Читаем без скачивания Балканский «щит социализма». Оборонная политика Албании, Болгарии, Румынии и Югославии (середина 50-х гг. – 1980 г.) - Арутюн Улунян

В середине ноября 1968 г. ситуация вокруг Румынии воспринималась в кругах НАТО как исключительно опасная. Полученная в сентябре по каналам британской и нидерландской разведок информация о готовящейся 22 ноября советской интервенции против Румынии была вновь актуализирована 19 ноября 1968 г. в ЦРУ США[850]. Одновременно американская разведка получила через члена одной из делегаций восточноевропейских стран в ООН информацию о том, что «в настоящее время обсуждение между Румынией и СССР военных вопросов, в частности пребывания войск Варшавского пакта, достигли критической стадии». Как сообщал источник, это объяснялось тем, что Москва требовала от Бухареста полного выполнения своих обязательств перед блоком с целью обеспечить оборону ОВД в регионе от «вероятного военного продвижения с югославского направления». В связи с этим, как отмечал источник ЦРУ, румынское правительство находится в сложном положении[851].

За день до ожидаемого нападения, 21 ноября, глава британского Форин Офиса М. Стюарт направил в британское посольство в Румынии телеграмму, в которой отмечал: «Мы проверили последнюю информацию и пришли к выводу о том, что русские готовят в ближайшее время военную операцию против Румынии. Общее число войск, предназначенных для интервенции, достигнет 150 тыс. человек». Польский контингент должен был состоять, как об этом сообщалось, из одного танкового батальона, двух батальонов ВДВ, шести рот связи, трёх рот военной полиции и двух полков ВДВ[852].

В то же время в дипломатических и разведывательных кругах США в конце октября – начале ноября 1968 г. пришли к выводу о том, что Кремль не будет предпринимать военных акций против Румынии и уж тем более против Югославии. В материалах разведывательных ведомств США отмечалось стремление Бухареста не раздражать лишний раз Москву, а Белграда – усилить свои позиции в Движении неприсоединения. Со своей стороны, югославское руководство крайне негативно относилось к расширению советского присутствия в Средиземноморском регионе, что нашло свое отражение в публикациях югославских СМИ[853]. Имея в виду интересы коммунистических стран полуострова, американские эксперты делали в этой связи вывод о том, что Албания, преследуя цели усиления собственных позиций в регионе, пыталась наладить отношения с Румынией и даже с Югославией, жёстко осуждая при этом Болгарию[854]. Однако София предпринимала усилия, направленные на ликвидацию её усиливавшейся изоляции в рамках региональной балканской политики. Одним из избранных болгарским руководством на румынском направлении методов было использование тезиса о необходимости сохранения тесного сотрудничества в оборонной сфере в рамках Варшавского пакта из-за существования угрозы со стороны противостоявшего блока НАТО. Обращение к этой теме в ноябре 1968 г. нашло своё выражение в форме информационного письма главы КДС А. Солакова в адрес Председателя Совета Государственной Безопасности И. Стэнеску. В нём сообщалось о проявлявшемся со стороны Генерального штаба Турции интересе в отношении информации о проводившихся в Румынии военных учениях, а также советской военно-технической помощи, оказывавшейся Бухаресту[855]. Официальная София также попыталась ослабить напряженность во взаимоотношениях с Албанией и Югославией. Это стало особенно заметно для иностранных наблюдателей в период, когда отмечались национальные праздники двух стран и Болгария, с одной стороны, попыталась особенно не подчеркивать предпринимаемые шаги, а с другой, прибегла в пропаганде к защите собственных позиций в регионе, заявляя о болгарских намерениях как хорошо известных и мирных[856].

В Бухаресте с недоверием относились к любым заверениям об отсутствии угроз со стороны Восточного блока. Формулирование оборонной политики Румынии, проходившее на протяжении периода после коллективной интервенции в Чехословакию государств-участниц Варшавского пакта в августе 1968 г., а также проводившиеся румынским руководством организационные мероприятия свидетельствовали о реализации широкомасштабной оборонной программы. Её целью было добиться максимально возможного достижения самостоятельности страны практически во всех областях, включая и оборону, находясь одновременно в составе Варшавского пакта. Предпринимавшиеся в этом направлении Н. Чаушеску шаги давали основания для вывода о том, что именно опыт подавления Пражской весны силами Варшавского блока являлся инициирующим фактором, ускорившим развитие концепции оборонной политики, целью которой было недопущение подобной операции в отношении Румынии. Это нашло своё выражение как в военной доктрине СРР, так и в организации всей системы её обороны – от создания органов управления в данной области и до комплектования вооруженных сил, их технического оснащения, а также внешнеполитического обеспечения обороноспособности страны в целом.

