тобой натешатся и мои друзья, я отправлю тебя в монастырь. Не в тот, где молятся благочестивые женщины, а туда, где их держат для услады мужчин.

    — Ты противен мне. — Она взмахнула рукой. Ее ногти расцарапали ему щеку, и он взвыл от боли. Острый зубец на кольце, которое было на ней, задел его глаз. Кровь закапала из разодранного века, словно черные слезы пролились в лунном свете.

    Вдруг он сильно ударил ее, когда она попыталась вырваться. Удар отбросил ее в сторону. На мгновение она задержалась у канала — в следующий миг уже была в нем.

    Вода была холодной. Ужасающе холодной.

    Потрясенная, Бьянка заглотнула полный рот соленой зловонной жижи. Ее одежды вздымались вокруг нее, словно лепестки упавшего цветка. Потом течение дернуло ее, и вес бархатного платья и тяжелой накидки потянул ее вниз. Она барахталась и боролась изо всех сия.

    Волосы разметались, и мокрые пряди окутывали ее, как морские водоросли. Она молящим движением протянула руку.

    — Джованни! Помоги мне!

    Холод сковал ее движения, а одежды стали тяжелыми как свинец. Она была беспомощна против них. Воды канала сомкнулись над ней, как потолок из рифленого стекла.

    Его тело дернулось вперед, словно он хотел сбросить свой плащ и спасти ее. Вместо этого он взглянул на нее в ледяном мерцании звезд, и лицо его было холодным, как камень.

    Потом он медленно выпрямился, повернулся и пошел прочь.

    Клэр вскочила в темной спальне. Кровь стучала в висках от отчаяния и ужаса. В ее ушах эхом отдавался крик. Она поняла, что это был ее крик.

Глава 8

    Клэр убрала с глаз растрепанные пряди. Окно на балкон в ее комнате было распахнуто, прохладный ночной воздух вздымал шторы, как складки бархатного платья Бьянки.

    Ее сильно трясло. Она потеряла Вэла. А Бьянка потеряла все, в том числе и свою короткую несчастную жизнь. Беспомощный ужас ее последних мгновений словно саваном окутал Клэр. Если она из него не вырвется…

    Раздался сильный стук, и это было не только звуком ее сердца, колотившегося о ребра. Это был Вэл, который ломился в дверь между их комнатами.

    — Клэр! Клэр, впусти меня, черт возьми, пока я не выломал эту дверь!

    Дверь дрожала, когда он мощными ударами сотрясал ее. Отбросив смятые простыни, Клэр, спотыкаясь, подошла к двери и отодвинула задвижку. Через мгновение он уже был у нее в комнате, а она, задыхающаяся, — в его объятиях.

    — Сон… — только и сумела сказать она сквозь дробь зубов.

    — Господи, ты холодна как смерть!

    Вэл натянул на нее покрывала, потом закрыл окна. Она по-прежнему была такой бледной; а ее глаза так широко раскрыты от шока, что он испугался. Он знал, что такое страх за свою жизнь. Но до сих пор никогда не осознавал, насколько ужаснее бояться за жизнь человека, которого любишь.

    Вэл вытер ей слезы и лег рядом с ней, крепко обняв ее руками, чтобы согреть. Сквозь тонкий шелк сорочки он чувствовал, как колотится ее сердце, отдаваясь ударами в его груди.

    — Тише, милая. Все в порядке. Я здесь.

    Он был здесь. Она прислонилась лицом к его плечу, вдыхая его запах. Сон прошел, а Вэл рядом — сильный и теплый. И настоящий.

    Да, он был здесь.

    Клэр свернулась калачиком в его объятиях. Она безудержно плакала, проливая все те слезы, которые так долго держала в своем сердце.

    — Я думала, ты ушел. Я думала, что потеряла тебя навсегда. Его руки сжались.

    — Я не мог оставить тебя.

    — Все, кого я когда-то любила, бросили меня…

    В ее голосе звучало то, от чего она никак не могла избавиться: страх заблудившегося ребенка, которого бросили без всяких объяснений. Его сердце разрывалось от жалости и любви.

    — Даже если я тебе не нужен, я бы не смог оставить тебя. И не сейчас, когда тебе так больно. Вообще никогда, если я тебе нужен. — Он взял в руки ее лицо. — Ты понимаешь это?

    Она еще крепче обняла его, плача и дрожа, и вся история предстала перед ее взором. Не Бьянки — ее. Ребенок, выросший среди громких криков и рассерженных голосов. Что их подогревало — любовь, гнев или отвращение, — она не могла сказать.

    — Когда мать умерла, меня отправили в Айдахо жить с дедом. Это почти самые ранние мои воспоминания. Я стою посреди широкого зеленого поля, рядом чемодан, и не видно никаких других домов. Я впервые вижу незнакомого человека, с которым мне предстоит жить.

    Рука Вэла гладила ее волосы, пока она глубоко погружалась в свое прошлое, к истокам своей боли:

    Теплый солнечный свет, холодный ветер. Поля, протянувшиеся вдаль до горбатых зеленых холмов, за ними — пурпурные пики. Пятнистая корова с пожелтевшими рогами, которая казалась намного больше, чем спортивная машина, из которой Клэр только что выбралась. Низкий, потрепанный непогодами дом с одиноким креслом-качалкой на крыльце, и ни единого горшка с цветами. Как она потом тосковала по высоким ярким домам, украшенным цветами, и их холодным отражениям в зеленой воде канала.

    На крыльцо вышел человек. На нем был выцветший комбинезон и синяя клетчатая рубаха. В волосах седина, синие глаза смотрели устало, тело изношено работой и плохим здоровьем.

    — Так вот эта девочка.

    — Да. Это она.

    — Вылитая копия Хелен.

    — Да.

    — Вот так оно и было. — Ее глаза стали безрадостными от воспоминаний. — Помню, как дед поманил меня пальцем, как услышала лай собак, потом звук машины, когда отец уехал. Помню, как повернулась и побежала, крича, чтобы он вернулся. Звала мать…

    Она уткнулась лицом в плечо Вэла.

    — Я увидела отца только через шесть лет. Он приехал только для того, чтобы отвезти меня в школу-интернат. В первую из нескольких. Все во мне противилось тому, что там происходило.

    Вэл хотел утешить ее, но не знал, как это сделать. Как можно исправить ущерб, причиненный застенчивой, чувствительной девочке? Неудивительно, что она боялась доверять любви, которая в один миг исчезла из ее жизни. Он замечал печать заброшенности на лицах беженцев, которых фотографировал. Вэл винил себя за то, что не разглядел ее у Клэр, за то, что пытался не подпускать ее к своей работе, чтобы неистовый мир, который он фотографировал, не столкнулся с ее миром.