Читаем без скачивания На рубеже двух столетий - Всеволод Багно

Жму руку всем вам.

Адрес — два слова: Азербайджан, Кельбаджары, мне.

Просьба к Евгению Евгеньевичу написать о Миклашевских[784], о Бонч-Бруевиче[785], о Вересаеве[786]. Как Гиппиусы — Александр и Владимир? Чего еще нового на ваших дорогах?

Да, вот еще — если Евгений Евгеньевич проедет в Москву или просто письменно предложить Бонч-Бруевичу — может быть, он купил бы список переписанных у вас отрывков из моих книг (потом я нашел бы, может быть, время переписать бы свое недавнее или позднейшее и тоже предложить ему, конечно, только при оплате!)[787].

______________________ Публикация Александра Кобринского (Санкт-Петербург)

Неопубликованный перевод Николая Гумилева: «Баллада о темной лэди» С. Т. Кольриджа

Далеко не все переводы, выполненные Николаем Гумилевым для издательства «Всемирная литература», в свое время были опубликованы. К их числу относится и «Баллада о темной лэди»[788] Кольриджа. В РГАЛИ в фонде Л. В. Горнунга (ф. 2813, оп. 1, № 48, л. 3–8)[789] хранится рукописная копия, снятая П. Н. Лукницким в издательстве, с его кратким примечанием в конце (л. 8):

«Находится во „ВЛ“.

Карандаш воспроизводит руку М. Л. Лозинского.

Лиловые чернила — текст, напечатанный на пиш. машинке.

П. Л.

16. XII. 24».

На самом деле речь идет о двух стихотворениях Кольриджа, написанных в 1798 году: «Introduction to the Tale of the Dark Lady» и «The Tale of the Dark Lady. A Fragment»; начиная с 1800 года «Вступление к Балладе о темной леди» публикуется отдельно под названием «Love». Перевод этого стихотворения сделан С. Я. Маршаком около 1915 года[790].

Хорошо известен другой перевод Гумилева из Кольриджа, «Поэма о старом моряке». В предисловии к изданию 1919 года Гумилев, в частности, писал: «Поэты Озерной школы <…> выступили на защиту двух близких друг другу требований, — поэтической правды и поэтической полноты <…>. Во имя поэтической полноты они пожелали, чтобы их стихотворения удовлетворяли не только воображению, но и чувству, не только глазу, но и уху. Эти стихотворения видишь и слышишь, им удивляешься и радуешься, точно это уже не стихи, а живые существа, пришедшие разделить твое одиночество»[791]. Как представляется, эти слова можно отнести и к «Балладе о темной лэди».

При публикации текста было решено привести (в примечаниях) и правку М. Л. Лозинского, поскольку, если бы перевод был напечатан в издательстве «Всемирная литература», эта правка, скорее всего, была бы учтена. Пунктуация приведена к современным нормам, кроме отдельных случаев, рассмотренных как авторский знак.

Кольридж ВСТУПЛЕНИЕ К БАЛЛАДЕ О ТЕМНОЙ ЛЭДИ (Любовь)

Все мысли, страсти, все мечты,Что смертными владеют нами,Посвящены одной любви,Ее питают пламя.

И часто вспоминаю я,Как бы счастливый день вчерашний,Тот час, когда я на гореЛежал за старой башней.

С вечерними огнями сливСвой отсвет, месяц крался слева,И там, любовь моя, былаСо мною Женевьева[792].

Она облокотилась тамНа изваянье паладинаИ слушала меня, смотря,Как искрилась долина.

Она так мало знала слез,Мой свет, восторг мой, Женевьева!Ей нравилось внимать словамПечального напева.

Я песню грустную ей пел,Таких уже не слышно ныне,И грубая та песня шлаК заброшенной руине.

Смущенно слушала она,Склоняя долу взор свой дивный,И ведала, что ей в лицоСмотрю я безотрывно.

Я пел о Рыцаре тех мест,Носившем латы красной медиИ ждавшем долгих десять летВластительную лэди.

О том, как он страдал, но ах!Мелодия, звуча устало,Хоть пел я о чужой любви,Мою передавала.

Смущенно слушала она,Склоняя долу взор свой дивный,Прощая мне, что ей в лицоСмотрю я беспрерывно.

