Читаем без скачивания Последний владыка - Анна Варенберг

Поэтому Берроуз, как я уже сказал, избежал нарушения настроя — «ощущения» внеземного места действия. Хотя я сомневаюсь, что он когда‑либо систематически разрабатывал свои вымышленные барсумские языки, в ходе написания романов о Марсе ему пришлось создать немало слов. Всякий раз, когда он чувствовал, что современный знакомый термин будет резать слух читателю, он вводил неологизм — например:

«каор» вместо «хэлло». И он догадался создавать эти слова с намеком на лингвистическое родство. Если «джед» означает король, то «джеддак» — император. Можно сделать вывод, что суффикс «дак» указывает на превосходную степень. Тот же прием он использовал, выдумывая марсианские эквиваленты земных воинских званий: «падвар» — лейтенант, «двар» — капитан, «одвар» — генерал. «Пад», согласно его системе, должно обозначать «меньше чем» или обозначать подчиненность. Таким образом, «пад — вар» означает под — двар, или под — капитан. Распутывание таких внутренних данных представляет собой немалый интерес. Это дань любви к таким сериям, как книги о Марсе Эдгара Раиса Берроуза, о стране Оз Фрэнка Баума, о Шерлоке Холмсе Конан Дойла, и так далее [4].

Когда я начинал разрабатывать среду моих книг о Лемурии, то старался в этом не отступать от Берроуза, так как видел, что применение им неологизмов не направляется произвольной прихотью, а явно диктуется необходимостью. Поэтому по моей лемурианской терминологии «сарус» означает король, «саркайя» — королева («айя» — явно окончание женского рода), а «саркон» — король королей или император. Последовал я примеру Берроуза и в обозначении воинских званий, поэтому в моей системе «отар» означает командир сотни воинов («капитан»), в то время как «даотар» — командир десяти таких отрядов, то есть тысячи бойцов («полковник»), а «даотарион» — «полковник полковников» или «генерал». Заметьте, я постоянно применяю суффикс «кон» для обозначения превосходства. (Я также, просто смеха ради, создал лемурианскую версию «каора» — марсианского приветствия. В моей интерпретации оно стало «беларба» — бе-лар-ба. Буквально: «Я приветствую тебя», из чего можно сделать вывод, что «бе» означает «я», а «ба» — «тебя»).

Теперь у меня уже набрался рабочий словарь лемурианского языка слов так в пятьдесят — шестьдесят, не считая вымышленных названий зверей, цветов, деревьев и тому подобного. Я предлагаю эту систему всякому, кто серьезно намерен написать роман фэнтези, где действие разворачивается в вымышленном окружении, и заранее разработать терминологию.

К несчастью, далеко не все авторы фэнтези сознают эти проблемы. Вопиющим примером является английская писательница Джейн Гаскелл. Ее трилогия о Сие из Атлана — блестящее сочинение и читается с большим интересом, но небрежное и бездумное применение ею знакомой повседневной терминологии в героических романах, действие которых предположительно разворачивается в пропавшей Атлантиде, мягко говоря, странно режет слух. Уж не говорю о таких терминах, как «король» или «генерал», хотя можно было бы указать, что слово «генерал» — современный европейский термин, легко и ненавязчиво заменимый таким несовременным вариантом, как «военачальник». Нет — она допускает куда худшие ляпы.

При обсуждении армии Зерда — опять же я бы предпочел термин с менее современными ассоциациями: возможно «войско» или «легион» — на нас обрушивается лавина современных слов. «Мундир», «пончо», «полк» и «батальон», «большая бронза» (употребленное для обозначения старших офицеров) и «штатские» достаточно плохи. Но в скором времени читателя просят «проглотить» такие вещи, как армию, «марширующую гусиным шагом под гром пышных оркестров» (роман «Город»); солдат, носящих «кивера и эполеты» (там же); и солдат, «не построившихся в каре» и «выглядевших нестроевыми, несмотря на свои гордые мундиры».

Еще дальше мы находим термины вроде «штаб — квартиры», «службы на фронте» и «пайки». Но к этому моменту мы уж слишком онемели и даже не поморщимся при появлении «унтеров», «казарм» и «сержанта». Такой неряшливости нет почти никакого оправдания. Мисс Гаскелл наверняка знает, что в древности не было никаких солдат в мундирах, марширующих (Господи спаси!) под духовые оркестры. Когда ее повествование оставляет позади армейский лагерь и переходит к тому, что она, я уверен, не колеблясь назвала бы «цивильной жизнью», град современных словечек не стихает. «Перхоть», «вакуум», «медовый месяц», «ленч», «пневмония». Чтоб ее! Она словно из кожи лезет вон, стараясь нарушить настрой собственного повествования. «О'кей, сынок, ты принят на службу», — говорит лавочник в «Змее». А у другого персонажа «выдающееся адамово яблоко». Делает Гаскелл это постоянно — не смею догадываться почему, то ли из чистого неведения и элементарной нечувствительности к слову, то ли из обыкновенного наплевательского отношения.

