Читаем без скачивания С утра до вечера - Игорь Акимушкин

Танцуют и козлы серн перед молодыми козлами и козами: скачут, выгнув головы в ложной угрозе, встают на дыбы в замысловатых каприолях и вообще многие «па» проделывают на задних ногах. Антилопы топи кружатся каруселью, вереницей друг за другом, вокруг дерева или нескольких деревьев. Другие стоят в стороне и смотрят, а потом, насмотревшись, входят в круг играющих и тоже «танцуют». Антилопы импалы хороводы водят не около деревьев, а вокруг своих самок: с блеяньем, задрав головы и хвосты, бегают вокруг них, а самки стоят в середине, опустив головы.

Но самые впечатляющие танцы у шимпанзе. Одна группа шимпанзе на научной станции в Тенерифе прославилась танцами, почти человеческими по манере. Когда этих обезьян привезли в Европу, они еще некоторое время танцевали и там, и доктор Крумбигель, большой знаток зверей, видел эти танцы. Самцы становились в круг и, ударяя в ладоши, более или менее ритмично топали ногами, словно «утрамбовывали» ее. Одна нога много раз, но легко касалась сверху другой ноги — такое еще «па» было в обезьяньем танце. Самки же только кружились: достаточно неуклюже, но не без кокетства.

Похоже, говорит Крумбигель, танцуют иногда и гориллы. Но чаще развлекают они себя ритуалом «биения в грудь». Георг Шаллер, который, как я уже говорил, много дней жил бок о бок с дикими гориллами в лесах Африки, заметил, что в этом их танце девять разных «па», которые исполняются по отдельности или в различных комбинациях.

Хотя молодые гориллы, прожив на свете лишь три-четыре месяца, уже пробуют по частям разучить этот ритуал, привилегия на его полное исполнение принадлежит старым, матерым самцам с седыми спинами. Представление начинается отрывистыми криками. Потом танцор срывает с дерева ветку и зажимает ее между губами, встает на ноги и в исступлении рвет листья и бросает их вокруг. И вот кульминация танца (или ритуала, или чего-то еще, пока нам еще не ясно, что это значит на самом деле): горилла, сгибая руки в локтях, попеременно то одной рукой, то другой бьет себя ладонями в грудь. Та гудит, как хороший барабан! Одна нога обычно приподнята, а ярость, может быть и театральная, этого страшного на вид, черного, лохматого, огромного зверя, кажется, не знает предела. Затем горилла быстро отскакивает в сторону, на бегу рвет листья, ломает сучья. И в финале колотит ладонями по земле.

Думали, что это «танец» угрозы, но впечатляющие сцены «биения в грудь» разыгрываются в диких лесах и в мирное время, когда никаких врагов и близко нет. Может быть, это репетиция? Или просто развлечение? Когда горилл узнáют получше, тогда и вопрос этот решится. Пока можем только гадать.

Раньше думали, что молодые птицы и птенцы не то что щенки и котята: играми себя не веселят. (Некоторые ученые даже «теории» придумали, почему это так.)

Но нет, играют и они, хотя, как ни странно, люди долго этого не замечали.

Теперь у науки большой список всевозможных птиц, молодежь которых так же играет, как и юные звери. Тут и воробьи, и зяблики, и вороны, и голуби, и фазаны, и утки, и сарычи, и орлы, и соколы, и олуши, и турако, и уорблеры, и птицы-носороги, и колибри, и многие другие.

Попугаи, играя, валяются по земле, катают мячи и камни. Пеликаны тоже играют с камнями и ветками, которые часто воруют у соседей. А молодые бакланы, размножаться которым время еще не пришло, с увлечением строят гнезда. Это тоже игра.

Известный этолог, доктор Нико Тинберген, видел, как молодые пустельги, сытно пообедав после удачной охоты в полях, летели туда, где были гнезда, в которых они родились, и часами играли здесь на песчаных дюнах с сосновыми шишками и сухими былинками. Незаметно проходило время, а когда аппетит снова напоминал о себе, птицы улетали в поля, на охоту.

Видели, как молодой сокол, который лишь через две недели научился летать, играл со своим отцом в воображаемый воздушный бой. Он подпрыгивал вверх, отчаянно работая крыльями, пикировал вниз и сам отражал такие же импровизированные атаки взрослого самца. Но ни тот, ни другой сильных ударов не наносили. Это была игра и первые уроки высшего пилотажа.

Ну, а взрослые птицы играют еще охотнее, чем молодые: и в кошки-мышки со своей добычей, и друг с другом «в салочки», и с разными веточками, палочками, листьями и камнями. Сороки, как известно, идут ради игры даже на «преступление»: тащат, не стыдясь, всякую блестящую игрушку, которая им понравится.

Даже хладнокровные рыбы играют! Носят во рту веточки, бросают их и снова подхватывают. Колюшки особенно игривы, когда строят гнезда. А брызгуны любят шутки в духе старых кинокомедий: облить «из-за угла» человека водой — это они обожают.

Некоторые и беспозвоночные, например осьминоги, знают в игре толк и наделены достаточной дозой юмора, чтобы понимать, когда с ними шутят.

Итак, действительно весь мир лицедействует. Шекспир был прав.

Сами себе эскулапы

Винценц Присснитц был пастухом. Он видел много раз, как животные лечат себя водой. Раненые и больные, ищут они разные источники — и серные, и радоновые, и прочие, — пьют из них воду и купаются в ней. И ванны их исцеляют.

Присснитц решил лечить людей теми же способами. Сначала его ругали, а потом он прославился: построил водолечебную больницу. С той поры, говорят, — а случилось это больше ста лет назад — гидротерапия окончательно признана медициной. И до Присснитца, конечно, особенно в античное время, многие врачи занимались водолечением. Наверное, и им животные подсказали этот метод.

Люди рассказывают много разного о том, как животные себя лечат. Ученые решили проверить, что в этих рассказах правда, что нет. Дали больным оленям всякие травы, коренья и ветки, которые растут обычно в лесах. Олени сразу съели те из них, которые действительно могли им помочь. Здоровые олени лекарственные растения не выбирали из общей кучи. Ели, как обычно, весь корм.

По-видимому, действительно у животных есть «врачебные» инстинкты, которые выручают их в беде, заставляя есть то, что нужно, когда они больны.

Бессознательно, но с большой пользой для себя, глотают многие птицы, рептилии и даже звери, например морские львы, разной величины камни и камешки: те помогают их желудкам перетирать и переваривать твердую пищу. У проглоченных камней, по-видимому, есть и другое назначение, профилактическое: когда аллигатор, например, спит зимой на дне Миссисипи и ничего, конечно, не ест, камни, корни и щепки, раздражая слизистые стенки пустого желудка и кишечника, не дают им атрофироваться во время вынужденного бездействия.

Если животные, не сознавая, зачем это делают, глотают такие совсем не годные в пищу вещи, как камни, то, конечно, тому же инстинктивному механизму их мозга еще проще заставить их съесть вполне съедобные и полезные для здоровья вещества и травы.