Когда ж я спел о том, как былСведен с ума презреньем Рыцарь,Как он, скача и день, и ночь,Не смел остановиться;

Как то в нахмуренных лесах,То на горах, где вереск тощий,То возникая посредиЗеленой, светлой рощи, —

Вставал, смотрел ему в лицоПрекрасный Ангел горделивыйИ знал, что это Злобный ДухТот Рыцарь несчастливый!

Как он настиг в лесу воровИ, сам не зная о победе,От пытки горше смерти спасВластительную Лэди!

И как, к ногам безумца пав,Она рыдала в исступленьи,Старалась искупить своеМинувшее презренье; —

И как однажды вдруг емуВернулась ясность дум былая,Когда на желтые листыУпал он, умирая; —

Как он промолвил — но когдаНежнейшую запел я фразу,Мой дрогнул голос, замер звук,Ее смущая сразу!

Все получило силу чарНад Женевьевою наивнойИ музыка, и песня мук,И этот вечер дивный.

Надежды, ужасы надеждНеразличимою толпою,Желанья нежные, давноТаимые душою!

Она заплакала, смеясь,От страсти и любви краснея,И слышал имя я свое,Как будто был во сне я.

Вздымалась грудь — она пошла,Свое лицо от взоров пряча,И вдруг с тревогою в глазахКо мне рванулась, плача.

Руками стан мой обвилаИ страстно так и так несмело,Откинув голову назад,В мое лицо смотрела.

Была ль то страсть, иль был то страх,Или стыдливое искусство,Но дрожь ее мог уловить[793]Не взор, а только чувство[794].

Я успокоил дикий страхИ стыд смирил, терзавший деву[795],И так и добыл я мою[796]Невесту Женевьеву[797].

              * * *И я теперь опять поюБалладу страсти и печали:О, Женевьева! Слышишь звон,То струны прозвучали.

Когда я пел о том, как былСведен с ума презреньем Рыцарь,Как он, скача и день, и ночь,Не смел остановиться, —

Я обещал тебе рассказО горестной мужской[798] победе;Узнай же, что за горький рокДостался Темной Лэди.

БАЛЛАДА О ТЕМНОЙ ЛЭДИ (Отрывок)

Под той березою густой,Развесистой и серебристойБежит по скалам ручеекИ все кругом так мшисто.

Там Лэди темная на мхуСидит одна в тоске суровой,И слезы сохнут на глазахИ набегают снова.

Три раза бегал юный пажБлиз замка по скалистым склонам,Пытаясь рыцаря найти,Что носит шлем с гриффоном.

Уж солнце низко в небесах,А целый день она томится,Мгновенья числит и дрожит —Что с ним могло случиться?

Вот слышен шорох за ручьем,Качнулась ветвь, рукой задета!«То он! Любимый Рыцарь мой!Лорд Фоклэнд, ты ли это?»

Она бросается к немуВ объятья, плача и ликуя,И гасит на своих[799] щекахСлезами поцелуи.

                * * *«Из-за тебя меня казнятДрузья насмешкой ядовитой!Скрой на груди своей меняИ будь моей защитой!

Я отдала тебе навек,Мой Генри, что всего дороже,Дала и сердце и покой,Я все дала, о Боже!»

И Рыцарь деве говорит,Он прижимает к сердцу руки:«Есть девять замков у отца,Известных всей округе.

Прекраснейший из девятиМоя любимая получит.Лишь подожди восхода звездИ примешь замок лучший:

Лишь подожди, чтоб этот светБыл скрыт вечернею рукою,Мы под мерцаньем звезд во тьмеПрокрадемся с тобою!» —

«Во тьме? Во тьме? Нет, не во тьме?И под мерцаньем звезд? Что это?О Генри, полдень был, когдаТы мне давал обеты!

И в полдень пусть ведет меняОт материнской двери милый,Чтоб дети в белом на путиКричали что есть силы!

Чтоб музыканты впередиТолпились, весело играя,Чтоб дети в снежно-белом шли,Вокруг цветы бросая.

Тогда, любовь, и я пройду, —На черных косах жемчуг дужек —Средь наших статных молодцовИ розовых подружек».

______________________ Публикация Кирилла Корконосенко (Санкт-Петербург)

Вяч. Иванов и Вл. Соловьев