Читаем без скачивания Вечные следы - Сергей Марков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Меня никогда не оставляла надежда, что рано или поздно я еще хоть что-нибудь узнаю о судьбе кульджинских потомков албазинцев.
Однажды я сидел в библиотеке Дома творчества писателей в подмосковной Малеевке, разбирая кипы журналов чуть ли не столетней давности. В руки попался сто тридцать седьмой том «Русского вестника» за 1878 год. Сразу бросился в глаза заголовок: «Первые известия о русских в Кульдже и присоединении к России Киргизской степи. Рукопись инока Парфения, сообщенная Д. Ф. Косицыным».
В небольшом предисловии Д. Ф. Косицын рассказал, что ему были переданы бумаги Парфения, скончавшегося, как видно из дальнейшего текста, после 1875 года.
Д. Ф. Косицын приводит выдержки из записок монаха-путешественника. Снова мелькают знакомые имена Самсонова и Уфимцева, повторяется рассказ семипалатинского вожатого караванов о его встречах с внуками и правнуками албазинцев в Кульдже, о русских людях, затерянных в глубинах Средней Азии.
Однако в этих заметках Парфения были и некоторые подробности, отсутствующие в рукописи П. Г. Уфимцева, переданной Парфению в 1851 году в Томске. Есть, например, описание приключений Уфимцева во время его похода из Семипалатинска в Кульджу через «Семь рек» в 1845 году, более подробно изложена история вынужденного знакомства его с султаном Кенесары Касимовым.
Но самое ошеломительное известие Парфений приберег к концу. Он сообщил, о переселении кульджинских албазинцев на русскую землю, в новый город Копал!
В 1847 году, спустя год после путешествия Уфимцева в Кульджу, у подножия Джунгарского Алатау выросли стены укрепления Копальского, будущего города Копала (кстати, героическая история его основания еще ждет своих исследователей).
Парфений пристально следил за ростом Копала. Как церковный деятель, он заботился о посылке в новый город духовных лиц из Томска. Когда же в 1871 году русские войска заняли Илийский край и разместились в Кульдже, ученый монах снова вспомнил о судьбах кульджинских албазинцев.
В начале 70-х годов Парфений встретил в Москве русских купцов, посетивших Семиречье.
«Они рассказывали, — пишет Парфений, — что новый город назван Копал, и все русские и албазинцы из Кульджи выехали в Россию и поселились в Копале, все крестились, надевали русскую одежду и ходят по-русски, говорят также по-русски и пожелали в казаки, многие поселились особыми слободами, по-тамошнему выселками».
Так вот как замкнулся круг скитаний албазинцев!
Проверяя замечательное свидетельство инока Парфения, я обратился к печатному труду семипалатинского историка Н. А. Абрамова «Город Копал с его округом». Там приведены цифры о населении Копала в начале 60-х годов. Среди жителей города числились четыреста «заграничных выходцев» (бухарцы и ташкентцы показаны отдельно). По-видимому, среди этих четырехсот пришельцев и находились потомки албазинцев, возвратившиеся на землю предков одновременно с «чалоказаками» — российскими выходцами, заброшенными судьбою в страны Средней Азии и тоже вернувшимися в те годы на родину.
В 1878. году, когда Д. Ф. Косицын напечатал в «Русском вестнике» рукопись Парфения, с этим журналом был тесно связан Ф. М. Достоевский. Великий писатель работал тогда над «Братьями Карамазовыми», отсылая роман частями в редакцию «Русского вестника».
Образ Парфения владел воображением писателя, он ценил в произведениях «афонского инока» прежде всего поэтичность и простоту описаний его странствий по Востоку.
В то время Ф. М. Достоевский задумал написать роман «Житие великого грешника» и намеревался сделать Парфения одним из главных героев этого большого повествования — «рядом с Пушкиным, Белинским и Чаадаевым», как пишет об этом Л. П. Гроссман, биограф Достоевского.
В августе 1879 года Ф. М. Достоевский послал в «Русский вестник» рукопись шестой книги второй части «Братьев Карамазовых».
«Эта глава, — писал он в сопроводительном письме, — восторженная и поэтическая; прототип взят из некоторых поучений Тихона Задонского, а наивность изложения — из книги странствий инока Парфения».
После всего этого нельзя сомневаться в том, что Федор Михайлович читал в «Русском вестнике» рассказ семипалатинского водителя караванов Порфирия Уфимцева в изложении Парфения, которому создатель «Братьев Карамазовых» уделил столько внимания.
