Читаем без скачивания Вечные сны о любви - Нора Робертс

    Он был глупцом.

    Хоть на этот раз ему хватило ума промолчать, не пытаясь найти рациональное объяснение тому, что переживалось на глубоком эмоциональном уровне. О Боже, ему хотелось убить самого себя.

    Он целовал ее слезы и нежно держал ее в своих объятиях. Они тихо лежали, и единственным движением в комнате было их дыхание и звездные узоры от водных бликов за окном, покрывающие стены и потолок. Клэр чувствовала горечь и гнев Вэла, словно они были ее собственными. Его ярость и негодование, отражение ее боли уходили в напряжение его тела и печаль в его глазах.

    Он утирал ей слезы кончиками пальцев, прижимал к груди, словно она была чем-то хрупким и бесконечно драгоценным. Сила переливалась от него к ней. Биение ее сердца постепенно успокаивалось.

    Наконец наступил рассвет. Золотые и розовые полосы скользнули в комнату в пространство между шторами, и все вокруг преобразилось. В Венеции невозможно спрятаться от воды, от света, который отражала ее гладь, от воздуха, который начинал светиться также. Водная стихия, грозящая разрушить город, была одновременно тем, что делало его таким неповторимым, таким прекрасным.

    Невозможно убежать от прошлого, поняла Клэр. С ним надо считаться и жить дальше, а как жить — зависело только от нее.

    Грудь ее горела, но глаза были сухи. Все слезы одинокого детства уже были выплаканы. Она никогда не узнает, почему отец оставил ее. Быть может, тот винил себя за смерть матери и не мог жить с чувством вины. Или утраты. Сейчас она испытывала жалость к нему и к деду, этому молчаливому старику на отдаленном ранчо в Айдахо. Может быть, им было так же одиноко и больно, как и ей.

    Клэр подумала, был ли ее дед орлом, как Вэл, до того как его крылья и сердце сломала жизнь.

    Вместе с внезапным пониманием пришло прощение. И с этим прощением словно что-то открылось в ее сердце. Она почувствовала облегчение. Впервые, сколько она себя помнила, Клэр поняла, что может свободно любить. Доверять.

    Вэл почувствовал перемену в ней. Он прикоснулся к ее щеке, нежно поцеловал, увидел, как прояснилось ее лицо. Оно светилось изнутри.

    — Я люблю тебя, Клэр.

    — Я люблю тебя, Вэл. — Она провела пальцами по его широким плечам и вниз по груди. — Люби меня сейчас. А потом можешь упаковывать свои шерстяные кальсоны и ехать за полярный круг.

    Он уткнулся лицом в ее шею.

    — Часть первая принимается как данное, — прошептал он, накрывая ладонью ее грудь. — Часть вторая откладывается на неопределенное время.

    Она подставила губы, мягкие и жаждущие. Он запустил руку в ее волосы, перебирая пряди, наклонил ее лицо к своему. Поцелуй был долгим и пьянящим, как искристое вино. Она почувствовала тепло, поднимающееся по венам шипучими пузырьками, и возбуждение от радости. От желания.

    Рука Вэла распласталась на ее спине, притянула ближе, так близко, что невозможно было сказать, где заканчивается он и начинается она. Вэл целовал ее губы, глаза, виски.

    — Я была такой дурой, — шептала Клэр.

    — Только не ты, — бормотал он. — Не ты.

    Он взял ее лицо в свои загорелые руки и торжественно посмотрел на нее.

    — Я сделаю все, чтобы удержать тебя, Клэр. Устроюсь на работу в вашингтонское бюро. Черт, да хоть на мойку машин, если придется.

    Клэр засмеялась и притянула его к себе для поцелуя. Она не могла подрезать крылья орла, разбить его гордое сердце.

    — Нет. Ты не сможешь. Но мы все уладим. Проведем переговоры. Будем ругаться. И как-нибудь, каким-то образом, мы найдем решение. Потому что я сделаю все, чтобы понять и удержать тебя.

    Ее лицо было полно любви и веры.

    — И все будет нормально, когда ты уедешь, Вэл, потому что теперь я знаю, что ты вернешься, и буду ждать.

    Дрожь взаимной страсти промчалась по их телам. Его любовь была нежной, но секс неистовым. Его горячий рот и умелые руки заставили ее стонать от жадного наслаждения. Клэр выгнулась и дерзко подняла бедра ему навстречу. Она освободилась из плена эмоций, которые до этого сдерживала, и отбросила все физические ограничения. Подхваченная его сильными руками, пронизанная теплом его любви, Клэр нашла в себе отвагу для свободного полета. Два золотых орла, с солнечным светом на крыльях.

Глава 9

    Клэр затолкала в угол чемодана скатанную шелковую кофту, всунула несколько кружевных трусиков в боковой карман и с трудом закрыла крышку.