Подавление «Пражской весны» 1968 г. силами государств-членов Варшавского пакта, главную роль среди которых играл СССР, серьезно повлияло на оборонную политику как всего ОВД, так и коммунистических стран Балканского полуострова. Для Болгарии её участие в совместной интервенции против Чехословакии было важно с точки зрения демонстрации лояльности в отношении СССР. Это давало возможность Софии рассчитывать на получение экономических и политических преференций от Москвы в двусторонних отношениях в важных для НРБ областях. Совершенно иная ситуация складывалась в ОВД на «балканском направлении» с Румынией. Бухарест рассматривал военную акцию пяти членов пакта как возможное предупреждение румынскому руководству не допускать проведения демонстративно независимой политики в рамках Восточного блока и быть готовым к силовой реакции союзников в случае окончательного перехода к курсу на усиление независимости от ОВД. Интервенция вооруженных сил пяти стран-членов Организации Варшавского Договора в Чехословакию резко была воспринята Э. Ходжей. Демонстративная акция СССР и его союзников по ОВД повлияла на взгляды руководства СФРЮ во главе с И. Броз Тито, который рассматривал действия Москвы как исключительно опасные для Югославии, имевшей особые отношения как с Западным, так и с Восточным блоком.

Формулируя «надёжное сдерживание». Общенародная война, национальный суверенитет и блоковая политика 1969-1975 гг.

§1. Военные доктрины и планы войны «под копирку», но… с исключением

Проводившиеся во второй половине 60-х – начале 70-х гг. XX в. организационно-структурные изменения в большинстве европейских армий, а также начавшаяся техническая модернизация вооружений серьезно повлияли на формирование особенностей вооруженных сил государств Балканского полуострова, включая и те из них, которые не являлись членами военно-политических союзов НАТО и ОВД. Формулирование национальных военных доктрин, как и обновление принципов коалиционного взаимодействия в рамках существовавших пактов, способствовали началу изменений в структуре вооруженных сил и их оснащении. При этом особую роль играли политические установки руководства балканских коммунистических стран. В каждом из пактов, т. е. Североатлантическом альянсе и Варшавском блоке, существовали «проблемные» члены в лице Турции и Румынии, которые подчеркивали превалирование национальных интересов над коалиционными. Формулирование партийно-государственными руководствами Югославии, Албании и Румынии концепции «общенародной войны» как основополагающей в разрабатывавшихся военных доктринах, предопределяло проведение военно-организационных изменений в структуре вооруженных сил и их техническом оснащении. Последнее находило своё проявление в ориентации на оснащение вооруженных сил конкретными видами и типами вооружений.

Начавшиеся в конце 60-х – начале 70-х гг. XX в. реформы в военных доктринах и концепциях применения вооруженных сил коммунистических стран, включая членов Варшавского пакта, были обусловлены серьезными качественными изменениями как в военно-теоретической, так и в технической области. Особое значение имели трансформации или уточнения общих концепций возможной войны и её хода в условиях коалиционного взаимодействия с учётом развития средств ведения боевых действий и их организации в целом. Во взглядах советского военно-политического руководства в этот период доминировало мнение о будущей войне как продолжительном военно-политическом конфликте «с поэтапным применением всё более разрушительных средств вооруженной борьбы». При этом отмечалось, что «скоротечные войны могут вероятнее всего возникнуть в том случае, если одна из сторон будет иметь решающее военное превосходство и в полной мере использует при начале агрессии фактор внезапности»[857]. Одновременно происходило «стирание граней между наступлением и обороной»[858]. К началу 70-х гг. XX в. обращалось внимание на подготовку вооруженных сил к ведению боевых действий без применения ядернош оружия в локальных вооруженных конфликтах[859]. В 1974—1975 гг. представители высшего советского военного руководства официально заявляли о том, что наступил новый этап развития вооруженных сил с точки зрения качественных показателей, что, в свою очередь, повлияло на формулирование новой стратегии ведения войны. Отмечавшаяся зарубежными экспертами «иерархия приоритетов» при ведении боевых действий: «сохранение социалистической системы и уничтожение капиталистической системы» в 70-х гг. XX в. начала сочетать две взаимосвязанных задачи – избежать уничтожения СССР ядерным оружием и не допустить поражения в войне[860].