Читаем без скачивания Как две капли воды - Даниэла Стил

Даже в этих обстоятельствах она радовалась присутствию сестры. Какое облегчение – быть вместе, разговаривать по душам и даже исповедоваться без опаски! Правда, ей стыдно признаваться, до какой степени разрушен их брак, но Оливия и без того все понимает и, вне всякого сомнения, слышала доносившиеся из их спальни крики.

Они не разлучались почти целый месяц. Джеффри три недели провел в кровати, и Оливия ни на минуту не оставляла его. Чарлз знал это, но ошибочно считал, что ее хоть иногда сменяет Виктория. Увы, Оливия время от времени прикидывалась сестрой, чтобы зять не сердился. Это был единственный обман, который она могла себе позволить. Но по крайней мере Виктория хотя бы не возвращалась к своему безумному плану, и Оливия втайне была счастлива, что сестра наконец образумилась.

Отношения между супругами по-прежнему были напряженными, но Оливия все же считала, что время и терпение лечат все. Может, если у них появится ребенок, все будет по-другому?

Виктория не сказала сестре, что на это нет ни малейших шансов. И не упомянула, что с некоторых пор Чарлз все чаще обвиняет жену в том, что она встречается с Тоби. Он попросту не в силах был поверить, что женщина, способная настолько забыться и бросить под ноги мужчине свою честь и репутацию, может с такой же легкостью выбросить из головы бывшего любовника. Вероятно, ситуация не была бы столь запутанной, знай Чарлз, где бывает жена. Обычно похождения Виктории были вполне невинны, она всего лишь не хотела, чтобы кто-то вмешивался в ее дела. За последние дни она познакомилась с французским генералом и несколькими английскими полковниками. И все в один голос уверяли ее, что несчастная Европа нуждается в сильных, энергичных людях, готовых прийти на помощь погибающим солдатам. Их слова постоянно звенели в ушах Виктории, но она пока ничего не говорила сестре.

Оливия вернулась домой в конце марта, совершенно измученная, и не только болезнью Джеффри, но и необходимостью постоянно быть между молотом и наковальней. Какое счастье – вновь вдыхать свежий воздух, скакать верхом по полям и лугам. И хотя она горячо любила сестру, радовалась, что не придется видеться до самой Пасхи.

На Пасху Доусоны приехали в Кротон, недовольные и молчаливые. Виктория и Чарлз, очевидно, находились в состоянии войны, а Джеффри еще до конца не оправился от болезни. Ему повезло с такой сиделкой, как Оливия. Две девочки в его классе умерли от осложнений.

Оливия возблагодарила Бога за то, что уберег Джеффри, а Чарлз, со своей стороны, осыпал свояченицу похвалами.

Как-то они отправились на прогулку к реке. Оба молчали, любуясь чудесным видом. Оливия не навязывалась с расспросами, чувствуя, как тяжело Чарлзу. Сам он понимал, что натворил. Предал единственную любовь, думая, что делает это ради сына, а на самом деле пытался защититься от сердечной боли.

Он долго смотрел на Оливию, прежде чем отправиться назад. Она попыталась взять Чарлза за руку, но тот мягко отстранился, не желая ничьих прикосновений, особенно куда более сострадательной и участливой, чем Виктория, свояченицы. Не хотел напоминаний о том, какой крах потерпела его супружеская жизнь. И хотя Оливии на миг стало больно, она все же поняла его и не обиделась.

Она уже не надеялась, что все обойдется, но хотя бы не слышала жалоб от сестры. За день до отъезда Виктория вбежала в ее комнату.

– Мне нужно поговорить с тобой, – объявила она, и на какое-то безумное мгновение Оливии показалось, что сестра беременна. Хоть бы это так и оказалось! Ребенок обязательно соединит супругов.

Но Виктория вместо этого нанесла сестре тяжкий удар. Она подсела ближе, взглянула в глаза сестры и осторожно коснулась ее щеки.

– Я уезжаю.

– Что?

– Ты слышала меня, Оливия. Больше ни минуты не вытерплю.

– Но как ты можешь так поступить с близкими людьми? Откуда такой безмерный эгоизм?

В эту минуту Оливия думала не о себе, не о том, что будет с ней, а о Чарлзе и Джеффри.

– Я умру, если останусь, Олли, поверь мне.

Она металась по комнате, время от времени поглядывая на сестру.

– Пожалуйста, займи мое место, если так тревожишься за них.

– Но куда ты поедешь? – в ужасе пробормотала Оливия.

– В Европу. Скорее всего во Францию. Стану работать в прифронтовом госпитале или водить машину. Я неплохой водитель.

– Скажи это отцу, – сквозь слезы предложила Оливия. – А твой французский отвратителен. Вспомни, я сдавала за тебя все экзамены.

– Я научусь… Олли, пожалуйста, не плачь, только сделай это ради меня. В самый последний раз. Пойми, всю жизнь я бегала на лекции и собрания, боролась за то или иное правое дело. Дай мне три месяца. Всего три месяца. Я отплываю через три недели и вернусь к концу лета. Мне хочется хоть раз в жизни сделать что-то для людей. Ты заботишься только о близких, а мои цели куда шире.

Она была настроена так решительно, что сестра испугалась.

– Оставайся здесь, и я найду тебе занятие. Возиться в саду, складывать белье… О, Виктория, не уезжай! Что, если с тобой что-нибудь случится?

Потерять сестру… хотя бы на день и час… а вдруг навсегда? Нет, немыслимо! Достаточно тяжело было привыкнуть к тому, что Виктория больше не живет в Кротоне, но по крайней мере до Нью-Йорка всего час езды! И Оливия постоянно и с трудом удерживалась от того, чтобы не помчаться туда!

– Не волнуйся, ничего со мной не случится, – заверила Виктория.

Сестры обнялись и долго стояли прижавшись друг к другу. Как часто Оливия думала, что без Виктории комната, в которой они жили двадцать лет, кажется пустой!

– Олли, я не могу здесь больше жить. Рано или поздно нам все равно придется разлучиться. Может, если меня здесь не будет, все пойдет по-другому.

– Почему тебе прямо все .не рассказать? – рассудительно заметила Оливия, поднося к носу платочек. – Объясни Чарлзу. Он человек умный и все поймет.

– Чарлз никогда меня не отпустит, – возразила Виктория с такой уверенностью, что Оливия была вынуждена с ней согласиться.

– А если я займу твое место, – задумчиво спросила Оливия, – значит, они посчитают, что я уехала?

Неужели Виктория не понимает, что подобный поступок совсем не в ее духе?

– Мы можем сказать, что ты отправилась в Калифорнию на несколько месяцев, немного отдохнуть.

– Все подумают, что только чудовищная эгоистка могла бросить отца, – покачала головой Оливия. Нет, это немыслимо!

– Отец поймет, – с надеждой выдохнула Виктория, удивляясь, что разговор зашел так далеко. И к тому же Оливия качает головой, словно думая о чем-то еще. О чем? Кажется, она знает… – Он не прикоснется к тебе. Между нами вообще ничего нет, вот уже много месяцев. Никто из нас этого не желает.