Читаем без скачивания Президент не уходит в отставку - Вильям Козлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этот момент раздался длительный визгливый сигнал.
— Иди, — улыбнулся Сорока, — она тебя ждет.
— А с другой стороны, какого черта платить бешеные деньги за комнату, когда нам ее родители предоставили бесплатную, со всеми удобствами? — растерянно смотрел на него Гарик.
— Ты постой, добрый молодец, на перепутье: налево пойдешь — направо пойдешь… А я побежал! Работа стоит!
— Так куда мне идти-то: налево или направо? — крикнул ему вслед Гарик, на лице его не было даже улыбки.
— А ты подумай! — уже в дверях цеха обернулся Сорока. — Есть ведь и еще одна дорога — это прямо!
— Прямо… — пробормотал Гарик. — А прямых дорог, друг Сорока, не бывает!.. — Засунув руки в карманы куртки, он, хмуря брови, зашагал к машине, которая снова испустили продолжительный вопль.
— Ну, что ты такой грустный? — улыбнулась Нина. — Твой гордый друг, конечно, деньги не взял.
— Взял, — ответил Гарик, усаживаясь за руль.
— Что он хоть сказал-то?
— Говорит, что после женитьбы я поглупел… Вернее — опупел.
— Опупел? — удивилась Нина. — Что он имел в виду?
— Именно то, что сказал. Сорока никогда не темнит.
— Холостые друзья всегда плохо влияют на женатых, — заметила Нина.
Нина откинулась на спинку сиденья и задумалась. Гарик старательно объехал большую лужу, разлившуюся посередине дороги, и выехал на прямую. У трамвайных путей им пришлось остановиться и пропустить трамвай.
— Сорока, Сорока… — сказала Нина. — А своя голова у тебя есть на плечах?
— Он мой единственный и настоящий друг! — разозлился Гарик и резко затормозил перед выездом на Приморское шоссе.
— А я? — совсем тихо произнесла Нина.
— Ты? — бросил он косой взгляд на нее. — Ты — жена.
— Я обижусь, Гарик, — сказала Нина. — Плохи наши с тобой дела, если я не друг тебе.
— Друг, друг, — уступил Гарик и даже улыбнулся.
— Ты был один, — продолжала Нина. — А теперь нас двое… — И, сделав паузу, со значением прибавила: — А когда-нибудь будет и трое… Кого ты хочешь: мальчика или девочку?
Гарик вертел головой, выглядывая, свободно ли шоссе, наконец дал газ и вывернул на правую сторону. Их тут же обогнал грохочущий самосвал.
— И мальчика и девочку, — беспечно откликнулся он. — А лучше всего тройню!
— Какой ты еще дурачок! — улыбнулась Нина и, посерьезнев, потребовала: — А теперь извинись! И постарайся впредь держать себя в руках. Кричать на любимую женщину…
Он нагнулся к ней, поцеловал в щеку и резко отстранился, вглядываясь вперед. Навстречу приближалась желтая «Волга» с двумя динамиками на крыше. В кабине какие-то блестящие приборы, чующие за версту нарушителей правил уличного движения.
— Куда теперь? — спросил Гарик и усмехнулся про себя: он уже спрашивает Нину, куда ему ехать…
— На Садовую, милый, — распорядилась она. — Я попросила ребят с приемки подобрать тебе хороший костюм.
— Сдается мне, Нинка, что мы с тобой становимся мещанами, — покачал головой Гарик.
— Хорошо, милый, поехали домой, — спокойно сказала Нина.
— В субботний день торчать дома… — заколебался Гарик. — Вообще-то стоит взглянуть на костюм… В театр не в чем пойти. А деньги? У нас до получки остался четвертак…
— Пусть тебя это не беспокоит, — сказала Нина.
— Опять у родителей? — поморщился Гарик. — В долг без отдачи?
— И это пусть тебя не волнует, — улыбнулась Нина.
— А меня это волнует, — сдерживаясь, чтобы снова не накричать на жену, заявил Гарик. — Не могу я, Нинка, быть бедным родственником и жить за чужой счет! Я действительно опупел, что согласился жить у вас. Хотим мы этого или нет, но мы зависимы, понимаешь, за-ви-си-мы! Вот что, к черту твою комиссионку! Поехали искать комнату. Сейчас же, немедленно!..
Пока он все это говорил, Нина с любопытством смотрела на него; сначала лицо ее было серьезным, затем на губах появилась улыбка.
— Но за комнату нужно каждый месяц платить, — напомнила она.
— Мы с тобой не так уж мало зарабатываем, — ответил он. — А с костюмом можно подождать. Я в театре раз в год бываю.
— Ты не спросил, сколько раз я бываю в театре…
— Едем на площадь Мира, там сдают комнаты, — твердо сказал Гарик.