ДЕКАБРИСТ-МОРЕПЛАВАТЕЛЬ
В 1851 году в глухом Селенгинске, вблизи китайской границы, умер декабрист Константин Петрович Торсон. Он был похоронен на берегу быстрой Селенги, неподалеку от каменных курганов древних обитателей Забайкалья.
Константин Торсон окончил Морской корпус и вскоре прославился как искусный и неустрашимый флотский офицер. В 1819 году на него обратил внимание начальник русской экспедиции в Антарктику капитан Ф. Ф. Беллинсгаузен. Он зачислил лейтенанта К. П. Торсона в состав экипажа шлюпа «Восток».
В конце 1819 года русские корабли, находясь на дальнем юге Атлантического океана, подошли к земле с неприступным каменным берегом. Высокий остров находился на 56°44′18′′ южной широты и был покрыт снегом. Землю назвали в честь Торсона и лишь после событий 1825 года ее стали обозначать на картах под именем острова Высокого.
Торсон не раз высаживался на коралловые атоллы Океании, исследуя животный и растительный мир зеленых архипелагов. В 1820 году при приближении корабля к островам Россиян, он стоял на вахте и успел заметить кипевший у берега пенный бурун. Благодаря его бдительности крушение «Востока» было предотвращено.
Во время стоянки на Таити лейтенант Торсон руководил заготовкой съестных припасов для кораблей и наблюдал за меновой торговлей с туземцами, не допуская во время мены попыток даже малейших злоупотреблений. Он раздавал подарки островитянам и вел с ними переговоры. Помаре, король острова Таити, подарил Торсону дорогие ткани местного изделия.
В порту Джаксон (Сидней) на мысе Русских была устроена астрономическая обсерватория. Торсон участвовал в работах корабельных астрономов. Такие же научные наблюдения проводились и во время стоянки кораблей в бухте Рио-де-Жанейро, где обсерватория была оборудована на берегу Крысьего острова.
Исследуя лежавшие к юго-востоку от Тасмании остров Макуори, где сосредоточивались промыслы морских слонов, лейтенант Торсон добыл там животных и птиц для коллекций.
После возвращения на родину К. П. Торсон занялся изучением положения русского флота, который находился тогда в самом плачевном состоянии. Маркиз де Траверсе, занимавший пост русского морского министра, и его преемник Моллер развалили флот и подорвали морские силы великой державы. Среди русских моряков существовало убеждение, что это было сделано вполне сознательно по указке Англии.
К. П. Торсон со свойственным ему трудолюбием и обстоятельностью собрал детальные данные о состоянии русского морского флота и предложил свои способы для исправления многолетних «ошибок». В частности, он взялся оборудовать в качестве показательного судно «Эмгейтен».
Большую помощь Торсону оказывал Николай Бестужев — тоже будущий декабрист, талантливый изобретатель и художник, капитан-лейтенант восьмого флотского экипажа. Н. Бестужев не успел изготовить для «Эмгейтена» лишь усовершенствованного хронометра и астрономических часов. Завершать эти изобретения ему пришлось уже в Селенгинске, где судьба вновь свела его с Торсоном.
Морское министерство было вынуждено обратить внимание на настойчивую деятельность Торсона. Его рекомендации были рассмотрены особой комиссией и признаны весьма ценными. Он был назначен адъютантом начальника Морского штаба. Однако авторство предложений Торсона было присвоено высшим морским чинам. Что же касается образцового корабля «Эмгейтен», то эту боевую единицу отдали для личного пользования будущему палачу декабристов великому князю Николаю Павловичу.
Во время знаменитого петербургского наводнения К. П. Торсон вместе с Д. Завалишиным и Михаилом Кюхельбекером спасали погибавших на затопленных улицах столицы.
В том же, 1824 году Константин Торсон мечтал о плавании к Северному полюсу, но экспедиция не состоялась, хотя для нее уже строились два корабля. В походе к полюсу хотел принять участие и Михаил Бестужев.
Сблизившись с братьями Бестужевыми, капитан-лейтенант К. П. Торсон стал часто бывать в доме у Синего моста. Этот дом принадлежал Российско-Американской компании, и в нем жили Кондратий Рылеев, Александр Бестужев, Владимир Штейнгель. Там собирались братья Кюхельбекеры, Завалишин, Батеньков, Якубович, Муханов и другие декабристы.
В 1825 году Торсон был принят в ряды Северного общества.
К. Ф. Рылеев поручал капитан-лейтенанту захватить во время будущего восстания Кронштадт, превратив его в оплот революции. — Обсуждалась также возможность увоза всей царской семьи на военном фрегате. Это было опасное предприятие, и оно могло быть поручено только такому искусному моряку, как Торсон.