    — Уф! Я боялась, что придется что-то оставить.

    Вэл смотрел с изумлением.

    — Я думал, ты не засунешь туда две последние пары новых туфлей.

    — Либо туфли, либо белье.

    Его лицо прояснилось.

    — Я бы проголосовал за белье.

    — К голосованию не допускаешься.

    Она выставила цифры на замке. За открытым окном Большой канал нес бледно-зеленые воды и купола Салюте сияли в лучах утреннего солнца.

    — Не могу поверить, что уже пора ехать.

    Он подошел легкой походкой и поцеловал ее в затылок, золотые локоны. Ее волосы, еще влажные после душа, пахли розами.

    — Хммм. У нас все же есть пару часов до того, как за нами прибудет яхта.

    — Ненасытный! Прошло всего сорок пять минут!

    Он развернул ее и схватил за руки.

    — Так долго?

    Вэл обнял ее, и его теплый рот прижался к ее губам. Она отдалась поцелую, унеслась вместе с ним, а его руки выдернули ее блузу из абрикосовых брюк и гладили шелковистую кожу ее спины. Жар его тела воспламенял ее, сила его сделала ее колени восхитительно слабыми.

    Это было очень соблазнительно, но на этот раз она не поддалась.

    — Мы через несколько часов будем в Париже. Кроме того, мне нужно еще кое-что сделать до отъезда.

    Вэл убрал волосы с ее виска и поцеловал его.

    — Хочешь, чтобы я пошел с тобой?

    — Нет. — Ее улыбка убрала из этого слова колкость. — Это я должна сделать сама.

    — Что-то, связанное с твоими снами. — Это был не вопрос, а скорее утверждение. Его синие глаза смотрели серьезно и нежно.

    Клэр прикоснулась пальцем к его щеке.

    — Да, это с ними связано.

    — Вы верите в сны, граф Людовичи? В судьбу? — задала вопрос Клэр хозяину палаццо.

    Пол был устлан бело-розовыми мраморными квадратами. Высокие окна выходили на Большой канал. Где-то неподалеку капала вода.

    На этот раз вид был свободен от vaporetti. Мимо пронеслась одинокая гондола — черный лебедь на мутной зеленой воде. Если бы не современная одежда гондольеров, подумала Клэр, они могли бы вписаться в любой период времени шестисотлетней истории Ка'Людовичи.

    Граф Людовичи улыбнулся.

    — Ну конечно. Невозможно жить в таком фантастическом городе, как Венеция, если не веришь в сны.

    Клэр опустила руку в сумочку и вытащила маленький бархатный футляр, окаймленный медью.

    — Тогда это принадлежит вам.

    Граф взял его, нахмурившись, и открыл крышку. Ожерелье Бьянки лежало на атласной подушечке.

    — Мадонна! — воскликнул он. — Это, несомненно, то ожерелье, которое изображено на портрете Бьянки!

    Его пальцы прикоснулись к бусинам, погладили углубление в центре кулона, где когда-то был рубин в форме сердца.

    — Где вы взяли это, синьорина?

    — У Бьянки. Она хотела, чтобы это принадлежало вам.

    — Я не понимаю.

    — Мы можем пройти на маленький дворик, который выходит на calle? Co старым каменным колодцем? Там я все объясню.

    Он с ошеломленным видом смотрел на Клэр, потом пожал плечами.

    — Ну конечно же.

    Клэр пошла вперед, словно она ходила по этому пути сотни раз. Так оно и было, по крайней мере, во снах.

    Она задержалась на верху лестницы, ведущей к воде, подавляя порыв оглянуться через плечо. Она не Бьянка. И неважно, видит ли ее кто-нибудь.

    Клэр отдавала себе отчет в том, что могла поставить себя в идиотское положение. Ведь все могло измениться сотни раз со времен отчаянного бегства Бьянки.

    Граф Людовичи шел за ней. Пройдя через маленький вестибюль, Клэр отодвинула тяжелый засов, который закрывал дверь, ведущую в заброшенный двор. Петли, которыми долго не пользовались, заскрипели.

    Все было точно, как во сне.

    По телу пробежала дрожь — словно облако пронеслось над морем. И это тоже было, как у нее во сне. По обе стороны от двери стояли горшки с цветами, и усики новых лоз цеплялись за древние стены. И была запертая дверь, которая вела в узкую улочку между домами.

    — Бьянка не покончила жизнь самоубийством и не была убита отцом. — Она глубоко вздохнула. — В ту роковую ночь она вышла через эту калитку, чтобы встретиться с любимым. Она отправила ему записку через свою няню, в которой сообщала, что решила воспротивиться воле отца и бежать с Доменико Колеоне. Вместо этого записка была доставлена в руки Джованни Гамбелло.