Читаем без скачивания Шаг влево, шаг вправо - Александр Громов

Как-то незаметно изучение Монстра стало вполне обыденным делом. Та же психология людей, надолго командированных на какой-нибудь полигон, ничего нового. Один раз из Слободского ухитрились пригнать сюда цистерну пива… Монстр все еще поражал воображение, но по-прежнему не проявлял внешней активности. Вблизи него продолжали осторожничать, но бояться его перестали.

«Камешки» Топорищева отличались удивительным разнообразием по весу, форме и материалу – от стальных пластинок и шариков до кусков плотного пенопласта и всевозможных деревяшек. Натуральные камешки тоже были – и разных видов: от благородного хрусталя и блестящего искристого колчедана до скучных обломков силикатного кирпича. Их тщательно взвешивали, обмеряли, обмазывали какой-то клейкой гадостью, не липнущей, однако, к специальным перчаткам, по одному или сериями швыряли в туннель и не в туннель и смотрели, что получится. Топорищев растянул себе плечо и запросил помощников. Охранники на вышках с удовольствием оборачивались поглазеть, как несколько человек вполне благопристойного вида занимаются детскими развлечениями. Должно быть, со стороны это выглядело еще забавнее, чем попытки киношных доисторических охотников отогнать камнеметанием громадную, еще более доисторическую черепаху. Только уж надо признать, что камешки у тех троглодитов были побольше, а черепаха – куда как поменьше нашей.

Ну разве можно уважать существо, позволяющее безнаказанно швырять в него всякой дрянью?

По накоплении статистики (объекту было предложено несколько тысяч предметов) Топорищев и Фогель огласили свои выводы. Неживые предметы, прилипшие к «коже» Монстра, неумолимо заглатывались, раньше или позже; не было выявлено никакой корреляции, не говоря уже о прямой зависимости, между «временем ожидания» и размером, массой, материалом или формой предмета. Два предмета, соединенные тонкой проволокой, принимались объектом за один. «Серийности» Монстр не понимал – в серии предметов, прилипших к туше чудовища в непосредственной близости друг от друга, каждый предмет заглатывался порознь, независимо от его окружения.

Но самое главное заключалось в другом – в вероятностном распределении «времени ожидания». Никакой гауссианы или чего-то подобного, как предполагалось вначале, не выявилось, напротив, закон распределения оказался строго равномерным – в рамках погрешности, разумеется. Наименьшее «время ожидания» равнялось практически нулю, наибольшее из точно зафиксированных составило более тридцати часов. Получалась интересная вещь: контактирующий с Монстром неживой предмет обладал четко выраженным «периодом полупоглощения» по аналогии с периодом полураспада изотопов, равным двадцати семи минутам с секундами. Наши научники, и Топорищев в первую очередь, торжественно заявили: живые системы так себя не ведут, следовательно, Монстр – не животное.

Допустим. Тогда что же он такое, черт побери? Поднимите мне веки, не вижу!

«Камешки» в виде подопытных животных вели себя более сложно. Из десятка лабораторных крыс, выпущенных глубоко в туннеле, вернулись три. Подробное исследование не выявило в животных никакой патологии, как ранее не нашлось биохимических аномалий в копченом окороке, найденном при разбившемся трупе Буланкина. Судьба остальных крыс осталась неизвестной.

Вслед за этим к «коже» Монстра было прикреплено несколько десятков проволочных клеток с теми же крысами. Результаты обескуражили. Иногда клетка поглощалась вместе с животным, в других случаях с неудержимой силой поглощалась одна клетка, а несчастную крысу попросту продавливало сквозь проволочную сетку, расчленяя на кровавые фрагменты с такой поспешностью, что животное не успевало и пискнуть. Одну клетку Монстр не желал поглощать больше суток, пока зверек не скончался от голода, жажды, а может, и от теплового удара, но чуть только это произошло, клетка исчезла с не меньшей поспешностью, чем предыдущие. Наконец одна крысиная особь из тех, что были поглощены вместе с клеткой, помеченная номером Б-43, получасом спустя благополучно вернулась через туннель, явно чувствуя себя превосходно.

Ни Топорищев, ни биологическая банда Фогеля, ни позднее других обосновавшиеся здесь физики не сумели объяснить, каким образом тело объекта с его твердостью, превышающей алмазную, внезапно приобретает свойства протоплазмы амебы, вдобавок сильнейшим образом утрированные, или даже жидкости с нулевой вязкостью. Зато гипотезы плодились почище кроликов.

Кстати, опыты на кроликах также проводились. И на мышах. Со сходными результатами. Умерщвленные грызуны подчинялись общей для неживых предметов закономерности.

Что обо всем этом думать, было неясно. Я давно бросил это занятие и лишь продолжал фиксировать информацию. Иного от меня не требовалось, иного я и сам не хотел. Если мозги закипят от натуги и невозможности что-либо понять, выйдет из строя чип, а он казенный.

Я улыбнулся – оказывается, у меня еще не атрофировалась способность шутить, хотя бы наедине с самим собой. Максютов сказал бы, что это хороший признак.

До автобуса оставалось еще пять минут. Автобус на моей памяти еще ни разу не опоздал. Я отвернулся от окна и включил телевизор. Работал только один круглосуточный канал центрального телевидения, шла информационно-развлекательная программа «Ранняя пташка». На эстраде под подобие музыки при полном одобрении зала приплясывал, вылизывая микрофон, некий попсовик-затейник. Ему дали доскакать до края помоста и включили информационный блок.

Первым делом я увидел наш объект, снятый отнюдь не из космоса, к чему уже привыкли, а с высоты птичьего полета. Как же-с, помню. Скандал был еще тот. Местные телевизионщики оказались покруче столичных коллег, ничего путного не придумавших после получения полного и окончательного отлупа. Эти придумали! После того как их съемочную бригаду, подпольно подбиравшуюся к объекту, чудом не перестреляли в лесу и вдобавок продержали двое суток под арестом, они ухитрились запустить над запретной зоной жужжащую радиоуправляемую авиамодель с телекамерой, естественно, не замеченную пэвэошниками. С вышек по ней лупили из пулеметов и завалили-таки, но уже после пролета над Монстром. Заглушить слабенький сигнал не успели, и вот пожалуйста – пошел гулять фильм. И даже приличного качества. В конце концов Максютов решил, что беда не слишком велика, и велел махнуть рукой на этот прокол, а слабосильная местная телекомпания, живо организовавшая аукцион, существенно поправила свой бюджет.

На улице – сухой глинистой колее между жилыми боксами – бибикнул наш, «генеральский», автобус. Пора. Бормоча себе под нос: «Все будет хорошо, все будет хорошо», я вышел, запер за собой дверь и поспешил занять свое место – второе кресло в левом ряду, у окна. Поздоровался с Максютовым, сдержанно приветствовал Топорищева, кивнул ребятам. Несколько взглядов, довольно откровенно брошенных на мою персону, я проигнорировал. Раньше на меня не слишком пялились, хотя всем здесь было известно, что я за птица, но сегодня – особенный день. В первую очередь для меня.