Читаем без скачивания Миры под лезвием секиры. Между плахой и секирой - Юрий Брайдер

— Вы где так научились говорить? — удивился Смыков.

— Колька научил, — с уважением объяснил туземец. — Мутные Глаза.

— А больше он вас ничему не научил? Например, водку пить?

Улыбка на лице туземца сменилась выражением детской обиды.

— Зачем плохо говоришь? Зачем Кольку обижаешь? — накинулся он на Смыкова.

— Вылезай. Не повезу.

Смыков принялся с жаром доказывать, что ничего плохого о Кольке Мутные Глаза сказать не хотел, а, наоборот, всегда был о нем самого высокого мнения. В конце концов выяснилось, что произошло недоразумение. Туземец совершенно ничего не знал о водке и других спиртных напитках, а фраза Смыкова обидела его не смыслом, а интонацией. Когда ему дали понюхать спирта, он с отвращением скривился. — Не будет Колька такую отраву пить! В дальнейшей беседе выяснилось, что Колька человек хороший и уважаемый, а главное — умеет обращаться с духами как верхнего, так и нижнего мира. Выражается это в том, что он регулярно впадает в экстаз, недоступный самому могущественному шаману, при этом пляшет, поет песни и произносит загадочные пророчества. Когда Колька находится в таком состоянии, попадаться ему на глаза не следует. Недавно он чуть не перебил всех своих жен, огульно обвинив их в измене. Пришлось спешно собирать по соседним стойбищам жен новых, мужчин еще не знавших.

— Типичная белая горячка, — сказала Верка.

— Ага, — кивнул туземец. — Он тогда совсем горячий становится. И белый-белый.

— Хватит лясы точить, — сказал Смыков. — Поехали.

Туземец влез в плоскодонку, заорал что-то, понятное одному только бегемоту, и ткнул копьем в огромный лоснящийся зад. Чудовище громко фыркнуло и, потянув за собой лодку, плюхнулось в воду.

Передвигался бегемот довольно резво, примерно как лошадь рысью. На мелких, заросших водяными травами участках он пробовал кормиться, за что всякий раз получал копьем по крупу, а на глубоких местах плыл, выставив наружу только ноздри, глаза и уши. В эти минуты туземец брался левой рукой за валек, к которому крепилась сбруя, чтобы выдернуть его в том случае, если бегемоту вздумается нырнуть.

— А зачем нам, спрашивается, в миссию заезжать? — Цыпф обвел спутников вопросительным взглядом. — Не лучше ли будет проследовать через всю Хохму без остановок?

Смыков хоть и не сразу, хоть и неохотно (яйца курицу не учат), но все же одобрил его предложение и вступил в переговоры с туземцем. К сожалению, они окончились безрезультатно. Плыть дальше Илиркея можно было только с разрешения Кольки, как видно, имевшего в Хохме большую власть, да и бегемошу положено менять — он такой путь без отдыха не одолеет.

— Смотри, притомился уже, — туземец похлопал копьем по крутому боку зверя, сплошь покрытому ярко-алыми потеками.

— Боже мой! — воскликнула впечатлительная Лилечка. — Да он же, бедняжка, весь в крови!

— Это у него пот, — успокоил ее Цыпф. — Такая уж странная физиология.

Довольно скоро всем пришлось убедиться, что странности бегемотьей физиологии одним лишь кровавым потом не ограничиваются. Сбылось предсказание туземца, на которое сначала не обратили внимания, приняв его за неудачную шутку. Лопатообразный хвост зверя внезапно завертелся пропеллером, и из-под него была извергнута могучая струя жидкого помета.

По достоинству оценить ощущения незадачливых путешественников смог бы только тот, кто хоть однажды оказался в зоне действия навозоразбрасывателя. Хуже всего пришлось Смыкову, устроившемуся на самом носу да вдобавок как раз в этот момент собиравшемуся что-то сказать. Зеленая, отвратительно пахнущая жижа покрыла равномерным слоем толщиной в два пальца не только лодку и ее пассажиров, но еще и приличный кусок окружающей акватории.

— Как же это понимать? — отплевываясь, промычал Смыков. — Натуральное вредительство! Да за это к стенке полагается ставить!

— Привыкайте, однако, — спокойно сказал туземец, вытирая пальцем одни только глазницы. — Бегемоша такой… Кушает много, какает много… Разве ему запретишь?

Непосредственно за этими словами последовал еще один фекальный залп, но уже меньшей интенсивности, и хвост бегемота расслабленно повис. Цыпфу показалось, что зверь от удовольствия даже хрюкнул.

Пришлось у первого же островка делать незапланированную остановку. Пока все, кроме привычного к таким передрягам туземца, умывались и стирали одежду, бегемот спешно наполнял опустевшую утробу. Кушал он действительно много.