Как нетрудно догадаться, К. Льюис сделал ей за это резкий выговор: «В фэнтези надо принимать все меры предосторожности, чтобы не разбить чары. Нельзя делать ничего, что может заставить читателя проснуться и вернуться на грешную землю».

Мисс Гаскелл допускает в этом плане вопиющие ошибки, но звание великого чемпиона в этом по праву принадлежит Карлу Эдварду Вагнеру. И досталось оно ему за употребление одного — единственного слова. В 1970 году фирма под названием «Пауэлл Санфай», выпускающая книги в мягких обложках, издала его роман «Сплетается тьма» — сочинение глупое и любительское, но при этом не лишенное определенного повествовательного напора, чувства ритма и колорита. Однако я желал бы, чтобы кто‑нибудь уведомил Вагнера, что в вымышленном средневековом на вид мире магов и воинов никто не станет предлагать убийце «двести долларов» за исполнение грязного дела.

В одной из своих статей я ссылался на свой роман «Белый трон», указывая, как можно вписать в поток действия вымышленные имена и названия. А также предложил преднамеренно поровну разбросать их по алфавиту.

Это, как мне кажется, довольно важный момент. Начинающие писатели склонны изобретать имена и названия столь же экзотические, как всякий выход из трудного положения, названия, начинающиеся с «z», «q» или «x». В небольших дозах это приносит большую пользу. Экзотически звучащие названия следует применять осторожно и с определенной целью, например, название чуждых богов. Лавкрафт и его подражатели отлично это делали в «Мифах Ктулху», хорошим примером является и сам Ктулху. Это название трудно произнести, как и подобает названию порядком чуждого человеку существа. Вспомните, какое у Лавкрафта название подземного города Глубинных — Йхантлей. Название это звучит и выглядит так, словно ему никогда и не предназначалось произноситься человеческими устами, а Лавкрафт и пытается довести до читателя именно такую мысль.

Однако заполненный такими названиями целый мир помешает читателю с легкостью следовать за поворотами сюжета, и для этого нет никаких веских причин. Куда лучше — при условии, что ваш мир населен людьми или во всяком случае существами, разумно похожими на людей, — приобрести привычку создавать имена для какой‑то цели. Например, в самом начале «Властелина Колец» профессор Толкин пытается вызвать у читателя ощущение «домашности». Он заставляет Шир выглядеть очень похожим на английскую сельскую местность, не только включая в детали культуры хоббитов такие повседневные предметы, как зонтики, дверные ручки, визитные карточки и фейерверки (за что можно было бы покритиковать, так как это не что иное, как современные словечки), но также и заставляет названия казаться английскими. Сам «Шир» — древнеанглийское слово, в то время как другие близлежащие места носят названия вроде «Брыль» и «Дольн», а у других — суффиксы, знакомые по английской глубинке. Еще один умный прием, примененный Толкином для благой цели, — это близость многих его названий к эквивалентным им английским понятиям: река Брендидуин (Берендуин) и так далее.

Другие писатели применяют похожие приемы. Некоторые сосредоточиваются на «английском виде» названий, то есть очень многие английские названия двусложны и каждый слог состоит из согласной, следующей за ней гласной и еще одной согласной: Мальтой, Лондон, Картер, Паркер, Харлоу, Уоррен и тому подобные. Айзек Азимов довольно хорошо сочинял такие названия в своей знаменитой трилогии «Основание». Его трилогия — пример создания мира, подсказывающий, что вышеназванные правила верны для научной фантастики не меньше, чем для фэнтези. Азимов вызывает знакомые ощущения «домашности» через такие слепленные топонимы, как Калгон, Тронтор, Дорвин, Хардин и так далее. И вымышленные имена многих персонажей звучат очень знакомо: Хари Селдон, Хобер Мэллоу, Латан Девере.

Если в чем и можно упрекнуть Азимова, так это в том, что он, пожалуй, чересчур ретиво прибегал к такому стилю наименования, поэтому его будущей галактической цивилизации недостает «чуждости».