— Ты мой повелитель, тебе видней, — сказала Нина, продолжая улыбаться: Апраксин двор, где комиссионка, совсем рядом с площадью Мира…
Глава двадцать восьмая
Неделю спустя Гарик снова объявился на станции. На этот раз один, без Нины.
— Еле доехал до тебя, — сообщил он. — Тормоза совсем не держат. Вчера на Литейном чуть не поцеловался с таксером… Жму-жму, а тормоз не срабатывает. Посмотри: что за чертовщина?
Наверное, на лице Сороки отразилось все то, что он в эту минуту подумал, потому что Гарик, вздохнув, сказал:
— Я понимаю, у тебя очередь и все такое… Поеду на другую станцию, может, повезет, до вечера проскочу…
— Загоняй в цех, — сказал Сорока, повернулся и пошел открывать ворота.
В первый раз он нарушил свое правило и поставил на подъемник машину приятеля. И хотя никто из слесарей не обратил внимания на старшего смены, у него даже уши горели от стыда. Но и прогнать Гарика он не мог, это было выше его сил. И потом нынче Гарик сам на себя не похож, какой-то вид у него пришибленный…
Они вдвоем проверили тормозную систему и обнаружили, что почти вся гидротормозная жидкость вытекла: полетел шток главного тормозного цилиндра. Сорока сбегал на склад и, к счастью, нашел у запасливого кладовщика чудом сохранившуюся редкую деталь.
Помогая Сороке устанавливать новый цилиндр и прокачивать тормозную систему, Гарик рассказал, как он поссорился со своими «чудными стариками». Дело в том, что Гарик все же снял комнату и два дня назад перебрался туда вместе с Ниной… Кстати, сегодня приглашает Сороку с Аленой на новоселье… Никакие возражения не принимаются!.. Нинины родители отнеслись к переезду с неодобрением, но ссора произошла по другому поводу: Гарик решил не уходить с Кировского завода. Его избрали в цехком, да и вообще отношение к нему очень хорошее. Тот деляга-мастер ушел на пенсию, а Славка Шорохов, назначенный на его место, отличный парень, так что никакого резона уходить с завода не было. И потом два года, привык… Тут тесть и пошел метать икру! Мол, я такое место для тебя нашел, с нужными людьми договорился, а ты — задний ход! Глядя на него, и теща завелась…
— А Нина? — поинтересовался Сорока.
— Нинка меня удивила! — Впервые на сумрачном лице Гарика появилась улыбка. — Она встала на мою сторону, хотя я и видел, что ей все это не по нутру. Еще бы: со всего-то готовенького в коммуналку, где сортир и ванна общие, а на кухне три плиты и одна раковина…
— Прямо княгиня Трубецкая! — заметил Сорока, включая подъемник.
— Трубецкая? — недоуменно взглянул на него Гарик.
— Садись за руль и по моей команде нажимай на тормозной рычаг, — скомандовал Сорока.
Гарик поспешно забрался в кабину медленно поднимающейся вверх машины. По команде Сороки он то нажимал, то отпускал тормозную педаль.
— Держит? — спросил Сорока, задирая вверх голову.
Гарик кивнул, а когда «Запорожец» вместе с ним стал опускаться под аккомпанемент гудящего подъемника, высусунувшись из кабины, спросил:
— К чему ты княгиню приплел?
— Героическая женщина, которая вслед за своим мужем-декабристом, бросив богатство и дворцы, поехала на перекладных к нему на каторгу в Сибирь.
— Ну, у тебя и сравнения! — покачал головой Гарик.
— С милым рай и в шалаше, — рассмеялся Сорока. — Радуйся, чудак, значит, жена тебя любит!..
В цех прибежала Наташа Ольгина и позвала его к телефону. Сорока удивился: ему еще никто не звонил на работу. Он и телефона-то своего никому не давал.
— Приятный девичий голос, — сообщила Наташа.
Звонила Алена. Приглушенным голосом, в котором прорывалась взволнованность, она попросила, чтобы он срочно приехал в институт; объяснять, к чему такая поспешность, не стала. В трубку слышались голоса, скрип дверей и еще какие-то непонятные звуки. Очевидно, она звонила из проходной института.
— Я буду через полчаса, — коротко ответил Сорока, тоже не вдаваясь в подробности. Он понял: если уж Алена узнала телефон и позвонила сюда, значит, случилось что-то из ряда вон выходящее.
Сказав мастеру, что ему нужно срочно в город, Сорока велел Гарику выезжать из цеха и ждать его во дворе. Быстро переоделся в раздевалке, и, не умываясь, выскочил из проходной. На улице еще было светло. Мелкий сухой снежок не спеша падал с неба. Большая лужа посередине дороги покрылась пузырчатой коричневой коркой льда. По краям образовалась многослойная белая наледь. По льду не спеша разгуливали голуби. Тонкие кривоватые лапки у них были красные, будто обмороженные.
— Дай ключи, — подойдя к Гарику, протянул руку Сорока.