Когда с водными процедурами было покончено, наученные горьким (вернее, вонючим) опытом пассажиры сбились в кучу на корме и с головой накрылись куском брезента. Так они и прибыли на Илиркей — узкий песчаный остров, почти незаметный со стороны в густых камышовых зарослях.

Миссия располагалась в просторном шатре из бегемотовых шкур, перед входом в который торчал шест, украшенный атрибутами шаманского ремесла: хвостами выдр, птичьими лапками, бронзовыми колокольчиками, деревянными масками и разноцветными лентами. Неподалеку размещалось десять — по числу жен — шатров куда более скромного вида. На мелководье вокруг острова кормилось не меньше полусотни бегемотов разного возраста.

Смыков оторвал от куртки драгоценную пуговицу, издали показал туземцу, но в руки не дал, а спрятал в карман.

— Ожидай нас здесь, — строго сказал он.

— Ладно, — флегматично кивнул тот. — Только бегемошу отпущу. Пусть пасется.

— Хорошо-то как! — Цыпф оглянулся по сторонам. — Тишина. Приволье.

— Приволье, — повторил Смыков с совсем другой интонацией. — Вот и бродит всякая публика по этому приволью. Полюбуйтесь.

Он указал на отпечаток рубчатой подошвы, резко выделяющийся среди следов, оставленных мягкой обувью туземцев.

— Сорок четвертый размер, — Смыков зорко оглядел истоптанный пляж. — А вон еще. Сорок второй. Подметка военного образца. И здесь. Целая компания гуляла. Эй, отец! — окликнул он туземца. — Кольку в Последнее время навещал кто-нибудь?

— Не знаю, — тот отвернулся. — Мое дело маленькое. Мое дело бегемошу туда-сюда гонять.

— Ясно, — процедил сквозь зубы Смыков. — Уклонение от дачи показаний. Так и запишем.

Из ближайшего шатра выглянула девушка в одной набедренной повязке и тут же шмыгнула обратно. Смыков вытащил пистолет, передернул затвор, по привычке дунул в ствол и сказал:

— Всем оставаться на месте. Мы с товарищем Толгаем отправляемся на разведку.

— Что-то ты сильно раскомандовался, — подбоченилась Верка. — Думаешь, если с Зябликом несчастье случилось, тебе и отпор никто не даст?

— Вера Ивановна, не усугубляйте… И без вас тошно. Хватит того, что меня бегемот с ног до головы обгадил. Дайте в обстановке разобраться. Не нравится мне тут что-то.

Смыкова неожиданно поддержал и Зяблик. Впрочем, его слова могли быть и бредом.

— Верка, не лезь… Не твоего ума дело… Смыков подошел к шатру первым иЮ откинув полог, проскользнул вовнутрь. Толгай, ковыряя саблей песок, остался сторожить у входа. Время от времени они переговаривались через стенку шатра, но до берега доносились лишь бессвязные обрывки фраз.

В тростнике кричали утки. Бегемоша, так некрасиво обошедшийся со своими пассажирами, давно куда-то уплыл, и туземец подманивал на его место нового, сытого и отдохнувшего. Из-за полога шатра высунулась голова Смыкова.

— Вера Ивановна, — громко позвал он, — попрошу сюда. И нашатырь прихватите.

В шатре было темновато, но Верка сразу разглядела Кольку, валявшегося едва ли не нагишом среди полного разгрома. Казалось, что здесь только что закончился турнир по скоростному уничтожению предметов домашней утвари. Все, что нельзя было порвать и поломать руками, искрошили топором (в данный момент заменявшим Кольке подушку), а сверху еще и посыпали мукой из распоротого мешка. Каким-то чудом уцелел только самодельный дощатый стол, да и он валялся ножками кверху.

Верка наклонилась над болезненно-белесым телом, пощупала пульс, оттянула веко и констатировала:

— Пьян в стельку.

— Точно?

— Я два года на приеме в травматологии работала. Насмотрелась на таких.

— А запаха-то нет, — сказал Смыков с сомнением. — И вообще… картина для пьянки нетипичная. Ни бутылок, ни стаканов…

— Возможно, это наркотик…

— А вы знаете такой наркотик, от которого буйствуют?

— В Кастилии на толкучке всякой дряни хватает… Дать ему нашатыря понюхать?

— Пока не надо. Пусть еще побалдеет. Я тут осмотрю все детально, а вы, Вера Ивановна, по бабам его пройдитесь. Вдруг они вам душу и откроют. Толгай и Левка пусть за окрестностями наблюдают. Кучера этого бегемотьего не отпускайте.

К тому времени, когда Верка вернулась с докладом, Смыков навел в шатре относительный порядок, поставил стол на место, а тело Кольки оттащил к дальней стенке. Теперь тот лежал на боку. Руки его были связаны за спиной сыромятным ремнем, куда более надежным, чем наручники.